Туман войны

– Пять телег мне уже обещали. Ещё пара из имения придёт. Может Павел Матвеевич, что раздобыть сможет, – ответила задумавшись.

Сидевший напротив меня мужчина тоже что-то перебирал в памяти, тихо шевелил губами, а иногда задумавшись, упирался отсутствующим взглядом в потолок.

– Значится так, барышня, мыслю к следующему вторнику, через седмицу сможем вывезти болезных. Подберу поотчаяннее, всё-таки супротив начальству идти, могут посчитать дезертирством…

– Не волнуйтесь, Гаврила Федосеевич, всю ответственность я беру на себя. Уезжая, оставлю пакеты на имена начальника госпиталя и губернатора. Напишу, что приказала своей властью, а вы люди подневольные. Хотя граф Толстой поначалу будет в ярости… потом… он меня поймёт и простит.

– Ох жеж, барышня. Мы то уже старые, столько раз с костлявой встречались, да разминулись. Вы б свою шейку не подставляли…

– Понимаете, Гаврила Федосеевич, я честно сначала со всеми поговорила, пыталась убедить, упрашивать… но не слышат они меня. – я устало прикрыла глаза и вздохнула. – Хотелось всё сделать правильно, но не оставили выбора. Я себе просто потом не прощу, если не попытаюсь. Вывозить раненых, когда неприятель будет стоять под стенами города бессмысленно. Быстро ехать нельзя – растрясёт, медленно – далеко не уедем. А время просто катастрофически утекает.

– Думаете, скоро придёт француз?

– Если верить моим предчувствиям… – я показательно задумалась, – думаю недели через две.

Мужчина с пониманием кивнул.

– Я хотела бы, чтобы вы встретились с моим женихом и обсудили все необходимые вопросы. Он в курсе всего и имеет ответы на вопросы, которые наверняка у вас появятся.

На том и распрощались.

Вторая часть плана, как ни удивительно тоже вполне удалась. Хотя, мы имели обоснованные сомнения, согласится ли инвалидная команда нам помогать.

Понадеявшись, что всё нами задуманное удастся, я отправилась проверять больных. Стоило всё перепроверить и составить список тех, кого сможем вывести. Некоторых трогать вообще не стоило, перевозка их только гарантированно убьёт, а так оставался крошечный, но шанс.

Глава 5

7 июля 1812 года

Вот уже неделю в пути. Из-за удушающей жары, которая наваливается днём, двигаемся мы только в утренние или вечерние часы. Егор обещает, что скоро ночи будут достаточно лунными, так что сможем продвигаться и в это время.

До сих пор поражаюсь, но наш «побег» прошёл на удивление удачно.

Днём, во вторник, 30 июня, получив записку от татар, что Эдуард Платонович отбыл к своей «мамзели» пораньше, я не удивилась. С момента получения новости о вторжении к нам более не поступали раненые. Это было вполне понятно. Если такие и возникают, то их или оставляют на «милость» врага, либо же увозят с собой. Никто сейчас отдельно вывозить раненых в нашу сторону, считай на путь следования неприятеля, не будет. Но новый начальник госпиталя имел своё, самое правильное мнение. Потому поступающих городских, после лечения или операции отправлял в больницу. Заставляя персонал сохранять в чистоте помещения для приёма раненых.

Моё мнение его совершенно не интересовало. Сделанную попытку ещё раз достучаться, он грубо прервал и больше я подобных не предпринимала.

После обеда ничего срочного уже не было, и господин Скоблевский отбыл, оставив адрес, где его можно найти при необходимости.

Через пару часов подворье Бернардинского монастыря, где и располагался госпиталь, заполнилось телегами. Первыми въехали те, что прислали из имения, затем прибыли общинные, их возницы сразу ушли, сделав вид, что их здесь и не было. Следом подъехал Павел с ещё пятью.

Не знаю, как это удалось Гавриле Федосеевичу, но присутствовали только те из инвалидной команды, что собирались отбыть с нами. Встретив моего жениха, унтер сразу отошёл, с ним о чём-то переговариваясь. Я же занималась организацией погрузки раненых.

Своих татар я не видела. Наверняка те рассыпались вокруг, дабы никто посторонний не приблизился. Они же и предупредят о возможных проблемах.

Много повозок это и хорошо, и плохо. Потому как лошадь надо ещё и кормить, а значит на чём-то везти не только наши вещи и пропитание, но и корм для них. Павел обещал, что ночные стоянки к нашему прибытию будут уже подготовлены, а в течение дня надлежало выкручиваться самим.

По этой причине больных усаживали по восемь человек на телегу. Двое из инвалидной команды садились как возницы, и тут же потихонечку выезжали. Благо уже вечерело, а монастырь находился на окраине, из-за чего мы не привлекали излишнего внимания.

В итоге набралось восемь телег. На две последние получилось разместить только по шесть человек. В госпитале осталось лишь несколько лежачих. Забирать их я всё-таки побоялась. Жару и тряску они просто не перенесут.

Ненужные повозки, по указанию Павла тут же уехали. Мы же направились к выезду из города, где нас уже поджидали. К каравану присоединилась ещё одна телега, крытая непромокаемой тканью. В ней находились необходимые лекарства и немного еды. В каждую подводу с ранеными тоже положили по небольшому мешку с провизией, дабы те могли перекусить в дороге и ещё один с овсом.

Для женщин определили бричку, в которой сейчас находились Ольга с моими подопечными и Марфа, одна из старых учениц. Как помню, у неё сложные отношения с мачехой, посему она и решилась отправиться с нами. Две же другие предпочли остаться в городе. Задняя часть транспорта была занята несколькими сундуками. Естественно, Егор никому не позволил занять место на этих козлах.

