Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро. Жизнь и эпоха

Дядя Оргьен

Для иностранцев доступ в Тибет был открыт в конце 1980-х годов, и тогда я смог впервые посетить монастырь Дзонгсар. Позже я побывал там ещё несколько раз. Там я впервые встретил своего дядю Оргьена и многих других монахов, которые были близки с Ринпоче.

Певар Тулку

Я также проводил много времени с Певаром Тулку, от которого получил множество посвящений, передач и наставлений. Когда нам доводилось разговаривать, Певар Тулку много рассказывал о Ринпоче. Но, несмотря на то что он достаточно подробно описывал свои переживания, связанные с отношениями гуру – ученик, в его рассказах не было подробностей о повседневной жизни Ринпоче, о его поступках, о том, как он практиковал и молился. Его истории ощущались так, как будто были выбиты в камне: каждый год он слово в слово повторял одно и то же. Даже тон его голоса и жесты рук оставались низменны! Полагаю, он обладал совершенной памятью.

Кхенпо Кунга Вангчуг

Как только Кхенпо Кунга Вангчуг прибыл в институт Дзонгсар в Бире, все мы пришли его навестить и выразить своё уважение, поскольку испытывали по отношению к нему искреннюю преданность, причиной которой была его собственная преданность Ринпоче. Казалось, он был благословлён естественной преданностью. Мы все испытывали к нему самые тёплые чувства. Однако, несмотря на то что мы постоянно расспрашивали его о чём-нибудь интересном – особенно о Ринпоче, он всегда переводил тему на истории о шедре Кхамдже, о принятых там правилах и предписаниях и обо всех бесчисленных посвящениях, передачах и наставлениях традиции сакья – в основном из сборника «Собрание садхан», которые он получил. Он почти ничего не рассказывал о характере, качествах и поступках Ринпоче.

Кхенпо Ринчен

Кхенпо Ринчен был тем человеком, с кем я чаще всего разговаривал о Кхьенце Чокьи Лодро, и он всегда очень точно и подробно отвечал на все мои вопросы. Он много рассказывал о своих разговорах с Ринпоче в те времена, когда был его помощником в паломничестве по Тибету. Кхенпо подробно описал даже то, как они всякий раз выражали почтение каждому символу тела, речи и ума, встречавшемуся им на пути. Недавно я прочитал его собственную биографию, и в ней как раз содержатся все те истории, которые он рассказывал мне.

Тартанг Тулку Гелег

Будучи ещё совсем юным, Тартанг Тулку чувствовал, что ему во что бы то ни стало нужно получить учения в Деге. Поэтому он попросил у своего первого коренного учителя Тартанга Чогтрула Тхубтена Чокьи Давы разрешения туда съездить.

«Когда я был молод, я тоже ездил в Деге и принял от Кхатога Ситу сначала начальные монашеские обеты, а затем и полные, – ответил Тартанг Чогтрул. – От него же я получил множество посвящений и передач. Там я также получил передачу „Драгоценность учений терма“ от Пенора Ринпоче.

Кхенпо Кунга Вангчуг, 2004. Фото предоставлено Филипом Филиппу

Тартанг Тулку, примерно 1958. Фото предоставлено Тартангом Тулку, фотограф неизвестен

Когда я оттуда уезжал, то пообещал себе, что снова вернусь сюда однажды, чтобы повидать своих учителей. И если я в чём-то и раскаиваюсь больше всего, так это в том, что так и не смог выполнить это обещание.

Мастера, которые дают там учения в наши дни, скорее всего, не могут сравниться с теми, у которых учился я. Кхьенце и Конгтрул уже покинули нас. Остались, конечно, их ученики, например Кхатог Ситу и Шечен Гьялцаб. Кто знает, какими стали ламы в наши дни? Впрочем, должен быть кто-то, кто обладает необходимой квалификацией и от кого вполне можно получать учения. Да и говоря честно, если уж ты так серьёзно настроился поехать – а подобное путешествие должен хотя бы раз в жизни совершить каждый, – то я даю тебе своё благословение».

