Йагиня. Тайный дар

– Юным дарованиям, дорвавшихся до запретных артефактов, – нехотя пояснила я, что немного сбило спесивое удовольствие с мордашек братца и сестрицы. В любом случае, чародей узнал бы об этом, просто немного позже. А для пользы дела лучше заранее посвятить профессионала в подробности. По себе знаю, насколько важной может оказаться любая деталь.

– Посох и зеркало, – более утвердительно, чем вопросительно, произнес Лиодор, кивая каким-то своим мыслям.

На раскрывшиеся от удивления рты двойняшек жалко смотреть – они никак не могли поверить, что их так быстро раскусили. Даже я восхищенно присвистнула, а чародей коротко улыбнулся одним уголком рта. Странно, но эта кривая, скупая улыбка казалось, еще больше шла этому столичному (столичному ли?) негодяю. Да, Сеня, с таким ухо держать востро! Знает, подлец, свои сильные стороны! Пока я предавалась негодующим мыслям о внешних и внутренних данных мага, Лиодор тем временем строго подозвал к себе обоих виновников торжества.

– Значит так, юные сударь и сударыня, – начал он. Сударь виновато сопел, понимая, что выволочка – хотя бы даже словесная – неизбежна, а сударыня отводила глаза и комкала одной рукой подол сарафана, – То, что у вас обоих есть волшебный дар, еще не делает вас настоящими некроманткой и боевиком, – тут боевик засопел еще громче и даже, как будто набычился, а сударыня некромантка начала возить уголком башмачка по чисто вымытым половицам. Маг тем временем продолжал:

– Воспользоваться чужими артефактами, которых сами еще не заслужили – может каждый дурак, – сурово отчеканил он, – Но истинными чародеями вас делает не наличие дара, и даже не стремление ими стать. Чародей – это тяжелый ежедневный труд и опыт. Это ответственность за каждый свой шаг, за каждую мысль и порыв. И ответственность на нас лежит куда большая, чем на обычных людях. Чародеи – элита, высшее общество нашего мира. Мы просто не имеем права на безрассудство и детские ошибки.

Мои ангелочки стоят, виновато понурив голубые глазки-блюдца. На слове «детские» их, бедняг, даже передернуло. Эдак столичный чародей поверит в их сознательность; вот я – сколько лет их уже знаю, и то почти верю! Но, как оказалось на проверку, эти штучки на Лиодора не подействовали.

– Вы совершили серьезное преступление, – сообщил он ровным, холодным тоном. О Макошь! Даждьбог! Купала! Белобог! Авсень и Ярило! Защитите нас! И, похоже, боги услышали мои молитвы:

– И только глубокое уважение к Дому Йагинь, который я почитаю и знаю давно, заставляет меня скрыть этот факт от его светлейшества князя.

Спасибо, Макошь!

– Сударыня Хессения, вы готовы составить мне компанию? Я никогда не взял бы вас в сопровождающие, но, боюсь, у меня нет выхода. Вы единственный взрослый человек, который может указать место преступления. А о том, что вы уже в курсе, где все произошло, не сомневаюсь.

Я кивнула.

В таком случае, нам следует поторопиться: мне нужно подготовиться к тому, чтобы застать умруна врасплох с наступлением сумерек.

– А разве мы, то есть вы, нападете не прямо сейчас?

– Дело в том, что для того, чтобы наверняка изгнать однажды призванную назад в мертвое тело душу, это необходимо делать в ночное время, – о! об этом я даже не слышала, – К тому же, днем у умруна в случае нападения открывается резервный запас сил, что может оказаться совсем не в нашу пользу, в особенности учитывая, что это верлиока, – а вот об этом я прежде читала, да и бабули не раз упоминали в уроках.

Я кивнула.

– Простите мою дотошность, – улыбнулся маг, от чего сердце почему-то подпрыгнуло в груди, – Видимо вам совсем неинтересно вести разговоры об умрунах и верлиоках.

– Ну, тут знаете – нравится-не нравится, – не согласилась с ним я, – А знать это необходимо, учитывая всю сложность возникшей ситуации, – я, непонятно почему, заговорила профессорским тоном бабули Стефаниды, – К тому же, мне это пригодится в жизни. Когда-нибудь, – добавила я.

