Теория порнографии 2-0. Цикл лекций по теории и экспертизе порнографии

Нас беспокоит не только способность фотографии предавать и брать в плен, – пишет Эми Адлер /313/. – Дело также в присущем ей повышенном чувстве реальности; она запутывает зрителей, искушая их принять изображение за действительность, увидеть в первую очередь насилие, а не картинки, которые наводят на мысли о насилии.

Другая опасность фотографии в том, что ее тесный союз с реальностью привел к ее исторической девальвации – ее рассматривают как искусство второго сорта. Фотография вызывает впечатление, что «ею могут заниматься все», как будто фотографы – не серьезные художники. Это упорное подозрение, что фотография – «не настоящее искусство», подразумевает, что даже если бы суд должен был делать исключение из законов о детской порнографии для произведений значительной художественной ценности, как оно делается из законов о непристойности, это не касалось бы художников вроде Салли Манн, которая работает в области, уже самой по себе подозрительной.

Наконец, уязвимость фотографии для цензуры может отражать нашу глубоко укорененную социальную тревогу связанную с изображением. В этой тревоге есть оттенок элитарности. Традиционно изображения являлись книгами для неграмотных; витражи рассказывали библейские истории тем, кто не мог их прочитать. История цензуры есть в некотором смысле история подавления и контролирования того, что люди видят, основанного на элитарном страхе перед общедоступностью. Всякий, кто занимается цензурой, ставит себя на позиции снисходительности. Он говорит: «Я-то могу смотреть на это изображение спокойно и беспристрастно, но я должен защищать тех, кто слабее меня. Они могут оказаться беззащитными перед образом. Он может толкнуть их на путь насилия или безумия».

Как замечает И.С. Кон /266/, «подрывая оппозицию нагого и голого, на которой держалась эстетика классицизма, фотография показывает, что раздетое тело может быть одновременно и голым и нагим, или ни тем и ни другим. Выставка работ знаменитого американского фотографа Майнора Уайта (1908 -1976) в Бостоне (1969) так и называлась «Не нагое и не голое: Бытие без одежды» («Neither naked nor nude: Being without clothes»)».

Нагота и секс проникали в кино и телевидение осторожно и постепенно, но из-за массовости аудитории вызывали куда более заметную реакцию, чем эротика в изобразительном искусстве или в литературе. Исследования Дэвиса и Бозермана /258/ подтверждают, что просмотр сексуально откровенных кинофильмов и видеоматериалов вызывает более сильное сексуальное возбуждение, чем созерцание неподвижных изображений.

Теме эротика в театре будет посвящена отдельная лекция.

Теперь поговорим о продукции сексуального характера. Поп-порн – так называют на Западе многочисленные эротические игрушки, символы, мулечки и знаки /239/.

В этот разряд входят не только сувенирные мелочи и бижутерия, но и книги, журналы, газеты, фильмы, театральные пьесы, теле – и радиошоу. Поп-порн заполняет не только прилавки самых популярных секс-шопов, он прочно обосновался в самых респектабельных магазинах больших и малых городов.

Несмотря на яростные нападки слева и справа, порнография становится все более популярной, модной, престижной и востребованной! Более того: из запретной, экзотичной, осуждаемой и даже презираемой дамы она стала сначала обыденной рядовой девушкой, а затем превратилась в элегантную лощеную даму, чье поведение не вызывает никаких протестов! – утверждает известный журналист Ричард Пайп /239/. – Попробуйте набрать в поисковой системе Google словечко Porn, и вы получите 53 миллиона ссылок, в то время как понятие God (Бог) даст только 42 миллиона.

Собственно продукция сексуального характера. Российское право до 1997 года не знало, что такое продукция сексуального характера. Впервые этот термин появился в тексте проекта ФЗ РФ «Об ограничениях оборота продукции, услуг и зрелищных мероприятий сексуального характера в Российской Федерации», в котором под продукцией сексуального характера понимается продукция средств массовой информации, иная печатная и аудиовизуальная продукция, в том числе реклама, сообщения и материалы, передаваемые и получаемые по компьютерным сетям, а также различные изделия и средства, удовлетворяющие потребности, связанные с сексуальным влечением, за исключением лекарственных средств и изделий медицинского назначения /36/.