Тартанг Тулку рассказал мне, что встречал в Деге множество учителей, но никто из них не мог сравниться с Кхьенце Чокьи Лодро. Поэтому он решил остаться в монастыре Дзонгсар[2 - Тартанг Тулку прибыл в монастырь Дзонгсар в 1953 году и оставался там на протяжении двадцати лет.], где впоследствии получил множество посвящений и сущностных наставлений. Они с Ринпоче были очень близки, как, впрочем, и мы с ним самим, и благодаря этому я услышал немало интересного, включая то, как они развлекались играми.

Гонгна Тулку

Из всех, с кем мне когда-либо приходилось общаться, наиболее подробно жизнь учителей умел описать Гонгна Тулку. Он никогда не проявлял предвзятость или предубеждение, никогда не преувеличивал и никого не критиковал. Даже его истории о повседневной жизни были так или иначе связаны с Дхармой и служили источником вдохновения для слушателей. Я часто с ним виделся. Честно сказать, когда ты видишь его воочию, то поначалу не ощущаешь особой преданности. Тем не менее мы оставались близкими друзьями на протяжении многих лет, и со временем я пришёл к выводу, что он настоящий учёный. Никто не мог точно сказать, достиг ли он духовной реализации, но с уверенностью можно утверждать, что он был держателем (и сохранял её в совершенной чистоте) линии передачи посвящений, передач и наставлений. Но, главное, он провёл в монастыре Дзонгсар много лет, причём одновременно с Ринпоче.

Те из нас, кто с уважением относились к Гонгна Тулку, старались быть ему полезны и постоянно ему во всём помогали. Мы провели с ним много времени в Непале и Сиккиме. Но я не могу утверждать с уверенностью, что помню всё, что он тогда мне рассказывал. Если бы только мне пришло тогда в голову делать записи, мы сейчас знали бы о жизни Ринпоче намного больше, чем можно обнаружить в опубликованных биографиях.

Цеджор и Лопон Сонам Сангпо

Пожилой лама, которого звали Цеджор, из Ривоче, что в Нангчене, близ монастыря Чоклинг в Восточном Тибете, написал книгу о времени, которое провёл с Ринпоче, будучи его помощником, с тех пор, как ему исполнилось восемнадцать, и до шестидесяти четырёх лет. В Деге ни для кого не секрет, что Цеджор был личным помощником Ринпоче почти всю свою жизнь, до самого момента, когда тот уехал в Лхасу.

Слева направо: Драяб Лама, Лама Кунга, Лама Чогден, Гонпо Цетен, Гонгна Тулку, Кхьенце Чокьи Лодро, Кадро Тулку, Таши Намгьял, Досиб Тхубтен, Друнгьиг Церинг. Фото предоставлено лабрангом Кхьенце, фотограф Ради Еше

Я был в Кхаме пять раз, и каждый раз заставал там Цеджора живым и здоровым, что позволяло мне снова и снова расспрашивать его о жизни Кхьенце Чокьи Лодро. Цеджор был хорошим рассказчиком, и не хуже него в этом деле был дед Дзонгсара Кхьенце Ринпоче – Лопон Сонам Сангпо. Из всех живых существ, что бродили по этой земле под покровом ночного неба, никто бы не смог рассказать историю так искусно, как это получалось у Цеджора и Лопона Сонама Сангпо, – рассказать так, чтоб ум слушателей установился в такое комфортное состояние покоя. Они даже помнили точные даты событий, случившихся пятьдесят лет назад! Я помню, что задавал им бесконечное количество вопросов.

ЧТО ДАЁТ МНЕ ПРАВО РАССКАЗЫВАТЬ ИСТОРИИ О ЖИЗНИ ДЖАМЬЯНГА КХЬЕНЦЕ ЧОКЬИ ЛОДРО

Теперь следовало бы объяснить, почему я уверен, что могу рассказывать вам о жизни Кхьенце Чокьи Лодро. Если я этого не объясню, то те, кто считает, что они были с Ринпоче более близки, или полагает, что знает о нём гораздо больше, могут решить, что я проявляю заносчивость, возомнив, что могу рассказать им что-то, что они не знают сами. Как в той истории, где Миларепа сказал Речунгпе: «Я более близок с Типу Сангагом Донгпо, чем ты. У Ваджрайогини нет ученика лучше, чем я». Поэтому я начну с объяснения сложившейся ситуации.

