Катькино лето

– Она сплела с них венок!.. Подумать только! – возмущалась соседка, глядя на девочку так, словно хотела задушить. – Нужно ее хорошенько поколотить за такое!

– Хорошо, Лиза, я с ней поговорю об этом! – пообещала соседке бабушка и, взяв Катьку крепко за руку, направилась в подъезд.

– Да с ней не говорить нужно, а отлупить! – в сотый раз посоветовала тетя Лиза, скорчив недовольную гримасу на лице, перед тем, как отойти и пропустить их в подъезд.

Катька с опаской спряталась за бабушку, чтобы разгневанная соседка случайно не дала ей по шее.

– И толку с тех разговоров? – продолжала женщина. – Ведь завтра она опять, как обычно, опять кому-нибудь напакостит во дворе!

Бабушка устало вздохнула, зашла с внучкой в квартиру и захлопнула за собой дверь прямо перед физиономией тети Лизы. Катька с облегчением закрылась на все замки. С обратной стороны двери послышалось глухое и недовольное ворчание ее соседки.

Бросив на Катьку несколько неодобрительных взглядов, бабушка разулась и пошла босиком на кухню. Она молча переоделась в старенькое коричневое платье, с трудом натянула на ноги домашние тапочки, так как они распухли от стоячей работы, потом достала из холодильника борщ и поставила его на плиту.

– Катя, иди, помой руки, сейчас будем кушать! – скомандовала она.

Девочка уныло поплелась в ванную комнату. Она всегда удивлялась тому, что бабушка, прежде чем ругать ее, сначала заставляла поесть. Наверное, она догадывалась о том, что ее внучка с утра и до вечера, по обыкновению, моталась по улице и ничего не ела.

После ужина бабушка направилась с Катькой в зал, примостилась на диване и, усадив внучку рядом, начала беседовать с ней по поводу происшествия с соседскими лилиями.

– Катя, ты ведь уже совсем взрослая и должна понимать, – то, что ты натворила сегодня, очень плохо! – уставшим голосом сказала она. – Тетя Лиза столько ухаживала за этими цветами, а ты взяла и испортила ей всю клумбу! Эти лилии радовали глаз не только тете Лизе, но и всем живущим людям в нашем дворе…

– Да я сама не понимаю, как это получилось… – отозвалась Катька, виновато склонив голову.

– Ты каждый раз мне это говоришь! Ты должна сознавать, что мне неприятно почти каждый вечер после работы выслушивать о тебе такие нелицеприятные вещи…

– Да я хотела всего лишь пару лилий сорвать, и сама не заметила, что оборвала почти все! – девочка продолжала оправдываться.

– Как такое можно не заметить? – удивилась бабушка. – Давай договоримся с тобой о том, что ты завтра попросишь прощения у тети Лизы и поможешь ей привести клумбу в порядок!

– Но…

– Это даже не обсуждается! – сказала строго бабушка. – Ну, а мне придется на работе выкопать какие-нибудь цветы, чтобы хоть как-то загладить нашу вину перед соседкой. И вообще, ты для такой проделки уже слишком большая! – снова возмутилась бабушка – Тебе уже девять лет и пора оставить свои детские шалости в прошлом! Боюсь, что ты и в двадцать лет будешь вытворять то же самое! – с опаской предположила бабушка, задумчиво глядя внучке прямо в глаза.

Катька тут же мысленно представила себе ясную и четкую картину, в которой она, будучи взрослой упитанной тетенькой, подходит к забору своей соседки и без особого труда переступает через ограждение, чтобы снова содрать эти злополучные лилии. Все дети смеются с нее, а тетя Лиза опять запускает в нее огромный желтый веник. Эта картинка в Катькином воображении совсем не понравилась ей, и она непроизвольно скривила губы.

– Нет, не буду в двадцать лет рвать лилии на ее клумбе! – уверенно сказала она вслух.

Бабушка, увидев сосредоточенную физиономию своей внучки, слегка улыбнулась, но в ее взгляде промелькнуло сомнение по поводу вышесказанного обещания. Она подошла к телевизору и включила его – совсем скоро должен был начаться ее любимый мексиканский сериал. Разговор о цветах был к Катькиной радости прекращен.

