Первая жена

Россия, вашу мать. Куда мы без наших очередей.

Пытаюсь ее обнадежить:

– Если где-то что-то надо найти, договориться, я всегда смогу, ты же знаешь меня.

Она знает. Я не раз и не два доказывал ей это свое умение. Обрастать нужными связями – это прям мое, очень помогает в бизнесе и не только.

Но все равно Майю продолжает лихорадить, а в глазах так и плещется паника. Ей по-животному страшно, она слишком впечатлительная.

– Так, иди сюда, – командую ей.

И вместо того чтобы открыть для нее переднюю пассажирскую дверь, пихаю Майю на заднее сиденье.

Запрыгиваю следом, беру ее руки в свои. Чувствую, пальцы у нее прямо ледяные, тяну их к губам, целую.

– Майя, ну что ты опять…

А ее всю трясет. И вовсе не из-за моей непрошеной ласки.

– Они нам врали, Артем! – Она отнимает у меня руки, начинает неконтролируемо ими размахивать. – Нам напропалую врали…

– Ты про что вообще? – не понимаю поначалу.

Майя захлебывается объяснениями:

– Ладно, на втором скрининге, может и не видели аномалий, но на третьем должны были! Они должны были еще на этапе беременности увидеть, что у нее с сердцем не так! И в первые месяцы, когда ходила к педиатру. Но мне ничего не говорили про ее проблемы с сердцем. Оно все потом вскрылось… А я еще деньги им всем совала, и узистке и другим. Я ненавижу наших врачей…

Слушаю это и обалдеваю от качественно новой информации.

Когда Майя ходила беременной, у плода были образцовые показатели. Я сам следил, регулярно расспрашивал Майю, что и как. И потом… Впрочем, пресловутого «потом» у нас с женой так и не случилось.

– Что за бред, Майя? – я хмурю брови. – Разве такое может быть?

– Не бред! – она смеется сквозь слезы. – Я состою в группе мамочек, которые воспитывают детей-сердечников, разных историй наслушалась. В поликлинике ставят нормальные значения, чтобы не нести ответственность и не портить общие показатели. Типа у нас все в порядке, а если у вас проблемы, решайте их где-то в другом месте… У меня не у единственной ровно такая же история!

В ее голосе столько гнева, столько скрытой боли, что поневоле проникаюсь.

– Если бы я с самого начала знала, может по-другому все было бы! – стонет Майя. – Я бы с самого рождения была к ней более внимательна, я бы как-то предусмотрела, я бы…

Ее голос срывается, она закрывает лицо руками.

А я сжимаю кулаки.

Гандоны… Равнодушные гандоны…

Есть, конечно, нормальные, ответственные. Но есть и такие вот гандоны.

– Это все так тяжело, Артем!

Когда Майя снова начинает плакать, моя нервная система попросту не выдерживает. Я тянусь к ней, сгребаю в объятия, начинаю шептать какую-то ересь по типу:

– Успокойся, пожалуйста, все наладится, вот увидишь.

А сам изнутри аж вибрирую от ее непосредственной близости. Пусть плачущая, но она со мной, совсем рядом, вплотную.

Сам не понимаю, как начинаю целовать ее лицо.

Сначала лоб, потом глаза, мокрые щеки, нос…

Сладкие-сладкие губы.

Втягиваю их в рот, с удовольствием просовываю между них язык. Приятно до дрожи, и голову кружит. И все проблемы из памяти стираются на раз.

Я долго ее целую, несколько минут так уж точно. И так мне кайфово, что даже не сразу понимаю, что дева изволит общаться.

Ее голос еле прорывается через пелену моего удовольствия.

– Что ты делаешь? – спрашивает Майя.

– Успокоить тебя пытаюсь…

А что? Не соврал даже.

– Вот так? – Майя отстраняет от меня лицо.

– По-другому не умею, прости, – пожимаю плечами.

– Ты же женат! – охает она.

Женат, факт. Но только на бумаге. И еще вчера Майю это не особенно волновало. Не то чтобы я дал ей возможность из-за этого переживать…

– Из-за твоих выкрутасов в ресторане жена вчера от меня ушла, – говорю как есть.

– Из-за моих? – Майя хлопает ресницами.

Получается невинно так… Невинный, удивленный взгляд. Типа это не она вчера вытрепала мне все нервы сначала в кабинете, потом в зале. Ну а в гримерке пришла моя очередь ее трепать. И если Майя не понимает причинно-следственных связей, так я не гордый, могу популярно разъяснить.

Впрочем, сейчас я не настроен устраивать разборки.

– Опустим нюансы, – качаю головой. – Факт остается фактом. Она ушла. Давай сделаем так, чтобы все было не напрасно.

– Как ты себе это видишь? – щурит глаза Майя.

Как, как. Каком кверху, как у нас в детдоме шутили.

– Ты очень много говоришь, женщина, – рычу на нее. – Мы вроде вчера договорились, что ты меня беспрекословно слушаешься, вот и продолжай в том же духе.

Сказав последнее, хватаю Майю, усаживаю к себе на колени и продолжаю целовать.