В целом, когда лама появляется в этом мире, от него ждут, что он будет действовать на благо живых существ. Поэтому ему следует давать учения и продолжать линию посвящений, передач и наставлений. Он таким образом осуществляет активность трёх сфер. Позже составляется его биография, чтобы подробно описать, как он осуществлял эти три вида активности Дхармы. Обладает лама высоким положением или низким, проявил он какие-либо знаки реализации или нет – в его традиционной биографии всегда перечисляются одни и те же события: рождение, отречение и обучение; список выполненных уединённых ретритов; степень реализации, определяющаяся по тому, как он осуществлял активности на благо существ, строя монастыри, образовательные учреждения и ретритные центры; как он установил систему регулярных друбченов и ритуальных танцев; как он развивал доверенную ему линию посвящений и передач. Все эти обязательные пункты, которые содержит любая традиционная биография, делают их все очень схожими.

Лама Сонам Сангпо, дедушка Дзонгсара Кхьенце Ринпоче по материнской линии. Фото предоставлено лабрангом Кхьенце

В то же время другим аспектам жизни учителей не уделяется совершенно никакого внимания. Например, среди множества биографий Лонгченпы нет ни одной, где упоминалось бы о его росте и телосложении. Как выглядят современные ламы, всем известно. Если у какого-то ламы короткая шея и внушительный живот, то, делая статую, его изображают с короткой шеей и округлым животом. Но в традиционных биографиях не найти ни описания внешности ламы или его характера, ни даже намёка на то, какой образ нам представлять. И главное, для утаивания подобной информации нет совершенно никаких причин. Лично я не считаю, что визуализацию ламы таким, какой он был в реальной жизни, можно считать помехой для созерцания.

Я помню одно исключение из общего правила – комментарий всеведущего Чокьи Нангва о том, как рисовать древо прибежища. В этом комментарии содержится подробное наставление о том, как рисовать всех мастеров линии передачи другпа кагью – их внешность, одежду и даже выражения лиц. На мой взгляд, это и есть самый правильный подход.

Точно так же Минлинг Лочен включил в свои наставления о том, как рисовать цагли для посвящений цикла «Обобщённая сущность мудрости всех будд», включая описания внешности всех лам, в том числе Лонгчена Рабджама. Но современные авторы не признают их источники информации достоверными, что автоматически означает, что у нас нет возможности обращаться к оригинальным устным наставлениям и письменным работам, на которые опирался в своих наставлениях Минлинг Лочен. Однако он недвусмысленно описывает, что, например, у Сангдага Дробугпы лицо было красного цвета, что у него был второй подбородок и что именно так его голова и должна быть изображена. Само это утверждение, без сомнений, указывает на то, что Минлинг Лочен пользовался достоверными источниками информации. Таким образом, совершенно очевидно, что подобные детали никак нельзя считать незначительными. Ведь сложилась же каким-то образом существующая система, согласно которой некоторые ламы изображаются с бритыми головами, а другие, например, с бородами. Но как именно она сложилась, мы не имеем никакого представления. Нам стоит придерживаться этой системы и впредь, следуя общепринятой традиции, но будет также очень полезно, если мы сможем в будущем изображать мастеров так, как они выглядели в реальной жизни.

