Сердце на двоих

Только сейчас я рассмотрел, что на его правой щеке красовались здоровенные царапины, будто он дрался с росомахой.

В очередной раз дернув веревку, Кляус добился того, что девчонка рухнула прямо в грязь двора, туда, где было навалено особо много дерьма. Рухнула и проехалась по инерции в своем алом наряде на этой липкой и вонючей массе прямо до моих ног.

Подняла на меня взгляд и застыла.

Застыл и я, разглядывая ее.

Беловолосая, в замаранной грязью и испражнениями одежде, молодая, лет двадцати, может, чуть старше, с зеленющими, как у кошки, глазами, пухлыми губами и презрением на мордашке. Если бы не белые волосы, она выглядела бы типичной кочевницей – представительницей странствующего народа, состоящего сплошь из воров, шарлатанов, мошенников. Будто в подтверждение моих мыслей во двор вкатили кибитку, запряженную двумя лошадьми.

– Ваше высочество, – заприметил меня начальник стражи. – Простите, мой принц! Если бы я знал, что вы тут, вы бы никогда не увидели этого безобразного зрелища.

Я перевел взгляд на Кляуса. Спешно спрыгнув со своей лошади, он подбежал ко мне и принялся раскланиваться.

– Превеликий Господь, ваши сапоги! – воскликнул он, глядя вниз.

И я тоже опустил глаза.

На голенище были видны следы помета – видимо, падая ко мне, девица обдала меня брызгами дерьма.

– А ну, вытирай, шельма! – Кляус занес ногу и пусть не изо всех сил, но ударил ее под ребра, чтобы шевелилась.

В зеленых глазах сверкнула ненависть. С прерванным вздохом и шипением девица потянулась за подолом своей юбки, а после к моим сапогам.

Я отступил на шаг, не давая ей даже коснуться себя.

– Вы правы, ваше высочество, – Кляус тут же принялся рассыпаться в новой порции лебезения. – Он недостойна касаться даже ваших голенищ.

После этих слов он извлек из своего кармана белоснежный платок и сам присел, чтобы очистить мою обувь.

С его фигурой ожиревшего свина это выглядело нелепо, и все же я стоял и ждал, когда он дочистит мои сапоги.

Кляуса я никогда не любил. Скользкий тип, держащийся при дворе только благодаря лояльности моего отца. У меня же был список людей, от которых я избавлюсь, едва корона коснется моей головы. Кляус его возглавлял.

– Хватит! – рявкнул я, когда мне надоело наблюдать за начальником стражи, ползающим по земле.

Этот цирк меня раздражал, я собирался уйти.

Уже разворачивался, когда боковым зрением зацепил, как девица приложила руку к своему сердцу и будто прислушалась к чему-то.

Замер и я, повинуясь неведомому порыву.

– Что она натворила? – спросил Кляуса.

– Мошенничала на рынке, – выпалил он, пытаясь подняться и встать, но из-за веса не выходило, пока ему не помогли два стражника.

– Это неправда! – выпалила девчонка.

Так я впервые услышал ее голос – звонкий и тягучий, будто колокольчики зимним утром.

– Заткнись, шваль! – Кляус побагровел, и девчонке вновь прилетело сапогом под ребра. В этот раз сильнее, чем раньше.

Она закашлялась.

– Прекрати ее бить! – в возгласе я не узнал себя.

Застыл и Кляус, явно не ожидая подобного.

– Так что она сделала? – уже спокойнее повторил я.

– Въехала с подельницей в город, хотя это запрещено приказом вашего отца, – принялся чеканить Кляус. – Расположилась на краю рынка, где, делая вид, что танцует, срезала кошельки у собравшихся зевак. Вторая шарлатанка пудрила мозг доверчивым горожанам и гадала на картах.

– И где она сейчас?

– Сбежала, ваше высочество, – отрапортовал Кляус, отводя от меня взгляд.

– Ложь, вы бросили Агве умирать! – вырвалось с шипением из груди девчонки, и ее связанные руки собрались в кулаки.

– Заткнись, лгунья! – взревел Кляус, и хоть замахнулся рукой на пленницу, но под моим тяжелым взглядом передумал. – Стража, бросить ее в камеру!

Я же ненавижу, когда мне лгут.

Терпеть не могу…

И кто-то из этих двоих мне точно врал.

– В камеру она не пойдет, – ровно произнес я, принимая решение.

– Ваше высочество, но она преступница!

– А я твой принц, – все так же ровно ответил я. – Если я сказал, что в тюрьму она не пойдет, значит, так и будет.

Я жестом подозвал одну из собравшихся посмотреть на это зрелище служанок – то ли горничную, то ли кухарку, то ли выгребуху, и приказал:

– Веревки снять, отмыть и привести ко мне. Я сам решу, что с ней делать дальше. Выполнять.

Глава 2

Незнакомая дородная женщина вела меня длинными темными коридорами. Я семенила за ней, оглядываясь по сторонами, стараясь запомнить входы и выходы и унять бушующий внутри страх.

Все произошло так быстро, что я с трудом могла опомниться.

Пользуясь властью и силой, меня и Агве схватили стражники, будто позорных воровок привязали веревками к лошадям и повели по городу людям на потеху.

Две кочевницы, которых тащил на расправу сам начальник городской стражи, – ни у кого даже мысли не возникло, что меня с Агве оклеветали.

Нам в лицо шипели, извергали проклятия, обзывали – разве что камнями не били.

В какой-то момент Агве не выдержала и упала, схватившись за сердце. Шедшая впереди лошадь протащила ее тело по брусчатке еще несколько метров, прежде чем стражники соизволили отреагировать на мои крики о помощи.