Пока бабушка смотрела свой сериал, Катька тихонько прокралась к журнальному столу, взяла небольшой портрет в серебристой раме и пошла вместе с ним в свою спальню, плотно прикрыв за собой дверь. На этом портрете были запечатлены ее родители в день своей свадьбы. Девочка взобралась на широкий подоконник, который находился прямо возле ее кровати, и принялась внимательно рассматривать фотографию. На матери надето белоснежное кружевное платье с тоненьким перламутровым поясом. Оно так нравится Катьке. Ее длинные светло-русые волосы спадают волнами на плечи и руки, а на голове – венок из аккуратных искусственных розочек. На лице – добродушная счастливая улыбка. Лучистые голубые глаза излучают приятный теплый свет. «Ты так похожа на свою мать!» – вспомнила Катька слова бабушки. И точно – у нее такие же густые русые волосы с золотым отливом и такие же васильковые глаза, но взгляд… у мамы он такой добрый и мягкий, у нее – строгий, колючий и… хмурый, исподлобья.

Катька кладет портрет на подоконник, слезает с него и подходит к шкафу. Там лежат ее неуклюжие рисунки, игрушки и альбом с фотографиями. Она берет фотоальбом и тащит его на подоконник. Потом достает несколько своих снимков и сравнивает себя с матерью. Это сравнение только расстраивает девочку. У нее на всех фотографиях слишком злое лицо. Это не мамино лицо. Но Катька тут же успокаивает себя тем, что это из-за того, что она не любит фотографироваться. Обычно, завидев фотографа с его аппаратом, она от недовольства закатывала глаза. «Почему я должна сидеть как мумия? И почему мне обязательно нужно улыбаться, если я не хочу?» – угрюмо спрашивала она у бабушки, пока та пыталась силком усадить внучку перед объективом фотоаппарата.

Потом Катька начинает рассматривать своего отца. На фотографии он, в отличие от матери, стоит с серьезным и сосредоточенным выражением лица. На нем – костюм стального цвета, белая рубашка и серый галстук. Волосы, черные, как смоль, глаза светло-зеленые. Все говорили, что он был очень красив, и Катька в мыслях с ними полностью согласилась. Бабушка рассказывала ей, что родители познакомились, когда из соседнего города ехали домой в одном автобусе. Это была любовь с первого взгляда, с тех самых пор они не расставались до самого конца.

Глядя на изображение своих родителей, девочка старалась припомнить, какими они были, когда нянчились с ней, какой у них был голос, мимика, жесты. Но воспоминания о них были такими далекими и такими туманными, что ей захотелось горько заплакать. Иногда в самых глубоких закоулках ее памяти всплывали какие-то мимолетные видения, связанные с ее родителями. Она пыталась ухватиться за них, но они тут же просачивались, как песок сквозь пальцы и ускользали от нее, растворялись в пространстве, словно мираж. Проходила минута, и Катька с удивлением спрашивала себя: «А не приснилось ли ей это?». Наблюдая за молоденькими матерями, которые возились со своими детьми во дворе, Катька ощущала смутную тревогу, но не могла осознать почему. Бабушка ей стала и матерью и отцом, но, все же, чего-то не хватало.

Спустя несколько минут Катька сползает с подоконника на кровать и засыпает мертвецким сном. В обнимку с портретом своих родителей. Сквозь сон она неясно слышит, как бабушка на цыпочках подходит к ее постели и осторожно поправляет на ней одеяло. Потом она забирает портрет из ее загорелых рук, тяжко вздыхает и неспешно удаляется из комнаты, аккуратно прикрывая за собой дверь, чтобы та не скрипнула. «Отчего ты так тяжко вздыхаешь, бабушка?» – мельком проносится у Катьки в голове, но сон уже уносит ее куда-то далеко отсюда.

* * *

На следующий день Катька помогала тете Лизе приводить клумбу в порядок. Она аккуратно обрезала длинными ножницами огрызки стеблей, на которых еще вчера красовались чудесные лилии, рассаживала кусты георгин и хризантем, которые бабушка с раннего утра выкопала у себя на работе. Увидев цветы, тетя Лиза немного смягчилась и даже не без дружелюбности стала вести с девочкой беседу, пока та управлялась на ее клумбе.