Рабджампа Оргьен Чодраг, ученик Минлинга Терчена, провёл глубокое исследование жизни великого Пятого Далай-ламы и составил подробное описание его характера и повседневных поступков. Издание и распространение этого текста были запрещены на протяжении многих лет, но сейчас мне представилась возможность его прочесть, и я был просто поражён тем, насколько уникален этот текст. Оргьен Чодраг пишет, что, когда все официальные лица из окружения Пятого Далай-ламы, включая личного секретаря, отлучались по делам, он посылал своих помощников купать лошадей в пруду, который находился на заднем дворе дворца Потала. И если те не возвращались к чаепитию, то он сам готовил чай, произнося имя каждого помощника, когда разливал готовый чай по кружкам, чтобы приберечь для тех, кто опаздывал, их порцию чая. Если это правда, то это характеризует Пятого Далай-ламу, духовного и официального лидера Тибета, как исключительно заботливого человека, уделявшего внимание каждой мелочи.

В современных книгах, например в работах Гендуна Чопела или Бабы Пхунцога Вангьяла, исторические фигуры описываются таким образом, что читателям не составляет труда представлять себе этих людей, которых они никогда не видели. Я уже давно размышляю о том, что если бы традиционные тибетские авторы биографий начали писать так, чтобы показывать великих мастеров как реально живших людей, то их истории жизни заиграли бы новыми удивительными красками. Жаль, что до сих пор никто этого не делал.

1. Ранние годы Кхьенце Чокьи Лодро

МЕСТО РОЖДЕНИЯ

Дилго Кхьенце признался мне, что, хотя мы и знаем, что Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро родился в год Змеи, точная дата его рождения нам неизвестна. Я, помню, был весьма удивлён этому обстоятельству и сразу же поинтересовался у него, как же так вышло, что родители Ринпоче, будучи людьми образованными, не догадались записать дату его рождения. Дилго Кхьенце ответил, что отец Ринпоче был великим йогином, но порой вёл себя совершенно непредсказуемо. Например, он не вёл никаких записей. Даже сам Ринпоче в автобиографии упоминал, что не знает даты своего рождения:

Родители мои были настолько беззаботными,
Что не вели записей,
Они не наблюдали ни за планетами, ни за звёздами,
Они не обращали особого внимания на вещие сны…
Да и ни на что другое тоже.

Однако нам доподлинно известно, что он родился в долине Рекхе[3 - Рядом с монастырём Кхатог.], или Санген – «бесплодные земли». Рождение здесь имело как положительные, так и отрицательные стороны. С одной стороны, это было одно из четырёх центральных поселений Восточного Тибета, а с другой – эти места буквально кишели ворами, грабителями и мошенниками. Ринпоче всегда говорил, что местные жители были невероятно своевольны. Склоны гор, окружающих долину Рекхе, были настолько круты и непроходимы, что рождённый в долине телёнок, если отвести его по горным тропам в соседнюю долину и дать там подрасти, никогда бы не нашёл дороги назад. Что уж говорить о тех, кто здесь не жил, – постороннему было ни за что сюда не добраться. Вот каким представляется мне это место – оно было труднодосягаемое и негостеприимное. Говорят, что иногда эту долину признавали частью Деге, а иногда – местностью, которая к Деге не имела никакого отношения. Ходили многочисленные слухи о набегах на это поселение и ужасных убийствах, которые случались тут, когда нынешний ньерпа [управляющий] Джаго Цанга был ещё молод.

Но как бы там ни было, именно здесь случилось родиться Кхьенце Чокьи Лодро, и его привычки во многом формировались здешним укладом жизни. Он, например, всю жизнь пил исключительно тот чай, к какому привык в детстве, и у него в сундуке всегда хранился прессованный брикет рекхинского чая, упакованный в чехол из чёрной кожи мускусного оленя, который был сшит ещё в те времена, когда был жив Джамьянг Кхьенце Вангпо. Он обычно отламывал кусок от брикета, нёс его на кухню, растирал двумя камнями в порошок, смешивал с цампой, маслом и кипячёной водой, взбивал всё это, пока не получалась довольно густая масса, и разом всё выпивал – целую кружку залпом, за которой незамедлительно могла последовать и вторая, и третья, и даже четвёртая. Иногда он угощал таким чаем и Дилго Кхьенце.

«Это знаменитый чай по-сангенски, – с гордостью говорил Ринпоче. – Просто изумительно вкусно!»

