Дочь дракона

И тут же открыла рот снова. Точнее, он сам открылся.

Отчего-то показалось, что мир покачнулся, а потом снова встал на место, и взгляд, на секунду расфокусированный, собрался в кучку.

Передо мной стоял парень в черной водолазке и джинсах. Грудные мышцы, кажется, вот-вот порвут тонкую ткань, что облепила торс парня, как вторая кожа. Даже кубики на прессе видны.

Сглотнув, я обругала про себя колени, которые почему-то ослабли и дыхание, которое сбилось, и подняла взгляд на лицо заговорившего со мной.

Светлая, чуть тронутая загаром кожа. Волосы, зачесанные назад и убранные в хвост такого бело-стального оттенка, словно парнишку обмакнули макушкой в сугроб. Глаза синие-синие, ледяные, словно сквозь толщу льда смотришь.

Найдя парня более, чем привлекательным, я стиснула зубы и снова выругалась про себя. Можно подумать, я в академии торсов не видела! Да учитывая представление, которое разыграли передо мной сегодня Гадаев и компания, меня от парней вообще мутить должно!

Но голос разума – голосом разума, а колени слабели, и дыхание прервалось, и весь мир словно померк, размазался в единое мутное пятно…

Четким был только он!

Высокий, широкоплечий, с белыми волосами и пронзительными синими глазами, с такой улыбкой, от которой просто голова закружилась…

Сделав над собой нечеловеческое усилие, я зажмурилась, чуть помотала головой, проклиная себя за глупость, тупость и какую-то исконно-бабскую дурость, от души надеясь, что когда открою глаза, наваждение исчезнет.

Но оно не исчезло, оно еще и произнесло бархатистым раскатистым голосом:

– Драконы. Мне кажется, хороши получились. Как живые.

Я снова потрясла головой, отчего улыбочка у незнакомца стала снисходительной. Как же, наверняка привык к такому вот проявлению немого восторга. Эта мысль отрезвила и позволила взять верх над взбесившимися гормонами.

– Первый раз вижу, чтобы уличные художники расхваливали свои писульки в голос, – процедила я. – Видать, дела не так хороши, как хотелось бы.

Я собиралась отвернуться, гордо задрать подбородок и уйти, но шея отчего-то не послушалась, а взгляд намертво прилип к лицу незнакомца.

Брови парня столкнулись у переносицы, улыбка исчезла, а глаза сузились.

Я понимала, что таращусь, как порода презираемых мной клуш, но сделать с собой ничего не могла. Хотелось, чтобы он сказал что-то… неважно что. Главное, еще раз услышать этот низкий, с хрипотцой голос, чуть-чуть подольше посмотреть на словно высеченное из мрамора лицо…

– И вовсе я не уличный художник, – процедил парень, сверкая глазами, отчего у меня внутри все запело. Ага! Зацепила! Знай наших!

– Я Ичиро Исами, первый сын предводителя клана Ледяных драконов и поверенный твоего отца, принцесса Кинриу. Я пришел за тобой.

– Псих, – вырвалось у меня. – Еще и фамилию где-то выведал. Ну, точно, псих. Не зря слышала, у вас какое-то чертовское обаяние… Тестостерон повышенный, ага. От лечения.

Эта догадка так воодушевила, что я облегченно выдохнула. Гормоны не согласились с доводом разума. Им было предательски все равно.

Парень нахмурился, словно не до конца понял мой тонкий намек на толстые обстоятельства.

– Ты находишь меня обаятельным? – подняв бровь, спросил он. – Это нормально. Это реакция на дракона. Так со всеми женщинами.

От такого прямого оскорбления у меня даже глаз задергался. Не оттого, что женщиной назвали, а оттого, что ко всем остальным причислили, кто вот так вот ведется на некоторых с обтянутыми торсами.

– Я нахожу тебя психом, – выдавила я, от души надеясь, что тон не умоляющий. – И придурком.

Взяв себя в руки и пообещав коленям, что если не послушаются, запишусь еще на две сессии к мастеру Горо, я прошла мимо, нарочито оттолкнув со своего пути нахала.

