Чужестранка. Книга 2. Битва за любовь

– Я и не собираюсь об этом забывать, – заверила я.

Я вспомнила, как по приказу Колума Джейми подвергли наказанию, и задумалась о том, сколько в этом решении было желания отомстить за бунт матери племянника.

Однако Колум так и не сумел выдать сестру за лэрда клана Грантов. Ближе к рассвету Дугал нагнал Гранта и его отряд: они встали лагерем невдалеке от дороги, а Малкольм, завернувшись в плед, спал под кустом дрока.

Прискакавшие уже на рассвете парни, среди которых был Алек, обомлели, увидев, как Дугал Маккензи и Малкольм Грант, голые до пояса и со следами ударов на теле, носятся и крутятся под дождем по дороге туда-сюда, поражая друг друга наобум. Люди Гранта сидели вдоль дороги в ряд и, словно совы, крутили головами то направо, то налево, следя за ходом затихавшего поединка.

– Оба пыхтели, как запаленные лошади, от холода их тела парили. Нос Гранта стал вдвое больше обыкновенного, у Дугала заплыл глаз, с обоих капала кровь и засыхала на груди.

При появлении людей Колума спутники Гранта вскочили с земли и схватились за оружие. Встреча вполне могла перейти в кровавое побоище, если бы один из зорких пареньков клана Маккензи не привлек внимание к тому существенному факту, что Элен Маккензи среди Грантов не было.

– Ну а когда Малкольма Гранта облили водой и наконец привели в чувство, тот смог растолковать то, что Дугал не пожелал слушать. Элен провела с ним в розовом саду всего четверть часа. Он не стал передавать, что именно случилось между ними, но, что бы это ни было, Грант так оскорбился, что выразил желание спешно покинуть замок, даже не заглянув на прощание в зал. Он оставил Элен в саду и больше не встречал; он не хотел даже слышать ее имени.

Сообщив это, Грант не вполне уверенно сел в седло и отправился восвояси. И с тех пор не вел никаких дел и не водил дружбы ни с одним из членов клана Маккензи.

Я внимала Алеку в совершенном восхищении.

– А где же все это время была Элен?

Старик вновь рассмеялся – в точности как заскрипела дверь конюшни своими петлями.

– Далеко-далеко за холмами. Но наши про это еще какое-то время не знали. Мы повернулись и поскакали домой, однако Элен так по-прежнему не было, и Колум, белый как полотно, стоял во дворе, опираясь на Энгуса Мора.

Тут начался полный кавардак. Замок был полон гостей, занявших не только все жилые комнаты, но и все хоть как-то пригодные для ночлега углы, все сеновалы, кухни и чуланы. Мы думали, что выяснить, кто из всей этой кучи отсутствует, совершенно невозможно, однако Колум созвал всех слуг, тщательно изучил все списки приглашенных, причем о каждом узнавал, где и когда его видели вчерашним вечером, и в результате одна девица с кухни вспомнила, что прямо перед обедом видела в заднем коридоре какого-то незнакомого мужчину.

Она его запомнила из-за красоты: он был высокий и сильный, говорила она, с блестящими, как у черного тюленя, волосами и с глазами, как у кошки. Пока он шел по коридору, девица им любовалась, поэтому заметила, что у дверей во двор он встретил какую-то женщину в черном с головы до ног и в плаще с капюшоном.

– А кто такой черный тюлень? – спросила я.

Алек опять скосил на меня свой сощуренный глаз.

– У англичан он зовется как-то иначе. Так вот, вскоре после этого происшествия и даже после того, как стала известна правда, в деревне стали поговаривать, что Элен Маккензи затащили в море и она стала жить с тюленями. Знаете сказку о том, что черные тюлени, выбираясь на берег, скидывают шкуру и ходят по земле как люди? Если случится наткнуться на шкуру черного тюленя и вы ее спрячете, то он или она, – пояснил он, – уже не может вернуться в море и вынужден будет остаться с вами на суше. Говорят, жены-тюленихи – весьма недурное приобретение: они прекрасно стряпают и отличные матери. Однако, – рассудительно добавил Алек, – Колум и не подумал поверить в то, что его сестра сбежала с черным тюленем, – прямо так и сказал. Он по очереди вызывал к себе гостей и каждого спрашивал, может ли он по описанию узнать человека. Так поняли, что этого человека кликали Брайаном, но никто не ведал, из какого он клана и какое он носит прозвище. Он участвовал в играх наравне с другими, но все звали его просто Черным Брайаном.

Некоторое время так все и было, потому что никто не понимал, где и что искать. Но даже самым лучшим охотникам иногда приходится заворачивать к крестьянским жилищам, чтобы попросить щепотку соли или кружку молока. И в результате до Леоха добрались известия о сбежавшей паре – ведь Элен Маккензи была девушка заметная.

– Волосы словно огонь, – мечтательно протянул Алек, наслаждавшийся теплом и массажем. – Глаза как у Колума, серые, черные ресницы. От красоты ослепнуть можно, как от молнии. Высокая, выше вас. А лицо такое белое, аж глазам больно. Я потом узнал, что они с Брайаном встретились на собрании, глянули разок друг на друга и сразу поняли, что жить порознь не сумеют. Составили план и улизнули прямо из-под носа Колума Маккензи и трехсот гостей.

Алек снова засмеялся, о чем-то вспомнив.

– Наконец Дугал нашел их: они жили у одного крестьянина на границе земель Фрэзеров. Брайан и Элен подумали, что уладить дела можно только одним способом: скрываться, пока Элен не забеременеет и беременность не станет явно заметна, чтобы никто не сомневался, от кого ребенок. Тогда Колум вынужден будет благословить их брак, нравится ему это или нет, а ему, конечно, не нравилось… Скажите, когда вы путешествовали с Дугалом, не приходилось ли вам видеть на его груди шрам?