И. Иванов, один из авторов этого законопроекта, пишет: «проект закона оперирует такими ключевыми терминами, как «продукция сексуального характера», «услуги сексуального характера», «зрелищные мероприятия сексуального характера», «порнографические материалы (предметы)», как особый вид продукции сексуального характера» /112/. Из этого утверждения следует, что и порнографические материалы (предметы) отнесены законодателем к продукции сексуального характера, являя собой ее особую разновидность /112/.

В связи с упомянутым, в тексте этого же законопроекта (второе и третье чтение) под продукцией сексуального характера уже понимается «любая печатная и аудиовизуальная продукция, в том числе реклама, переданные и полученные по коммуникационным линиям сообщения и материалы, целью которых является изображение и (или) описание сексуальных действий и которые служат удовлетворению сексуального влечения, а также изделия и средства, предназначенные для удовлетворения сексуального влечения» /35/.

Различает порнографию и материалы сексуального характера политолог, специалист в области гендерных исследований, О.А. Воронина, под которыми понимает эротику, сексуальное образование, медицинскую литературу, информацию о контрацепции, репродукции и абортах /4/. Об этом же говорят профессор права Катарина МакКинон и известная феминистка Андреа Дворкин. По их мнению «только сексуальные материалы не являются порнографией» /4/.

Действующее же российское законодательство до сих пор «имеет дело» лишь с порнографией (УК РФ, УИК РФ и др.) и продукцией эротического характера (например, ФЗ РФ «О СМИ», ряд законов субъектов РФ, Постановлений Глав Администраций, Указов президентов субъектов РФ).

Легальное определение продукции сексуального характера

До недавнего времени термин «продукция эротического характера» встречался в ряде законов и подзаконных актов, изданных рядом субъектов РФ, но в них не пояснялось, что это такое, например в Постановлении Главы Администрации Мурманской области от 26.10.1995 № 373 и в Распоряжении Губернатора г. Санкт-Петербурга от 17.07.1997 № 734-р /55, 56/.

В других источниках термин «продукция эротического характера» не только встречался, но и давалось его понятие.

Так, В Красноярском крае продукцией эротического характера являются различные изделия (кино- и аудиовизуальные произведения, печатные периодические издания, книги, плакаты, открытки, рисунки, рукописи, слайды, фотографии, предметы сексуальной стимуляции и другие), которые в целом или систематически возбуждают интерес к сексу /61/.

В Белгородской области эротической продукцией принято считать печатные издания, изображения, фотоизделия, киновидеоматериалы, аудиозаписи, компьютерные программы, товары сексуально-прикладного назначения /59/.

В Воронежской области считают эротическими любую продукцию (газеты, журналы, книги, кино-, видеофильмы, иную продукция), эмоционально воздействующую на сексуальные чувства читателя, зрителя /62/.

А в Постановлении Главы Администрации Челябинской области от 31.01.1997 № 106 встречается более объемное понятие «печатная и видеопродукция интимно-сексуального и эротического характера» /53/, смысл которого, к сожалению, также не раскрывается, особенно, что касается словосочетания «интимно-сексуального характера».

В Тюменской области под эротической продукцией понимаются непорнографические материальные объекты, специально предназначенные для воздействия посредством сексуальной информации на эмоции человека, вызова у него эстетических нравственных чувств и представлений. А под эротическими предметами понимаются печатные издания, изображения, фотоизделия, кино- и видео-, телематериалы, аудиозаписи, комбинированные изделия и подборки материалов, компьютерные программы, а также другие предметы, несущие в себе сексуальную информацию /63/.

Другой пример. Так, в проекте ФЗ РФ «Об ограничении оборота продукции, услуг и зрелищных мероприятий сексуального характера в РФ» эротика поначалу определялась как «художественное воплощение сексуальности в литературе, искусстве, моде и иных сферах общественной жизни», однако на последнем этапе работы над законом, – его увязки с Уголовным кодексом, – термин «эротика» вообще выпал из текста закона и был заменен на «сексуальность» /99/.

