Стрекоза в янтаре. Книга 1. Разделенные веками

* * *

– С каких это пор ты интересуешься друидами, мама? – Похоже, Брианна была склонна усматривать в этом нечто смешное: я заметила, как она втягивала щеки, с трудом сдерживая смех, пока я болтала с Роджером Уэйкфилдом. – Ты что, тоже собираешься обрядиться в белые простыни и плясать на холме?

– Во всяком случае, это куда занятнее, чем совещания медперсонала в больнице по четвергам, – ответила я. – Хотя, наверное, там сквозняки…

Она так и покатилась со смеху, спугнув с дорожки двух синиц.

– Нет, – продолжила я после паузы уже более серьезным тоном, – меня куда больше интересуют не друиды. Просто хотела отыскать в Шотландии одну женщину, которую некогда знала. У меня нет ее адреса, я не виделась с ней более двадцати лет. Она в свое время интересовалась разными необычными вещами, фольклором и прочее… Когда жила в этих краях. Вот я и подумала, что если она еще здесь, то наверняка вхожа в эту группу.

– А как ее зовут?

Я покачала головой и попыталась подхватить заколку, соскользнувшую с волос, но она упала в густую траву на обочине.

– Черт! – воскликнула я и стала шарить среди густых стеблей.

Мне стоило немалого труда отыскать заколку, покрытую влагой от росистой травы. Одно упоминание о Джейлис Дункан совершенно выводило меня из равновесия, даже теперь.

– Не знаю, – ответила я, отбросив пряди волос с раскрасневшегося лица. – Я хочу сказать, прошло так много времени, что у нее теперь наверняка другое имя. Она была вдовой. Наверняка снова вышла замуж или живет под девичьей фамилией.

– О… – Брианна потеряла интерес к теме, и какое-то время мы шли молча. Вдруг она спросила: – Как тебе показался Роджер Уэйкфилд, мама?

Я искоса взглянула на нее. Щеки у девочки раскраснелись, должно быть, просто от ветра.

– Похоже, очень славный молодой человек, – осторожно заметила я. – Определенно неглуп. Он ведь один из самых молодых профессоров Оксфорда. Впрочем, ум – это еще далеко не все, важно, есть ли у него воображение. У ученых оно зачастую начисто отсутствует. Воображение, вот что могло бы мне помочь…

– У него такие глубокие глаза… – мечтательно произнесла Брианна, полностью игнорируя вопрос о его интеллекте. – Зеленые-презеленые… Ты когда-нибудь видела такие?

– Да, глаза красивые, – согласилась я. – Всегда были такие. Я обратила на них внимание еще тогда, когда он был совсем крошкой…

Брианна, нахмурившись, смотрела на меня сверху вниз:

– Да уж, мама! Ну скажи, неужели нужно было говорить ему: «Ой, как вы выросли!» – не успел человек отворить дверь. Ты его совершенно смутила!

Я рассмеялась и попыталась оправдаться:

– Когда ты последний раз видела человека малышом, едва достающим тебе до пупка, а потом вдруг обнаруживаешь, что вынуждена смотреть на него снизу вверх, тут трудно не заметить разницы.

– Мама! – укоризненно воскликнула она и тут же прыснула со смеху.

– Да он и в нижней части вполне ничего, – продолжила я, чтобы еще больше развеселить ее. – Заметила, когда он наклонился, разливая виски.

– Мама!!! Они же тебя услышат!

Мы уже дошли до автобусной остановки. Там стояли две или три женщины и пожилой джентльмен в твидовом пиджаке. Они обернулись и во все глаза уставились на нас.

– Отсюда отправляется автобус на Лох-Несс? – спросила я, оглядывая объявления, развешанные на доске.

– Да-да, – добродушно закивала одна из дам. – Автобус придет минут через десять.

Она задержала взгляд на Брианне, которая выглядела типичной американкой в своих голубых джинсах и белой ветровке. Лицо дочери раскраснелось, она едва сдерживала смех.

– Собираетесь повидать Лох-Несс? Наверное, в первый раз?

Я улыбнулась женщине:

– Плавала по этому озеру на лодке еще лет двадцать назад, вместе с мужем. Но моя дочь в Шотландии прежде никогда не была.

– О, вот как!

Это восклицание привлекло внимание других дам, и они, окружив нас, стали чрезвычайно дружелюбны и буквально засыпали нас советами и вопросами, пока наконец из-за поворота не показался большой пыхтящий желтый автобус.

Перед тем как подняться по ступенькам, Брианна остановилась, любуясь прекрасным видом. Зеленые луга окаймляли ярко-синее озеро, по берегам его поднимались высокие темные сосны.

– Здорово! – воскликнула она, смеясь. – Как думаешь, а мы чудовище увидим?

– Как знать… – ответила я.