Я его видела, тонкую белую линию, шедшую от плеча до ребер, через область сердца.

– Это работа Брайана? – спросила я.

– Нет, Элен, – ответил Алек. – Чтобы не позволить Дугалу, как он хотел, перерезать горло Брайану. На вашем месте в разговоре с Дугалом я бы об этом не вспоминал.

– И не подумаю.

К счастью, план удался: когда Дугал их нашел, Элен была уже на шестом месяце.

– Вокруг этого много накрутили, – рассказал Алек, – одних писем с ругательствами обе стороны написали чертову кучу, но наконец все пришли к соглашению, и за неделю до родов Элен с Брайаном получили во владение дом в Лаллиброхе. Накануне они обвенчались, – добавил он, – и Брайан перенес Элен через порог уже как жену. Потом рассказывал, что, когда взял ее на руки, чуть не надорвался.

– Вы так говорите, будто неплохо их знали, – сказала я, завершив массаж и вытирая полотенцем масляные руки.

– Так я и знал, – в полусне отозвался Алек, совсем разомлевший от тепла.

Единственный глаз закрылся, с лица пропала недовольная мина, из-за которой старик выглядел таким грозным.

– Понятно, Элен я прекрасно знал. С Брайаном познакомился потом, через много лет, когда он привез в Леох сына. Мы с ним сблизились. Он отлично обходился с лошадьми.

Он утих, глаз окончательно закрылся. Я прикрыла простыней распростертое тело и тихонько вышла, оставив старика поспать у очага.

Оставив спящего Алека, я отправилась наверх к себе, где обнаружила Джейми приблизительно в том же виде, что и старика. В дождливый хмурый день было не так уж много домашних дел, которыми можно заняться; будить Джейми я не хотела, дремать вместе с ним тоже – следовательно, у меня оставался выбор между чтением и вязанием. Способности к последнему правильнее всего было определить как «ниже среднего», поэтому я решила взять из библиотеки Колума какую-нибудь книгу.

Из-за особенностей принципов архитектуры, положенных в основу замка Леох, – полного неприятия прямых, – лестница, которая вела в покои Колума, дважды поворачивала направо, причем каждый поворот обозначала небольшая площадка. На верхней площадке обычно дежурил слуга, по первому знаку готовый убежать по какому-нибудь поручению или помочь господину, но в тот день слуга отсутствовал. Сверху слышались чьи-то голоса; может быть, Колум позвал слугу к себе. Я задержалась у дверей, раздумывая прилично ли войти.

– Мне всегда было известно, что ты дурак, Дугал, но я не подозревал, что ты такой идиот.

В речи Колума, с детства находившегося в обществе наставников и не использовавшего слова, присущие его младшему брату в боях и при общении с простолюдинами, как правило, не слышался сильный шотландский акцент, присущий Дугалу. Но сейчас она потеряла налет образованности; оба брата, казалось, говорили одинаково низкими, сердитыми голосами.

– Такое поведение простительно в двадцать, но ведь тебе, слава богу, уже сорок пять лет!

– Ну, ты вряд ли можешь рассуждать об этом со знанием дела, правда? – издевательски отозвался Дугал.

– Именно, – зло проговорил Колум. – Я довольно редко благодарю Господа, но, похоже, он поступил со мной милосерднее, чем мне казалось. Сколько я в жизни слушал, что, когда у мужчины торчит стручок, мозги перестают действовать, и сейчас близок к тому, чтобы поверить в подобное.

С громким скрежетом ножек по каменному полу протащили кресло.

– Если братьям Маккензи, – продолжал Колум, – на двоих выпал один член и одни мозги, то я удовлетворен своей долей имущества!

Мне стало понятно, что третий участник в этом чрезвычайно личном разговоре совершенно не нужен, и я тихо отошла от двери, чтобы идти вниз.

И тут же остановилась, заслышав шелест чьих-то юбок на нижней лестничной площадке. В мои планы не входило, чтобы меня застали подслушивающей у двери кабинета Колума. Одну из стен широкой верхней площадки сверху донизу покрывал гобелен. Из-под него будут торчать ноги, но деваться некуда.

Спрятавшись за гобеленом, как крыса, я могла только слышать: сначала кто-то медленно поднимался по лестнице, затем он приблизился к двери и, разобрав, что беседа братьев Маккензи конфиденциальная, отошел к дальнему краю площадки.

– Нет, – куда спокойнее сказал Колум. – Конечно, нет. Эта женщина – ведьма, колдунья, все в таком роде.

– Да, но…

Брат резко прервал Дугала:

– Я же сказал: это мое дело. Не волнуйся, братец, я устрою все так, чтобы с ней все было подобающим образом. – В голосе Колума послышалось некоторое раздражение. – Я тебе так скажу. Я написал герцогу приглашение поохотиться на оленей в наших угодьях над Эрликом. С ним отправлю Джейми. Если герцог сохранил к нему доброе расположение, то, может…

Дугал перебил гэльской фразой, вероятно, не вполне учтивой, поскольку Колум рассмеялся и заметил:

– Нет, думаю, Джейми не маленький и сам может себя защитить. Но если герцог пожелает замолвить за него слово перед его величеством, шансы на помилование немало вырастут. Если не против, я напишу его светлости, что и ты к ним присоединишься. Коли пожелаешь, поможешь Джейми, а я в твое отсутствие улажу дело.