– Надеюсь, что нет, – серьезно заявил этот городской пижон и потребовал принести ему все необходимое для приготовления ловушек для нашего умруна.

– Кстати, заодно и молодежь поучим, – подмигнул он.

– Вы хотели сказать – «поучите», – поправила я его с ангельской улыбкой.

– Конечно, – не остался в долгу этот негодяй, продемонстрировав свой шикарный виерний оскал, – Я, знаете ли, люблю поговорить о себе во множественном числе.

– Так, наверно, еще больше проникаешься собственной значимостью, – не упустило случая поддеть мое ехидство. Но я тут же взяла себя в руки – в конце концов, как бы то ни было, но этот чародей здесь для того, чтобы помочь нам. И он дал обещание не предавать огласке «подвиг» милых малышей. Хотя кто его знает, с его обещаниями! Готова поспорить: стоит ему прознать о моей целительской силе, как вот он – прекрасный повод для шантажа! Что с детьми способно сотворить правосудие за то, что они совершили… нет, лучше и не думать об этом вовсе. Зная свое обыкновение раскрашивать мысли самыми мрачными красками, лучше воздержаться от аналитики.

А что говорить о детях – маленькие паразиты смотрят на чародея влюбленными глазами, пребывая в полной готовности сделать все, о чем этот негодяй попросит: еще бы, настоящий урок боевой волшбы!

Демка с Йожкой с ног бились, выполняя его поручения: травы, микстуры, железо, подкову, даже горную руду откуда-то притащили! Я только диву давалась: то ли Лиодору действительно удалось пристыдить маленьких негодников, то ли у детишек столь явно выраженная жажда знания. Хотелось бы думать, конечно, что и первое, и второе.

Мне тоже нашлось чем заняться: хоть я официально и не обладала волшебным даром, но для того, чтобы смешивать, толочь, разбавлять, следить за тем, чтобы не «убежало», а также варить кофей и делать бутерброды для всей компании, я вполне пригодилась. Так сказать, выполнять самую черновую, обезьянью работу.

Наконец, все было готово для встречи с чудовищем, и мы с сударем княжеским чародеем покинули дом Йагинь. Двойняшки, не смотря на то, что сударь Лиодор совершенно измотал их приготовлениями – подавляющее большинство которых, как я поняла, именно для этого и предназначались, все-таки обиженно дули щеки из-за того, что их не взяли с собой «на охоту». И даже то, что я заверила их, что свое дело они уже сделали, внесли самый, что ни на есть решающий вклад, все равно надули щеки, как хомяки.

***

Вот бывает так – ждешь, ждешь чего-то необычного, что навсегда и бесповоротно перевернет твою жизнь, наполнив ее новым смыслом и раскрасив яркими красками. Просишь об этом светлых богов…

И когда-нибудь допрашиваешься!

Бабули не зря учили, что просить богов следует только об одном – чтобы даровали тебе то, что для тебя всего лучше, на свое, то бишь их усмотрение. Потому как видят и знают они обязательно больше, чем может увидеть простой смертный, даже если он, этот смертный, долгожитель. Скрывая ото всех свой дар к волшбе жизни, мне иногда казалось, что жизнь моя скучна и неинтересна…

И вот, пожалуйста – я, потомственная, даже наследная Йагиня, девушка из Дома весьма почитаемого, иду по лесу в компании совсем незнакомого мне мужчины, притом княжеского чародея, для того, чтобы указать место, где мои малолетние братец с сестрицей оставили отдыхать самого настоящего умруна, призванного из преисподней, умертвленного и возвращенного в мертвое тело с помощью сильнейших артефактов, принадлежащих нашим бабулям.

Вот что из этого всего – наименьшее зло? Зная суровый, не терпящий полутонов в вопросах чародейского воспитания, характер сестриц-Йагинь, мне кажется, что мало мне в любом случае не покажется.

О, дивная Макошь! О, все светлые боги! Дайте нам вернуться обратно – живыми и с победой! О, Сильнобог – бог силы и ловкости – помоги этому княжескому чародею устоять супротив умруна верлиоки! О, Купало – помоги сохранить мой дар в тайне! И премудрый Велес – сделай так, чтобы наша охота была удачной! С такими мыслями я шла впереди чародея по узкой тропинке. Надо сказать, что хоть он и не деревенский житель вовсе, но ступает за мной так бесшумно, что едва можно предположить его присутствие за спиной.