– Пройти дай, – буркнула под нос и постаралась незаметно потереть ладони, которые от соприкосновения с твердыми и горячими мускулами на груди беловолосого психа словно током прошибло. – Автобус из-за тебя пропущу.

Я успела в последний момент, впрыгнула в закрывающиеся на ходу двери. Все же не смогла удержаться и обернулась. Беловолосый парень остался на том же месте, замер, провожая автобус задумчивым взглядом.

Общага гудела. Как-никак, сессия в разгаре. Отовсюду раздавались нервные перекликивания по обмену конспектами, кофе и шоколадом. Первокурсницы передвигались между этажами с вытаращенными глазами и почти все, как одна, в синяках после зачетов по практическим дисциплинам. Студентки постарше шествовали по коридорам солиднее, лишь круги под глазами и нахмуренные брови выдают волнение.

Запустив стиралку в хозяйственном блоке, я ввалилась в комнату. Все, о чем мечтала после столь насыщенного событиями дня – добраться до кровати и вытянуть ноги. И перехватить несколько бутербродов до ужина, аппетит разыгрался зверский.

С порога зашвырнула рюкзак на стул, сама направилась было к кровати у стены, когда услышала всхлипывания. В нашей с Иришкой комнате две кровати, и вот, подруга свернулась калачиком на своей и рыдает в голос. Чувство голода и усталость тут же забылись. Одним прыжком я пересекла комнату, а вторым запрыгнула на кровать к Ариэльке.

– Таша-а, – прорыдала Иришка, приподнимаясь и устраиваясь головой на моих коленях. – Ташенька! Как хорошо, что ты пришла.

Я принялась гладить подругу по волосам, успокаивая, как маленькую, а внутри все сжималось. Иришка – светлый, солнечный человечек, несмотря на нацеленность на военную карьеру. Честный очень и наивный сверх меры… И вот за эти ее слезы я Попова просто ненавижу! А в том, что Иришка рыдает из-за этого козла, почему-то сомнений не было.

– Ты как? – со страхом в голосе спросила она. – Я когда узнала, что они… Что тебя… Я не поверила сразу, ну, что и Димасик… Что они на тебя напали…

– Напали, – сухо подтвердила я, в очередной раз умолчав, что до того, как приударить за Иришкой, ее ненаглядный Димасик пытался подкатывать ко мне. Да и во время… – Но отдача замучила.

Иришка подняла на меня заплаканное лицо.

– Правда? – спросила она, улыбаясь сквозь слезы. – Честно-честно? Они ничего не сделали? Не успели? Этот Гадаев такой урод… Я никогда не понимала, почему они дружат…

Подруга шумно высморкалась, а я не преминула заметить.

– Вот урод, урод и есть. А дружат, потому что недалеко друг от друга ушли.

Ариэльке нечего было возразить, и она разразилась новой порцией рыданий.

– Тебя искали, – прогундосила она. – В ректорат вызывали… такой скандал… Их ребята, прямо в зале, все вместе отделали. Говорят, сильно, я сама не видела… Просили мастера Горо не доводить до декана, но он же японец, у них закон на первом месте… Естественно, сообщил. Всех троих теперь отчислят… Так им и надо, сволочам! Мало им!

Иришка сердито шмыгнула носом.

– И Попову так и надо? – вырвалось у меня. В то, что безумно влюбленная подруга способна рассуждать трезво, не верилось.

– Ему в первую очередь! – прошипела Иришка и разрыдалась снова.

Я прижала вздрагивающую Ирку к себе.

– Так чего тогда ревешь, – пробурчала я, чувствуя, как у самой тоже в глазах щиплет.

Подруга даже рыдать перестала от удивления. Посмотрела на меня с открытым ртом. А потом всхлипнула и порывисто обняла.

– Вот ты даешь! – проговорила она. – У меня на подругу напали! Чуть не изнасиловали! Я-то знаю, что Белоснежка лучшая на курсе, но их-то трое было… Если бы не мастер Горо, Ташенька! Ведь они жизнь могли тебе сломать…

– Больше никому не сломают, – усмехнулась я. – Дураков учить надо.

– Дашь против них показания? – с надеждой спросила подруга. Почему-то показалось, что она одновременно ждет, что скажу да, и надеется, что скажу нет… Все-таки любовь, как известно, зла…