В словарях можно встретить следующие определения понятия «эротика» /403/:

эротика – 1) посвященные любовной страсти стихи; «2) чувственный элемент в художественном произведении. (Малая советская энциклопедия, стр. 315. «Издательство «Советская энциклопедия», 1931 г.);

эротика – 1) чувственность; чувственный элемент в ком-чем-н. (книжн.); 2) Любовная поэзия (лит.). («Толковый словарь русского языка» под ред. проф. Б.М. Волина и проф. Д.Н. Ушакова. М., 1940 г.)

эротика – половая чувственность, повышенный, иногда нездоровый интерес к половым проблемам; в искусстве – откровенное, подчас грубое изображение любви, половой жизни. (Большая Советская энциклопедия. Второе издание. М., 1957 г. т. 49, стр. 170);

эротика – чувственность, повышенный интерес к половым проблемам. (Энциклопедический словарь. М., 1964 г. т. 2, стр. 707);

эротика – чувственность, чувственный элемент в чем-либо. («Словарь современного русского языка», т. 17. М.-Л., 1965 г.);

эротика – половая чувственность, повышенный, иногда нездоровый интерес к сексуальным проблемам. (Большая Советская энциклопедия. Третье издание. М., 1978 г. т. 30, стр. 242);

эротика – чувственность, обращенность к половой жизни, к изображению ее. («Словарь иностранных слов», стр. 457. М., 1989 г.; то же определение – «Словарь русского языка» С.И. Ожегова).

Замечательно, – пишет В. Зубов /403/, – что словари времен Российской империи – Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона и словарь В. Даля – не содержат слова «эротика», но много внимания первым словарем уделяется слову «порнография». По-видимому, объясняется это тем, что нравы царской России изображение половой жизни, обращенность к ней в произведениях литературы и искусства (по словарю иностранных слов) рассматривали не иначе, как скабрезностью (скабрезный – неприличный, непристойный (по С.И. Ожегову). Произведения литературы и искусства, появление которых не имело иной цели, кроме «возбуждения любопытства к скабрезности», эксплуатации извращенного вкуса, возбуждения эротизма публики, именовались порнографией (словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона, стр. 567 тома под литерой «П»)). Примечательно, что, раскрывая понятие порнография, Ф.А. Брокгауз и И.А. Ефрон приводят в пример исключительно произведения искусства и имена талантливых людей (Рафаэль Санцио, Аристофан, произведения Лукиана и «Пасторали» Лонгуса, Рабле, Ренье и Лафонтен, Вольтер, Пьрино дель-Вага и др.).

Научные и научно-популярные материалы по вопросам секса

Англоамериканский фотограф Эдвирд Майбридж (Eadweard Muybridge) (1830 – 1904) фотографировал обнаженных мужчин и женщин в рамках начатого в 1872 г. исследования движений животных (часть его снимков была опубликована в 1887 г. под названием Animal locomotion). Его интересовала не столько эстетика, сколько физиология того, как мужчины ходят, бегают, прыгают и борются (хотя все его модели были прекрасно сложены). Научной считали свою деятельность французские фотографы Этьен-Жюль Марей (1830 – 1904), который был профессиональным физиологом, и Альбер Лонд (1858 – 1917) /266/.

Являются ли научные и научно-популярные материалы по вопросам секса продукцией сексуального характера?

В Воронежской и Тюменской областях под научными, научно-популярными материалами, посвященными вопросам секса, понимают непорнографические материальные объекты, несущие сексуальную информацию, ориентированную, прежде всего, не на эстетическое, эмоциональное, а на интеллектуальное восприятие, и имеющие своей основной целью просветительство и образование в вопросах сексуальных отношений /62, 63/.

По мнению И. Иванова /112/ заслуживает особого внимания тот факт, что под действие упомянутого законопроекта /36/ не подпадает «совершенно полезный и необходимый оборот научных и публицистических материалов по вопросам пола, а также изделий медицинского назначения».

Об этом же говорит кандидат юридических наук О.А. Пристанская /170/. В законодательстве необходимо сформулировать признаки, четко разграничивающие между собой продукцию (аудио-, видео-, печатную и пр.) эротического, сексуального и порнографического характера, с одной стороны, и информационную продукцию по вопросам пола, предназначенную для использования в образовательных и научных целях – с другой стороны. Это, в частности, позволило бы исключить возможность необоснованного предоставления предусмотренных законом льгот средствам массовой информации, размещающим под видом публикации научно-популярного, просветительского и учебного характера материалы откровенно сексуального содержания, включая поданную в некорректной и оскорбляющей общественную нравственность форме информацию о физиологии и гигиене половой жизни. Кроме того, появилась бы законодательная основа для дифференциации доступа несовершеннолетних к информации по сексуальным вопросам, как это давно практикуется в зарубежном праве.