Замыкал процессию огромный дормез. Ему надлежало служить спальней для нас, а также, благодаря нескольким усовершенствованиям, он легко превращался в операционную. Опять же, к его крыше ремнями были привязаны сундуки. Рядом сновала Степанида, наотрез отказавшаяся уезжать в имение, ведь ранее я отправила туда всех из городского дома. Сейчас она что-то упорно проверяла и пересчитывала.

Я же решила пока передвигаться на Ветре. Кроме того, это давало мне возможность подъезжать к телегам, проверяя пациентов.

В кабинете госпиталя Эдуарда Платоновича дожидалось моё письмо. Ещё один конверт утром должны были доставить Акиму Петровичу. В нём я брала на себя всю вину за это самоуправство.

Пересчитав всё и всех, мы тронулись в путь.

Первую ночь и день, Павел Матвеевич, со своим отрядом из дюжины всадников сопровождал нас, как и обещал. Потом, по смоленской дороге, нам надлежало следовать самостоятельно.

Уже за городом наш караван нагнали татары. Восемь всадников рассредоточились вокруг. Позади нас с Павлом пристроился Ахмед. По словам жениха, ещё несколько недель назад они вывезли свои семьи. «Провидец» предложил тем «отдых» где-то под Курском. Помню, он приобрёл там землю.

Двигались мы до ночи. На устроенном привале всех накормили, правда, всухомятку и разместили на отдых. Вдвоём с Марфой осмотрели раненых, к счастью, никаких проблем не обнаружили. Телеги двигались очень медленно, лошади шли тихим шагом, не причиняя вреда пациентам.

Как только на небе забрезжил рассвет, обоз вновь двинулся в путь. Женщины досыпали в дормезе. Нам с Ольгой достались сиденья, превращённые в полноценные кровати, остальные же разместились на полу. Так я поняла, чем была забита часть багажа.

Ближе к полудню свернули с дороги в лес, дабы уставшие от постоянной тряски раненые, могли отдохнуть в тени. Степанида расторопно занялась приготовлением каши, ибо «негоже барышне» … дальше я уже не слушала, оставив её на пару с Ольгой заведовать кухней.

– Ma ch?re (* Моя милая), здесь я вынужден буду вас покинуть, – тихо сообщил Павел после того, как все утолили голод. – Мне необходимо вернуться. Ты же знаешь, моё счастье, сколько ещё дел, – я грустно кивнула. – Как и договаривались, проводник станет выводить вас к ночным стоянкам, где будет всё подготовлено.

Прощание вышло каким-то тоскливым. Отпускать жениха от себя совершенно не хотелось. Я настолько привыкла к его ненавязчивой заботе. Он понимал мои стремления и поддерживал их. «Провидец» долго держал мою руку у губ, шепча всякие глупости. Странно, но Ольга нам не препятствовала. Она с помощницами обходила раненых, расспрашивая тех о состоянии.

Рискнули уйти только двадцать два солдата из инвалидной команды. Учитывая количество больных, которым надо было помочь справится с естественной нуждой на привале, девушкам приходилось заниматься не только проверкой ран, но и кормлением.

Татары взяли на себя охрану, приняв так же частичное руководство над инвалидной командой. Чуть позже обнаружила, что, уезжая, жених вооружил всех пистолетами. Егор не расставался с любимым штуцером, пристроив тот под рукой.

Мой кольт был пристёгнут к голенищу удобных сапожек. Отправившись в путь, я переоделась в любимую юбку-брюки, благо нашили мне их порядочное количество. Лёгкая блуза давала возможность не умереть от жары, вечером же набрасывала скромный камзол.

Когда небо потемнело и двигаться стало проблематично, мы действительно вышли к небольшой поляне, на которой татары стали выстраивать наши телеги в круг.

Посреди уже горел костер, а рядом несколько человек готовили, распространяя вокруг одуряющий аромат гуляша. И хотя мы не успели сильно проголодаться, тряска тому не способствовала, желудки призывно проурчали.

Сначала всех по очереди опять отводили в сторону, «оправиться». Кто же мог немного передвигаться, делали это сами. Егор с парой помощников из ожидающих нас тут людей занялись лошадьми, и только татары, как и всегда, охраняли нас.

Дорога вымотала, и посему после ужина лагерь постепенно погрузился в дрёму. Ахмед расставил караульных из солдат, а его люди, в основном, почему-то улеглись под телегами. Женщины опять были «утрамбованы» в дормез, спать вне его нам не позволили, а Егор так и пристроился у ступенек, положив оружие на колени. Степанида выдала ему одеяло, которое тот использовал вместо тюфяка.

Утром нас ждала немного жидковатая каша и крепко заваренный чай. Встретившая нас вечером группа уже отсутствовала, оставив нас заниматься сборами. Под зычные указания Ахмеда мы спешно позавтракали и снова выехали в путь.

Так повторялось изо дня в день. С рассветом мы выдвигались, останавливаясь только переждать пекло и перекусить. Потом двигались до ночи, обязательно добираясь до небольшого подготовленного лагеря, где нас ждала горячая еда. Павел действительно позаботился облегчить нашу дорогу.

Если мы проезжали неподалёку от зажиточной деревни, Гаврила Федосеевич с парой солдат, во время дневного отдыха отправлялся туда. Закупал что мог: свежий хлеб, молоко, яйца. Так удавалось разбавить рацион на дневном привале. Особо он заботился о том, чтобы овса у лошадей было в достатке. Потерять даже одну из них было непозволительно. Ко мне унтер за деньгами не обращался, хотя их у меня с собой имелось в достатке. Выходит, Павел и тут постарался всё предусмотреть.

На четвёртый вечер, прибыв к лагерю, поинтересовалась у заведовавшего тут мужика его именем.