В отличие от меня, то и дело возносящей молитвы, про себя, конечно, как-то нелепо допускать в такой интимный процесс посторонние уши, для которых ничего в моих обращениях не предназначено, княжеский чародей ничуть не выглядит смущенным: напротив, когда я оборачивалась к нему, вопреки своей воле – не знаю, что на меня находит, не иначе как хотелось проверить, идет он за мной или нет, он одаряет меня своей той самой невозможной улыбкой, от которой неизменно хочется провалиться под землю.

Сударь Лиодор кажется столь невозмутимым и по пути, как может, развлекает меня светскими беседами, что, кстати, очень отвлекает от молитв, а еще сдается, не на умруна идем, а прогуливаемся по парку на каком-то светском рауте.

Неожиданно накатило мысленное видение: представилось вдруг, что мы действительно идем по парку вдоль изящной, изысканно освещенной аллеи, вокруг порхают магические мотыльки и светлячки, окрашивая ночь волшебными, неоновыми огнями, и обстановка точь-в точь, как в тех самых душещипательных романах: чародей просто невыразимо прекрасен в своем пижонском донельзя костюме, а на мне самое шикарное платье из всех, которые я когда-либо надевала – из плотной, переливающейся ткани, сияющей россыпью самоцветов-звездочек на темном фоне. И он вот так же, таким же тоном что-то мне рассказывает, а я не просто слушаю, но и самым живым образом участвую в беседе: ничуть не смущаясь своего слишком уж простого на его фоне вида, манер, да и словарного запаса, чего уж тут. Видение показалось настолько реальным, что когда оно исчезло также внезапно, как и появилось, я не сразу поняла, что произошло: такой реальной была эта неоновая аллея.

– Сударыня Хессения, – раздался голос чародея, и, что самое стыдное в этой ситуации, так это то, что до меня с запозданием дошло, что это уже не первая его попытка привести меня в чувство – он и раньше меня звал, и голос его сейчас звучит несколько обеспокоенно.

– Простите, сударь Лиодор, – голос почему-то предательски дрожит, но слава светлым богам, эту дрожь можно списать на мандраж от предстоящего приключения.

– Сударыня Хессения, – убедившись, что со мной все в порядке, повторил чародей, – Мой индикатор эманаций зла зашкаливает. Посмотрите вокруг – далеко ли место, что описывали вам брат с сестрой?

Изумленно оглядываюсь. О чем я только думаю! Ведь и правда, пришли. И если верить описаниям двойняшек, то вон за тем пригорком… Ой, мама! Показала глазами, Лиодор кивнул.

– Отправляйтесь домой, – тоном, не терпящим возражений, бросил мне чародей. Еще чего!

Что он себе возомнил? Сразу видно, привык отдавать распоряжения челяди. И видимо, представительницы прекрасного пола с готовностью всегда следуют его указаниям. Иначе как объяснить реакцию на то, что в ответ я помотала головой из стороны в сторону.

В обманчивом, неясном полумраке сумерек показалось, что глаза сударя чародея блеснули зеленым светом, а на щеках заходили желваки. Впрочем, он тут же взял себя в руки:

– Сударыня Хессения…

– Сударь Лиодор? – первый раз мне, что ли, представлять деревенскую дурочку. Однако на эту брюнетистую угрозу чести всех девушек – что из города, что из такого захолустья, как наше, мой демарш не произвел особого впечатления.

– Прекратите строить из себя, – прошипел он, – И возвращайтесь домой! Или вы не знаете, чем чревата встреча с живым верлиокой, а не то, что с разозленным умруном?!

Я пожала плечами.

– Вам может понадобиться помощь.

– Чем вы можете помочь? Будь вы ведуньей, другое дело!

Ах вот как! Он таким образом хочет вырвать у меня признание! Точно, как же я сразу не догадалась – все это мнимое беспокойство, даже злость на мое неповиновение светлейшей воле – есть не что иное, как хорошо сыгранный, но банальный спектакль на тему «раскрути деревенскую дуру». А вот не на ту напал!