Избранная демоном

Я видела боль в глазах светловолосого воина, видела, как отчаянно бьется внутри него желание нарушить устоявшиеся устои.

Но глубинное подчинение Силе побелило.

Арон остался стоять на месте. Не заговорил.

Только не сводил с меня глаз, отчего по коже бегали мурашки.

Медленно, как в кошмарном сне, Ягат Свирепый повернул голову в мою сторону.

Когда его огненный взгляд встретился с моим, я испуганно отшатнулась. Казалось, меня прожгли насквозь, поставив на мне знак своей собственности, как на рабах нижней земли.

Ягат разглядывал не спеша.

Взгляд скользил по лицу, щекам, задержался на губах, отчего они словно налились изнутри огнем. При этом сердце до боли сдавило холодом, и я ощутила, как меня трясет. Ягат скользнул взглядом по подбородку, шее, задержался на ложбинке между ключицами, перешел на грудь…

Я впервые почувствовала себя неуютно в традиционном костюме Бхукти-Джар, призванном воспламенять в мужчинах чувственность и услаждать взор. Наряд, что еще недавно казался воплощением изящества и красоты, как нельзя лучше подчеркивающий округлости и изгибы моего тела, сейчас словно предавал меня, выставляя на обозрение врагу.

А в том, что Ягат Свирепый, который явился в дом моего отца, чтобы украсть из-под носа у любимого, был моим врагом, я не сомневалась.

Ягат разглядывал долго, я успела похолодеть от страха, превратившись в неподвижную статую. При этом казалось, что бьюсь в паутине, и каждое неловкое движение усугубляет плен.

Тонкие губы Ягата, у которых пролегла жесткая складка, раздвинулись в усмешке.

– Силою небес, – повторил он.

Я затравленно посмотрела на отца и увидела в глазах могучего тсара отчаянье.

Тут же ужас перед Ягатом отодвинулся на задний план, потому что страх за отца был сильнее. Как истинная тсарская дочь я не могла позволить, чтобы отец уронил лицо в присутствии надменного Ягата. Поэтому приложила все силы, чтобы ободряюще улыбнуться родителям, словно тсар Блэр-Джар только что озвучил мое самое потаенное желание.

Я прочла в глазах отца благодарность, а сапфировые очи матери заблестели.

Когда тсар Бхукти-Джар повернулся к гостю, он успел взять себя в руки, за что я ощутила гордость.

– Для кого из своих сыновей ты хочешь взять мою дочь? – глухо спросил отец.

Ягат коротко и зло усмехнулся.

– Я хочу ее для себя, – ответил он.

В ушах зазвенело. Сестры заахали, прикрывая рты руками, а мама откинулась на спинку трона. Когда отец заговорил снова, голос его был глух.

– Но ты женат, Ягат, – сказал он.

Я ошарашенно хлопала ресницами, переводила взгляд с одного на другого, на маму, на сестер, я даже бросала умоляющие взгляды на Арона, не в силах поверить, что то, что слышала, было правдой.

– Да, Оридан, – не стал спорить Ягат. – Я женат. Твоя дочь войдет в мой дом наложницей.

Наступившую тишину прорезал рев отца.

– Дочь тсара?! – вскричал отец, привставая на троне. – Наложницей!

Вместо ответа Ягат снова повернулся ко мне и внутри все заледенело.

Я не в силах была отвести взгляда от его огненных глаз, чувствуя, как меня поглощает сама бездна.

Все происходившее казалось чем-то нереальным, каким-то кошмарным сном, который вскоре излечится пробуждением.

Я усиленно моргала, щипала себя за руку, чтобы проснуться, но ничего не менялось, и я понимала, что все это происходит наяву.

Под взглядом Ягата захотелось завыть, заскулить в голос, хотелось бежать со всех ног из тронного зала, или же забраться на колени к отцу, как маленькая, чтобы папа обнял и защитил от всего мира.

Хотелось, чтобы Арон превозмог глубинное подчинение Силе, чтобы вышел вперед и вызвал тэна, кто задумал обесчестить меня, на поединок. Чтобы сразил его прямо здесь, у трона моих родителей. Но ничего этого не происходило.

Вместо этого по мне вновь скользил взгляд Ягата и был до того тяжелым, что глаза мои остекленели, а губы беспомощно приоткрылись.

– Да, – спокойно сказал Ягат. – Я хочу ее. И я выбрал ее. Сегодня я заберу ее в Блэр-Джар.

Роковые слова прозвучали.

Я поняла, что моя жизнь рухнула.

У меня не будет торжественного Слияния на священном алтаре, на глазах у всей площади.

Так берут только жен.

Меня опозорят, взяв как наложницу, как рабыню из нижнего мира. Возьмут за стенами, под потолком, заслоняющим небо. И мое первое Слияние не увидит Мать. Оно не достанется ей, оно будет принадлежать этом страшному темному гиганту, с до того тяжелым взглядом, что внутри все трясется. Мое тело и разум не пронзит восторг, который способна даровать лишь Мать. Моя любовь не будет священной, не будет живительной.

Я осознала, что это конец моего мира.

Ни для кого на Вершине Мира не секрет, как наш народ, народ тэнгериев чтит заветы Матери. Я знала, что есть среди воинов такие, кто под эгидой заветов богини, из того, что щадит жену, берет в дом наложниц.

Такого не принято в Бхукти-Джар.

Для наших воинов главная добродетель – сдержанность.

Но я знала, что на Вершине Мира есть другие Джары, с другими порядками и традициями.

И отныне мне суждено познать это на себе.

Если смогу пережить позор.

***

– Моя дочь не может покинуть Бхукти-Джар, – сказал отец, и из груди вырвался стон, когда я поняла, что для меня забрезжила надежда. – Если угроза вторжения существует, ей нельзя покидать пределов хрустального купола. Ты знаешь, Ягат. Слезы богини сильны в единстве.

Мне показалось, что сердце забилось так гулко, что его стук слышат все в зале.

Ягат обернулся к отцу.