Держись от меня… поближе!

Положив трубку, Адель снова принялась прокручивать в голове слова мужа. Точнее, официально он ей никакой не муж, поскольку брак у них гражданский и фамилия у нее до сих пор Сафронова. Но это ведь неважно для любви, правда?

Адель воспринимала эти отношения именно как брак классический, поскольку в них присутствовали все атрибуты семейной жизни. Ребенок, которому через месяц с небольшим исполнится четыре года, совместное проживание, планирование бюджета, отдыха, любовь, в конце концов.

Максим Велесов – единственный мужчина в жизни Сафроновой, причем единственный во всех смыслах. Ни в школе, ни в университете за ней не бегали толпы поклонников. Конечно же, она встречалась с парнями, ходила на свидания… Но это было всего несколько раз, и, как правило, дальше первого-второго свидания дело не шло. Будто она чем-то отпугивала людей. Даже банальный первый поцелуй у нее случился лишь в двадцать один год.

Адель думала, что с ней определенно что-то не в порядке, раз никого не смогла привлечь. Хотя зеркало и показывало симпатичную девушку, что-то же отпугивало людей! Она мучилась этим вопросом вплоть до того момента, пока в ее жизни не появился Макс.

Привлекательный и интересный, пусть старше на двенадцать лет. Он очень быстро очаровал еще и потому, что появился в ее жизни очень вовремя – в дни, когда она переживала смерть родителей. Тогда она как раз остро нуждалась именно в таком человеке – ответственном, сильном, взрослом…

Велесов был когда-то студентом ее отца и матери на кафедре лингвистики. Теперь же имел свой магазин компьютерной техники и иногда продавал что-то университету со скидкой. Так сложилось, что он столкнулся с Адель на кафедре как раз в тот момент, когда она пришла туда за материальной помощью.

В то время она ничего и никого не видела и не слышала – сил хватало лишь на то, чтобы держать в себе слезы хотя бы на людях. Зато Максим приметил ее сразу. Заявил, что хочет помочь дочери своего учителя, активно занялся организацией похорон, поминками, всячески поддерживал.

Сафронова по наивности сначала думала, что это он так отдает должное бывшему наставнику. И очень удивилась, когда через несколько дней после похорон Максим пригласил ее на первое свидание. Идти не слишком хотелось, настроение было не то, но и отказать показалось ей верхом неприличия, ведь человек столько старался ради ее семьи. На этом самом свидании у нее случилось всё, о чем грезила годы напролет, – романтическая прогулка, ужин в ресторане, явный интерес, первый поцелуй. Ей ужасно льстило, что такой умный, интересный, да к тому же взрослый мужчина находит ее привлекательной.

«Наверное, я на любителя…» – думалось ей тогда.

Раз уж любитель нашелся, отчего бы и не построить с ним отношения, тем более что отношений ей очень хотелось. Однако у судьбы свои планы – Адель очень скоро «залетела на его голову», как выразился Максим. Но повел себя благородно, не бросил, а предложил гражданский брак. Так они и стали жить вместе, причем жили хорошо, как она считала, пусть и с некоторыми шероховатостями.

Только в последние месяцы Макс стал каким-то хмурым, неразговорчивым, агрессивным. Адель не могла понять, что с ним происходит, хотя спрашивала не раз.

Вот и сегодня муж с самого утра вел себя совершенно неадекватно. Изначально именно он должен был сидеть с сыном, чтобы Адель смогла сходить на встречу выпускников. Но утром заявил, что у него срочные дела и деловая встреча, а с ребенком пусть сидит ее сестрица-няня.

Софочка действительно работала в частном детском садике последние два года. Эта «удачница» после несбывшейся мечты стать парикмахером сменила множество профессий. К слову, Адель была далеко не единственной жертвой ее ножниц и электробритвы.

Софа нередко выручала Адель по-родственному, сидела с Борюсиком – тот двоюродной тете благоволил. Жаль, жила она далековато, но тут уже ничего не поделаешь.

– Приехали, – объявил таксист.

Адель сунула ему деньги, поблагодарила и выскочила в холодный февральский вечер.

Понеслась к заветному подъезду, костеря уличный фонарь, который опять почему-то не горел. Чуть не навернулась из-за выбитой плитки на ступеньке крыльца. Она жила здесь четыре с половиной года, а крыльцо как нуждалось в починке, так и нуждается, и ни у кого руки не доходили приклеить цементом эту самую плитку.

Поспешила в подъезд. Там, как назло, тоже темным-темно.

«Похоже, сегодня праздник неработающих лампочек!» – пронеслось у нее в голове.