* * *

Всю оставшуюся часть дня Роджер провел, в рассеянности бродя по дому и хватаясь то за одно дело, то за другое. Книги, предназначенные для безвозмездной передачи в Общество охраны древностей, валялись грудами возле картонных коробок, старенький фургон священника стоял на подъездной дорожке с поднятым капотом, потому что процесс проверки мотора был еще не завершен, а Роджер сидел, забыв про чашку с недопитым чаем, на поверхности которого образовалась молочная пенка, и тупо следил за первыми каплями дождя, начавшегося к вечеру.

Основная работа была еще впереди, предстояло разобрать бумаги в кабинете. Не книги, с ними все обстояло куда проще. Надо было просто решить, какие передать в Общество охраны древностей, какие – в библиотеку колледжа его преподобия. Нет, рано или поздно придется заняться огромным письменным столом, каждый ящик которого до краев набит бумагами, торчавшими из щелей. Мало того, нужно разобрать груду рукописей, сваленных на полках у одной стены, – задача, способная устрашить самое отважное сердце.

Помимо вполне понятного и естественного нежелания начинать эту скучную и утомительную работу у Роджера была еще одна причина. Ему просто не хотелось заниматься этим, а хотелось немедленно приступить к изысканиям для Клэр Рэндолл и проследить за судьбой членов клана из Куллодена.

По-своему довольно интересное занятие, хотя и не слишком научное. Нет, дело даже и не в том, если уж быть до конца честным с самим собой. Больше всего на свете ему хотелось бы прийти в пансион миссис Томас и положить к ногам Брианны результаты своих трудов, подобно рыцарям, которые клали к ногам своих возлюбленных головы драконов. И даже если он не преуспеет в этом деле, ему все равно нужен повод снова увидеть ее и поговорить с ней.

Она напоминает даму с полотен Бронзино, решил он. Ее облик и облик ее матери создавали странное впечатление: будто некая рука очертила их фигуры и лица энергичными живыми мазками, не забывая при этом и об изящных деталях. Они выделялись на общем фоне столь выразительно и четко, словно кто-то выгравировал эти прелестные образы. Брианна к тому же обладала той яркостью красок и той невероятной живостью, которые были свойственны натурщицам Бронзино: казалось, они так и провожают вас глазами, того и гляди заговорят в своих рамах… Правда, он никогда прежде не видел, чтобы натурщицы Бронзино кривились от виски, но если бы видел, тогда уж они были бы совершенно точной копией Брианны Рэндолл!

– Черт побери! – заметил он вслух. – Не так уж много займет это времени, просмотреть завтра книги записей, верно? А вы, – обратился он к бумагам, наваленным на столе, – можете и подождать денек. И вы тоже, – добавил он, обращаясь к полкам, и выдернул наугад с одной из них приключенческий роман.

Окинул вызывающим взглядом мебель и прочие предметы, как бы ожидая возражений, но не услышал ни звука, кроме тихого жужжания электрокамина. Выключил его и вышел из кабинета с книгой под мышкой, погасив за собой свет.

Секунду спустя он вернулся, пересек в темноте комнату и взял со стола листок бумаги со списком.

– Тысяча чертей! – буркнул он и сунул бумагу в карман рубашки. – А то бы утром точно забыл…

И он похлопал по карману, услышал, как тихонько хрустнула бумага у сердца, и направился в спальню.

* * *

Мы вернулись с Лох-Несса, насквозь промокшие под дождем и продрогшие на ветру, в тепло и уют пансиона, где нас ждали горячий ужин и огонь в камине. Брианна совсем разомлела над яйцами всмятку и вскоре извинилась и отправилась принимать ванну. Я еще немного посидела внизу, поболтала с миссис Томас, хозяйкой, и лишь около десяти пошла наверх.

Брианна была по натуре жаворонком – рано вставала и рано ложилась; открыв дверь в спальню, я услышала ее ровное дыхание. Она не только рано засыпала, но и очень крепко спала. Я осторожно двигалась по комнате, развешивая одежду и убирая вещи на место, но можно было не стараться – разбудить ее не так-то просто. В доме все стихло, и я принялась за работу. В наступившей тишине каждое мое движение, каждый шорох казались громкими.

Я привезла с собой несколько книг Фрэнка, собираясь отдать их в местную библиотеку. Они были аккуратно уложены на дно чемодана, образуя как бы фундамент для более легких предметов, и я стала вынимать их одну за одной и раскладывать на постели. Пять томов в твердых переплетах и глянцевитых суперобложках. Красивые, солидные книги по 500–600 страниц каждая, не считая указателей и иллюстраций.

Полное собрание сочинений моего покойного мужа, с аннотациями. На внутренних сторонах обложек помещались восторженные отзывы, комментарии буквально всех до единого признанных специалистов в этой области. Труд жизни, подумала я, не такой уж плохой результат. Есть чем гордиться. Солидное, внушительное, можно сказать, роскошное издание.