(Не) моя свадьба

– Да, я считаю тебя виноватым, – ответила Милана, отложила диванную подушку, которую держала в руках, и злобно на него посмотрела.

О, он без труда прочитал ее взгляд. Был уверен, что трактуется это следующим образом: он, Баграт Саркисян, должен прямо сейчас усовеститься, пасть перед ней ниц и начать вымаливать прощение.

Возможно, он так и сделал бы, будь Милана его любимой женщиной. Но он ее и не знал толком. Никаких чувств к ней, кроме раздражения, не испытывал. Если совсем честно, чисто физически находил ее привлекательной – это да. Недаром подошел к ней на свадьбе. Даже теперь, одетая в домашние шорты и безразмерную футболку, она казалась ему соблазнительной. Но характер девицы портил все впечатление от милой мордашки и ладной фигуры. Он бы в жизни не хотел себе такую, как она.

Однако Милана умудрилась от него родить, а от сына Баграт отказываться не собирался. Тем более что сын единственный. И как бы маленькая чертовка его не бесила, а придется с ней мириться, искать подход.

Он постарался взять себя в руки, унять клокочущую ярость. Присел к ней чуть ближе и почти нормальным тоном произнес:

– Давай оставим прошлое в прошлом. Мы не можем его изменить, но можем изменить будущее.

Милана сложила руки на груди, уставилась на него недоуменным взглядом и поинтересовалась:

– Что же ты хочешь изменить?

– Ну…

Ответ казался Баграту очевидным, но он все же его озвучил:

– Я готов отвечать за сына.

Милана немного насторожилась, спросила, прищурившись:

– И в чем это будет выражаться?

– В совместной опеке, разумеется, – развел он руками.

Милана тут же нахмурилась, вперила в него полный обиды взгляд:

– Ты еще два дня назад смотреть в сторону Пашки не хотел. Ни единого раза его судьбой не поинтересовался. С чего вдруг такие желания…

– Я тебе только что объяснил, что не знал про ребенка, – проговорил он с вызовом. – Ты что, все прослушала?

По виду Миланы он четко определил – она все слышала, вот только не поверила. Впрочем, это ее дело. Эта пигалица может думать что хочет, главное – чтобы с ребенком было все в порядке.

– Раз сын мой, я хочу принимать участие в его жизни, – заявил Баграт строго. – Навещать его, воспитывать…

Вроде бы нормальная просьба, вполне понятная, человеческая.

Но Милана умудрилась надуть губы даже на эти слова.

– Баграт, Паша – не игрушка, – покачала она головой. – Ты не можешь вот так с бухты барахты врываться в нашу жизнь, требовать над ним опеку. Ты с ним и получаса не поводился, он тебя не знает…

– Не знает, так узнает, – заявил Баграт с невозмутимым видом. – И повожусь, и полчаса, и больше.

– Ты понятия не имеешь, как нужно обращаться с детьми! – возмутилась она.

Баграт уставился на нее непонимающим взглядом. Что тут уметь? Покормил, спать уложил, погремушкой у лица потряс – всего дел. Не бином ньютона. К тому же эта пигалица, похоже, совершенно не понимает очевидного.

– Я готов помочь и финансово тоже, если мы с тобой придем к соглашению. В твоих интересах со мной дружить, а не воевать, ведь я многое могу. Ты бы лучше гонору поубавила и пошла мне навстречу. Наверняка ведь нуждаешься в самом необходимом…

Милана замерла на месте, захлопала ресницами, а потом обвела комнату руками и спросила:

– Похоже, что я нуждаюсь?

Только теперь Баграт взял на себя труд наконец оглядеться в небольшой гостиной и приметил много удивительного. Сама комната никакими дизайнерскими изысками не отличалась: обои в цветочек, старый паркет. Но вот мебель новая: чуть поодаль стоял добротный ореховый стол, напротив висел плоский телевизор, да и диван, на котором оба сидели, явно доставлен в эту квартиру недавно, слишком свежая обивка нежного персикового цвета. К тому же в углу комнаты стояли электронные качели для малыша, а рядом восседал здоровенный осел Иа-иа.

Может быть, тот оклад, который он ей платил, не так уж и мал? Но навскидку все эти вещи стоили намного больше того, что она заработала бы за несколько месяцев.

И тут до Баграта дошло очевидное:

– Ты живешь за счет какого-то любовника?

В голове тут же закрутились картины того, как эта горе-мать укладывает сына пораньше и развлекается тут с каким-то хахалем.

Еще чуть-чуть, и Баграт взорвался бы от возмущения. Но Милана его опередила.

– Ты совсем обалдел? – Она ошалело на него уставилась. – Это уже ни в какие ворота! Думаешь, у меня есть время крутить любовь? Я работаю, учусь, воспитываю сына, мне в парикмахерскую некогда сходить, о каких любовниках ты говоришь?

Баграт уставился на нее с обвинением.

– Если сильно хотеть, можно много успеть, – заметил он философски.

– А даже если бы и был любовник, моя личная жизнь тебя не касается! – совсем разозлилась она.

– Это как не касается? – возмутился он. – Еще как касается. Ты же мать моего сына!

– И что? Это не говорит о том, что ты должен совать нос в мою личную жизнь…

У Баграта на языке вертелось много разных слов, правда, все неприличные. И про «совать нос», и про «ее личную жизнь», и про то, кто тут на что имеет право. Поспорить хотелось так сильно, что сводило скулы. Но он сдержался.

С полминуты лихорадочно думал, как бы свернуть разговор в мирное русло, потом выдал:

– Успокойся, наконец. Не собираюсь я лезть в твою личную жизнь. Давай лучше решим, что мы будем дальше со всем этим делать?

– О, я знаю, что ты будешь делать! – зафырчала Милана.

– И что же?

– Вон пойдешь, – сказала она уверенным голосом.

– Совсем обалдела? – тут же взъярился Баграт. – Никуда я не пойду, мы еще не договорились.

– Не о чем мне с тобой договариваться. Если не пойдешь, я вызову полицию, так и знай. Еще бы проституткой меня назвал!

– Ты что, обиделась? – развел он руками. – Я не хотел тебя обижать, просто волнуюсь за сына, неужели ты не видишь?

Но его слова не возымели на Милану ровно никакого действия. Она подскочила с дивана, ткнула пальцем в сторону выхода и принялась его выпроваживать.