Вроде бы Максим всегда неплохо зарабатывал, а квартиру в более приличном доме так и не купил. Они жили в старой хрущевской трешке, доставшейся ему от родителей. Пусть она со свежим ремонтом и хорошо обставлена, но это не делало подъезд краше, а подъем по темному коридору безопаснее.

Долго гадать, что же такого пренеприятного случилось дома, не пришлось. Она поняла это сразу, как только вошла в прихожую.

От симпатичного ремонта тут не осталось, пожалуй, ничего: стены расписаны краской из баллончика, какой подростки обычно рисуют что-нибудь на улице. Только вряд ли эти рисунки делали подростки, уж больно они высоки – от пола и практически до потолка. Зашла в зал, и там ровно такая же картина, только не хватало еще и вещей: большой плазмы, колонок с усилителем, дорогих антикварных часов, которые достались Велесову от бабушки…

Да, часов не было, а вот злющий Максим имелся…

– Нас ограбили? – охнула Адель.

– Ты забыла запереть дверь! – прошипел Максим и подскочил с дивана.

Когда они спорили, Велесов любил нависать над ней. Видимо, так казался сам себе значительнее. И там было чему нависать – ростом он не был обижен, пусть и слишком худ.

Адель заметила, как блестят тихим бешенством его карие глаза, как взъерошена темная шевелюра. Инстинктивно вжала плечи, закусила губу, вспоминая, действительно ли забыла запереть дверь. Но память услужливо рисовала совсем иную картину: она поворачивает ключ в замке, потом кладет связку с брелком в форме Эйфелевой башни в сумку, на всякий случай дергает ручку, проверяя, надежно ли заперла квартиру. Это ее ритуал, которого она свято придерживалась с тех самых пор, как однажды оставила дверь открытой.

Тот неприятный инцидент произошел с ней, еще когда жила в родительской квартире. Спохватилась почти сразу, вернулась, но из прихожей всё же исчезла новенькая трубка стационарного телефона и модные туфельки. Кто их взял, выяснить так и не удалось.

Тогда она только начинала встречаться с Велесовым и, само собой, пожаловалась ему на собственную глупость. С тех самых пор он периодически ее подкалывал: «А ты точно закрыла дверь? Проверяй!»

И вот теперь…

– Куриная твоя башка, ты забыла запереть дверь! – теперь он уже не шипел, а орал, причем грозно.

– Я запирала… – попыталась оправдаться Адель.

Только Велесов не поверил ни на грош, продолжил орать с перекошенным лицом:

– Дверь не вскрыта! Значит, ты забыла ее запереть, ведь выходила последней! Как это называется, Адель? Как?! Ух, прибил бы!

Он поднял кулаки, потряс ими в воздухе. Несчастная несколько раз моргнула, даже успела испугаться, хотя раньше Максим никогда ее не бил. Но ведь до этого дня по ее вине и квартиру не грабили тоже.

Велесов всё же не тронул ее, хотя Адель видела, что тот сдерживался из последних сил.

– Ты представляешь, во что мне выльется ремонт? А вещи?!

Память-мерзавка снова отчетливо рисовала ей картину, как она проверяла, надежно ли заперла замок. Еще потом постаралась переложить ключи так, чтобы те не поцарапали экран телефона, ведь для единственного за последние месяцы выхода в ресторан взяла крохотную сумочку.

– Я точно помню, что закрывала… – решилась она повторить.

И как видно, зря, поскольку последнее замечание окончательно лишило Максима остатков терпения. Он принялся орать громче прежнего:

– Я что, по-твоему, дурень? Ты знаешь, сколько стоила техника? Знаешь… Мы вместе ее покупали… А ремонт? С меня сдерут три шкуры, а всё из-за тебя, тупой курицы…

Адель больше не пыталась спорить или пререкаться, просто стояла, вжав голову в плечи, и пыталась без слез выдержать истерику мужа.

– Я, между прочим, собирался машину менять! – продолжал он бушевать. – А теперь что? Мне придется все деньги опять вбухивать в квартиру, и всё из-за тебя… Ух… Лучше на сегодня исчезни, а то я за себя не отвечаю…

Первый раз он ей сказал что-то настолько грубое.

– В смысле «исчезни»? – всхлипнула Адель.

Все-таки без слез не обошлось, они подступили к самой границе, и вот-вот грозились прорваться наружу, уже показались первые капли.

Велесов тут же сморщился, поджал губы, махнул рукой:

– Вот только не надо устраивать тут драму! Как будто я тебя из родного дома гоню! Всего-то и переночуешь у Софы ночь, ничего с тобой не будет! А я пока подумаю, как быть с квартирой…

– А Борюсик? – тихонько спросила она.

– Ты что, хочешь вести ребенка в этот ужас?!