Из этой истории становится ясно, что Ринпоче оставался верен по крайней мере одному сангенскому обычаю.

ОТЕЦ КХЬЕНЦЕ ЧОКЬИ ЛОДРО

Как рассказывал Гонгна Тулку, Ринпоче часто говорил: «Таких знающих мастеров, как мой отец и Второй Нетен Чоклинг Нгедон Друбпей Дордже, не сыскать среди нынешнего поколения практикующих. А уж сколько они получили посвящений и передач! Но при этом и нрав у них обоих был, скажу я тебе, – ни тот, ни другой сроду не задавались вопросом: „Позволительно мне такое или непозволительно?“».

Я решился уточнить, какие такие поступки отца мог подразумевать Ринпоче, говоря о «позволительном или непозволительном», и Гонгна Тулку объяснил, что отец Ринпоче мог запросто заставить жену поднести все свои украшения из зи, коралла и разных драгоценных камней ламе (то есть ему самому), а затем распродать всё их имущество, включая палатку, домашнюю утварь и пожитки, поскольку ему пришло в голову стать бездомным бродягой. «С этого момента и впредь, – заявлял он, – я решил вести жизнь странствующего аскета, не обременённого подобным барахлом». Однако через какое-то время он мог начать вести себя как важный лама – накупал палаток и заваливал их роскошными вещами, указывающими на его высокий статус. Он вёл себя так, как будто был помешан на богатстве и материальных ценностях, а если вдруг какие-нибудь воры из Гонджо или Рекхе угоняли у него скот, то он, недолго думая, насылал на них проклятия с помощью чёрной магии.

Ринпоче рассказывал: «Наивысшим божеством, главным йидамом нашего клана Шерпа Цанг был Ваджракилая Дудула Дордже. Личным защитником был Шингкьонг, но основные активности осуществляли защитники из его свиты. Сила чёрной магии моего отца была просто сокрушительной! Он, должно быть, уничтожил немало людей, потому что жители Гонджо и Рекхе всегда трепетали от страха перед могущественной магией клана Шерпа».

Ринпоче рассказывал, что его отец мог надеть в один день традиционную рубаху с длинным рукавами, в другой – белую рубаху с полосатой красно-белой накидкой, а в третий – разрядиться в одежды из лучшего шёлка. Волосы у него были весьма длинными. Он обычно оборачивал их в шарф, и казалось, что его голова того цвета, какого был шарф: голубой шарф делал его голову голубой, красный – красной. Он всегда носил пхурбу, которая когда-то принадлежала Дудулу Дордже, причём всегда за поясом – точно в такой же манере, как это делал сам Дудул Дордже. Обычно йогины нечасто выполняют огненные ритуалы сжигания торма, но, по словам Ринпоче, его отец такие ритуалы очень любил и часто выполнял, причём использовал самые гневные формы из всех возможных. Он обычно метал пхурбу в каждое горящее торма, и если оно не переворачивалось, то он повторял ритуал на следующий день.

Гьюрме Цеванг Чогдруб, который упоминается в «Великой биографии» под именем Гьюрме Цеванг Гьяцо, сын великого тертона из Сера и потомок Дудула Дордже, как раз и был отцом Джамьянга Кхьенце Чокьи Лодро. Гонгна Тулку рассказал мне, что узнал об этом непосредственно от самого Ринпоче.

Я спросил у Дилго Кхьенце: «Если у Гьюрме Цеванга Чогдруба было двое сыновей, то можно ли утверждать, что, в то время как один из них – Терсе Чиме – постоянно осуществлял гневную активность, то второй, то есть Ринпоче, редко к ней прибегал?». Дилго Кхьенце ответил, что дело обстояло вовсе не так, что Ринпоче тоже осуществлял гневную активность; он никогда не закрывал глаза на дурные деяния и всегда выполнял гневную огненную пуджу с целью отвести даже малейший вред от Буддадхармы линии Кхьенце.

МАТЬ КХЬЕНЦЕ ЧОКЬИ ЛОДРО