– Ну что, бабушка задала тебе трепки вчера? – с надеждой в голосе поинтересовалась она.

– Бабушка не бьет меня! – спокойно ответила Катька, поливая из большой розовой лейки, посаженные ею георгины.

– Да, я так и думала… – разочарованно протянула тетя Лиза. – Я бы на ее месте держала тебя в ежовых рукавицах!

Катька промолчала на такое заманчивое предложение и в мыслях порадовалась тому, что тетя Лиза не ее бабушка. И все же соседка хоть и бурчала все время на нее (вполне заслуженно), но настоящей злобы и ненависти, как в бабе Зине, девочка никогда в ней не чувствовала.

После того как Катька посадила цветы, соседка напоила ее компотом и даже угостила куском лимонного пирога.

– Небось, и чаю сама себе не сделаешь, пока бабушка на пекарне? – спросила она у девочки несколько сочувственным голосом.

– Мне просто некогда! – развела Катька руками, вспоминая о том, как она целыми днями носиться по городу в поисках приключений.

– Еще бы! – усмехнулась женщина. – Не сомневаюсь в том, что у тебя куча всяких важных дел, жаль, что они приносят только проблемы окружающим!

– Ну, это не всегда… – сказала Катька неуверенно.

– Что ж, это звучит успокаивающе! – засмеялась тетя Лиза. – Ну, ничего! Наверное, все дело в возрасте! – пожала плечами она. – Вот подрастешь и бросишь свои шалости, а как иначе? – она вопросительно уставилась на девочку.

Катька растерянно кивнула головой. Ей сложно было представить себя прилежной и спокойной, но она была благодарна соседке за прощение и впредь обещала не бродить по ее клумбе.

Глава III. Повествующая о том, как однажды в песочнице можно найти настоящего друга и о первой совместной проделке

В один из погожих июньских деньков в Катькин дом заселилась еще одна семья, – молодые родители и их белокурая девятилетняя дочка.

Однажды она вышла во двор, и направилась в песочницу. Катька сидела тут же и лепила замок. Завидев девочку, она с интересом уставилась на ее нарядное розовое платьице, которое пестрело бусинами и разноцветными камнями. Для песочницы наряд был слишком шикарен, похожее одеяние бабушка надевала на Катьку только по праздникам. На голове у девочки было два больших розовых банта – в тон к платью. Она была словно юная леди, случайно забредшая сюда.

Катька посмотрела на свой зеленый сарафан – один рукав был наполовину оторван, потому что, спрыгивая с дерева, она нечаянно зацепилась на сук, а карманы насквозь пропитались вишневым соком, так как она напихала туда переспелых вишен. За оборванный рукав и пятна на одежде она непременно вечером должна была получить нагоняй от бабушки. В общем, по сравнению с этой девочкой Катька выглядела, как нищая маленькая цыганка, которая часто просила милостыню на центральном базаре. На ней тоже всегда было надето оборванное и грязное платье.

Лицо девочки в розовом платье было довольно дружелюбным, и Катька решила с ней завести знакомство, в надежде наконец-то приобрести хоть одного верного друга.

– Привет, меня зовут Катя, а тебя? – миролюбиво спросила она, придвигаясь к девочке поближе, пока та пыталась что-то слепить из песка.

Девочка подняла голову и с минуту недоуменно рассматривала порванный Катькин сарафан. Потом она посмотрела по сторонам. Может она опасалась негодования своей мамы, когда та увидит с какой неряхой познакомилась ее дочь?

– Меня зовут Вика… – тихо ответила она.

– У тебя красивое имя! – Катька старалась дальше продолжить разговор, боясь, что ее новоявленная знакомая вдруг возьмет и уйдет. Как и все остальные до этого, не желающие водить с ней дружбу.

– Мне оно тоже нравится! – она отложила ведерко и, подойдя к Катьке начала разглядывать ее песочный замок, который она почти закончила.

Катька немного намочила песок водой и у подножия своего сооружения ловко сформировала высокую крепостную стену. «Если на мой замок нападут варвары-завоеватели, то они не смогут прорваться сквозь эти мощные и неприступные ограждения!» – подумала она с радостью.

– А у тебя хорошо получается! – одобрила Вика, обойдя пару раз вокруг Катькиного песочного творения.