Я опустился во вращающееся офисное кресло моего отца и сказал Маргарет, чтобы она сама просмотрела почту. Мой отец никогда никому не позволял вскрывать письма – это был его пунктик. Она сделала, как я сказал, – ни комментариев, ни эмоций. Что-то восхитительное.
Зазвонил телефон. Маргарет сняла трубку:
– Мистер Бредон? О да. Он будет рад вашему звонку. Одну секунду.
Она протянула мне трубку через стол и сказала:
– Джон Бредон.
– Спасибо.
Я взял трубку без того рвения, которое проявил бы днем раньше. Целых три напряженных дня я пытался найти того, кто был бы готов взять на себя Роули-Лодж, пока мой отец в больнице, и из всех, кого порекомендовали друзья, только Джон Бредон, тренер, недавно вышедший на пенсию, казался подходящим по опыту и статусу. Он попросил дать ему время все обдумать и обещал не медлить с ответом.
И вот он позвонил, чтобы сказать, что будет рад нам помочь. Я поблагодарил его и, испытывая страшную неловкость, извинился, что вынужден отказать ему. «Дело в том, – сказал я, – что, поразмыслив, я решил обойтись своими силами».
Под изумленным взглядом Маргарет я медленно положил трубку. Я не стал ничего объяснять. Она и не спрашивала. Продолжала заниматься почтой.
Телефон зазвонил снова. На сей раз она очень официально спросила, не против ли я поговорить с мистером Расселом Арлетти.
Я молча протянул руку к трубке.
– Нил? – пролаял голос. – Куда ты, черт возьми, пропал? Я обещал Грею и Коксу, что ты вчера с ними встретишься. Они жалуются. Когда ты сможешь там появиться?
Грей и Кокс ждали в Хаддерсфилде, когда «Арлетти инкорпорейтед» выяснит, почему их некогда прибыльный бизнес неуклонно сползает в сточную канаву. А выясняльщик из «Арлетти инкорпорейтед» понуро сидел в офисе конюшни в Ньюмаркете, ничего так не желая, как умереть.
– Тебе придется сказать Грею и Коксу, что я не смогу приехать.
– Ты – что?
– Рассел, пока не рассчитывай на меня. Я должен остаться здесь.
– Господи, почему?
– Я не могу найти себе замену.
– Ты говорил, что на это тебе понадобится не больше недели.
– Ну, не получилось. Здесь нет никого подходящего. Я не могу бросить на произвол судьбы Роули-Лодж и ехать разбираться с Греем и Коксом. Здесь замешаны шесть миллионов. Нравится тебе это или нет, но мне придется остаться.
– Черт возьми, Нил…
– Мне правда жаль.
– Грей и Кокс будут в бешенстве.
Рассел и сам был вне себя.
– Займись этим сам. Там ничего сложного. Неправильное ценообразование. Они занижают стоимость продукта на этапе планирования. Никудышная выручка. Они говорят, что у них нет активов, так что на девяносто гребаных процентов это дурацкая финансовая политика.
Он вздохнул:
– У меня нет твоего таланта. Заметь, есть другие, получше. Но такого, как у тебя, нет. – Он помолчал в задумчивости. – Придется послать Джеймса, когда он вернется из Шорхэма. Если ты всерьез.
– Лучше не рассчитывай на меня. По крайней мере – три месяца.
– Нил!
– Точнее – до окончания дерби…
– Переломы не лечат так долго, – возразил он.
– Этот перелом совершенно жуткий. Кости раздроблены, торчали наружу – ситуация была критической. Вопрос стоял, ампутировать или нет.
– О черт.
– Я тебе позвоню, – сказал я. – Как только почувствую, что свободен.
Он отключился, а я все сидел с трубкой в руке, уставившись в пространство. Затем медленно опустил ее.
Маргарет так и не шелохнулась, ее глаза были старательно опущены, рот не выражал никаких эмоций. Она вообще никак не реагировала на мое вранье.
Это только начало, подумал я, а сколько еще придется врать.
Глава 3
Ничего хорошего в тот день так и не произошло.
Я выехал со второй партией лошадей на Пустошь и обнаружил, что есть слабые места, о которых я не имел представления. Этти спросила, не болит ли у меня зуб. «Похоже на то», – сказала она.
Я уверен, что мои зубы в полном порядке – и как насчет того, чтобы погалопировать. Лошадей пустили легким галопом, проверили, оценили, повторили, обсудили результаты. «Архангел, – сказала Этти, – будет готов к призам».
Когда я сказал ей, что собираюсь остаться сам в качестве временного тренера, она, похоже, испугалась.
– Но ты не сможешь.
– Спасибо за комплимент, Этти.
– Ну, я имею в виду… ты не знаешь лошадей. – Она остановилась и продолжила: – Ты почти никогда не ходишь на скачки. Тебя это никогда не интересовало, с детства. Ты плохо разбираешься в этом.
– Я справлюсь, – сказал я, – с твоей помощью.
Но ее это мало убедило, потому что она не была тщеславной и никогда не переоценивала собственные возможности. Она знала, что молодец. Но также знала, что в тренировках много такого, с чем ей не справиться на должном уровне. Такое критическое отношение к своему потенциалу было редкостью в «спорте королей», почти никто не был готов признать свои несовершенства. На трибунах всегда тысячи тех, кто знает все лучше.
– Кто будет делать заявки на участие в скачках? – сухо спросила она. По ее голосу было совершенно ясно, что я для этого не гожусь.
– Отец сам сможет делать, когда ему полегчает. У него будет много времени.
На это она кивнула с большим удовлетворением. Составление заявок на участие лошадей в подходящих для них скачках было важнейшим искусством в деле их обучения. Успех и престиж конюшни начинались с заполнения заявки на участие, где для каждой конкретной лошади определялась подходящая цель, которой полагалось быть не слишком высокой и не слишком низкой, а чтобы в самый раз. Успехи моего отца в основном базировались на том, как он решал, где и когда должна участвовать в скачках каждая лошадь.