Я хочу быть с тобой

– Что? – он не успевает даже понять, с кем говорит: под аркой темно.

– Прикинь, какая история. Задержался у подружки, теперь не могу завестись, – из укрытия выходит парнишка чуть старше его, в кожаной куртке и в кепке, натянутой на глаза.

– Надо толкнуть?

– Не-е, не поможет, – с его голосом играет эхо, – что-то с зажиганием. Может, из-за дождя. У тебя инструмент дома есть?

Вадим молчит: если он явится домой за полночь и вместо того, чтобы лечь спать, станет рыться на антресолях, родители его убьют.

– Братишка, – парень прижимает руки к груди, – сегодня ты меня выручишь, завтра я!

– Может, у подружки твоей инструменты есть?

Парень смеется, давясь в кулак, – смех начинает булькать, превращается в жуткий кашель.

– Откуда? – хрипит он. – Она не по этой части. Хочешь, адресок дам?

– Не понял…

Парень снова зашелся в болезненном смехе.

– Выпить-пожрать принесу – будет моя. Ты с подарками явишься – тебя приласкает. Хорошая!

Вадим облизывает пересохшие губы, которые потрескались от постоянных и бессмысленных поцелуев с Машкой. И где гарантия, что она не струсит в последний момент? В его воображении возникает образ девицы, разлегшейся на полосатом диване в одном белье. На какой-то картинке он видел такое.

– Давай адрес, – голос его заметно дрожит, – в какой квартире живет?

– Баш на баш, – довольно скалится паренек, – ты сгоняешь за инструментами, я дам тебе адресок.

– Ладно! – он машет рукой и сломя голову несется на свой третий этаж.

Аккуратно, чтобы не звенели, достает из кармана ключи, открывает дверь. В квартире темно и тихо: значит, родители спят. Он бесшумно тащит из кухни табурет, залезает и ищет на ощупь. Квадратная кожаная сумка всегда лежит у отца на самом удобном месте. Долго возиться не приходится – через минуту он уже держит под мышкой заветный клад. В обмен на который получит любовь.

– Сынок, ты куда?

Ослепительно вспыхивает свет. На фоне аккуратно прикрытой двери в спальню стоит отец – крепкий, мускулистый, с растрепанными со сна волосами.

– Я быстро, – Вадим задыхается, шепчет, чтобы не разбудить мать, – там ребята во дворе, машина у них не заводится. Просят принести инструменты.

– Кто такие? – отец хмурит широкие брови, и они красиво срастаются на переносице.

– Друзья, – Вадим так спешит вырваться из дома, что врет без зазрения совести, – Мишка, мой одноклассник, с братом и отцом.

– И что за проблема?

– Из-за дождя что-то подмокло. Зажигание барахлит.

– В машине нет инструментов? – отец удивлен.

– Нет, – Вадим беспомощно пожимает плечами.

– Подожди меня.

Он скрывается за дверью спальни, а Вадим пулей летит вниз – надо взять по-быстрому адрес и вернуться, пока отец не спустился. Сказать, что все обошлось, машина завелась и друзья уехали.

Перескакивая сразу через три ступеньки, Вадим вылетает из подъезда и несется под арку.

– Принес!

Сгибается пополам, не в силах отдышаться, и только тогда замечает, что в ряд перед ним стоит сразу шесть ног. Между ними, прямо на асфальте, покачивается из стороны в сторону пустая бутылка из-под водки. Вадим хлопает глазами и не может понять, откуда взялись еще двое пацанов. И если кто-то из них хотел сесть за руль, почему они пьют?

– Давай сюда, – тот, что обещал адрес, выдергивает сумку из рук Вадима. Достает отвертку, подходит к машине.

Вадим не верит глазам: перед ним «девятка», на которой ездит сосед снизу, Виталий Степанович. Они что, не видят, что машина чужая?!

– Это не ваше, – шепчет он, запоздало испугавшись до полусмерти.

– Хочешь жить?

Вадим кивает – пересохший язык безнадежно прилип к небу.

– Тогда заткнись. С нами поедешь.

Он пятится в надежде убежать, но двое, стоявшие у стены, хватают и выкручивают руки. Все происходит слишком быстро: за спиной раздается топот ботинок, потом глухой удар, потом еще. Сам он падает носом в асфальт и только видит тень, метнувшуюся через него. А потом слышит крик. Голос отца!

Вадим вскакивает, бежит вслед за удаляющимся топотом ног. Ничего не видит, не понимает из-за омывающих лицо крови и слез. Истерика подкашивает его, словно бьет под колени, – он падает на четвереньки и ползет в арку, к отцу.

– Сынок, – то ли шепот, то ли выдох, – слава богу, живой.

Сын с ужасом видит, как из-под широкой отцовской спины – он не успел даже одеться, выскочил в одних штанах – течет кровавый ручей и мешается с мутной водой. А дождь все сильнее, на грязной воде набухают огромные пузыри, лопаются. Кровь отца целиком заливает асфальт…

Вадим не сразу осознал, что кричит. Только распахнув мокрые глаза, он увидел перепуганное лицо Вали и понял, что сон вернулся.

После трех лет спокойных ночей, когда он поверил – смерть отца уже в прошлом, это видение снова с ним. Горячие слезы покатились по небритым щекам, намочили губы. Он ничего не мог поделать с собой: мучительная дрожь охватила все тело, и он затрясся в постели, словно по нему пустили электрический ток. Ошалевшая от ужаса, Валя выскочила из кровати, вжалась в дальний угол спальни.

Когда все закончилось, он почувствовал, что лежит в луже: холодный пот струился по нему как поздний октябрьский дождь. С трудом, повернувшись на бок, он спрятал от женщины свою боль. Вспомнил, как Алла в такие минуты прижимала его к себе, сотрясаясь вместе с ним в дикой лихорадке, пока он не затихал. Потом меняла постель, приносила чай. А наутро вела к старому Исааку Абрамовичу.

Где он теперь? Жив еще или умер старый доктор? Вадим не знал.

Глава 6

Забыть друг о друге могут только любовники, любившие недостаточно сильно, чтобы возненавидеть друг друга.

    Эрнест Хемингуэй

Девочка-мальчик. Маленькая разбойница. Всемогущая ведьма. Зачем всем этим ипостасям было лезть в клетку, для которой они не рождены, да еще запирать за собой дверь? Для какой такой радости взялась она навешивать на себя пудовые кандалы? А ведь всегда знала, что слово esposos обладает сразу двумя, равными по силе, значениями: наручники и супруги.

Пережив первый шок расставания, Алла теперь радовалась тому, что Вадим бросил ее. После многих лет добровольного заточения вернула себе главную ценность – свободу.