Такого рода попытки были сделаны при подготовке Федерального закона «О государственной защите нравственности и здоровья граждан и об усилении контроля за оборотом продукции сексуального характера» /35/, принятого 7 апреля 1999 года Государственной Думой. Однако именно недостаточная определенность предмета и целей правового регулирования, отсутствие четких правовых критериев разграничения ключевых понятий, используемых в данном законе, послужила одним из оснований возвращения его Президентом РФ на доработку.

А между тем, еще публицист А.С. Изгоев /192/, комментируя увеличение случаев нарушения добрых нравов в печати, уже в 1908 году с иронией замечает: «Если какой-нибудь иностранец посмотрел бы те повести и рассказы, которые признаны «порнографическими» […] он пришел бы в удивление: […] вы преследуете сравнительно невинные рассказы о том, как племянник изнасиловал тетку, женщина – мужчину, гимназист – гимназистку, в то время как у вас совершенно спокойно существуют и даже процветают специальные издательства, открыто поставившие целью распространение порнографии под видом научных, художественных, медицинских книг и т. д.»

Так, изучение архивов Главного управления по делам печати за 1906-1912 годы позволило, например Бенжамену Гишару /192/, отыскать след 236 публикаций непериодических изданий, которые преследовались комитетами Санкт-Петербурга и Москвы по статье 1001 уголовного уложения. Разнообразие характера и происхождения текстов, обвиненных властями в непристойности, кажется поразительным, – замечает Б. Гишар. – Если классифицировать эти тексты по жанрам, то можно выделить сборники неприличных рассказов и песен, медицинские издания, посвященные вопросам секса (широкое распространение которых внушало особый ужас властям), а кроме того, большое число больших и малых произведений, относящихся ко всему спектру изданий этого времени, начиная с бульварных публикаций и кончая передовыми произведениями литературы, помещение которых в разряд неприличных требует особого анализа.

В списке изъятых публикаций мы находим достаточно большое количество небольших дешевых иллюстрированных сборников с вызывающими названиями, как, например: «Будуар», «Петербург ночью», «Пикантный смех!» и т.п. Кроме того, встречается множество фривольных рассказов, переведенных или якобы переведенных с французского, что добавляло эротический оттенок, подчеркнутый подзаголовками: «Парижский роман» или «Дневник праздной женщины». Публикации такого типа имели аналог и в периодической печати: многие еженедельные журналы предлагали читателям сальные анекдоты, пикантные и фривольные фельетоны и изображения женщин в вызывающих позах по соседству с репродукциями академических полотен, представляющих обнаженные фигуры. Эти «Ночи безумные», «Ночь любви», «Всемирный юмор», по аналогии с современным «Плейбоем», были рассчитаны на простую городскую публику и контролировались властями без особой строгости. Некоторым издателям даже удавалось договориться с цензорами, убирая по их требованию заранее подготовленные особенно вызывающие изображения, чтобы избежать конфискации номера после публикации. В частности, такая операция не раз проделывалась для публикации «Анекдотов всех времен и народов» за 1907 год. /192/

Второй, более оригинальный источник порнографической литературы был представлен медицинскими сочинениями в популярном изложении. В этой области цензоры преследовали издания, обучающие методам контрацепции, а также очень разнообразную и богатую литературу, изучающую сексуальное поведение и различные виды извращения. Эти клинические описания и сборники свидетельств были в большинстве своем переводами с немецкого и подражаниями знаменитому исследованию Краффт-Эбинга «Psychopathia sexualis», но в России они имели чисто эротическую направленность и были рассчитаны на широкую публику [к слову сказать, работы самого Крафт-Эбинга были запрещены в Европе как порнографические, – доп. авторов]. Чаще всего эти сочинения издавались там же, где и фривольные журналы […] («Тайны жизни», «Народная польза», «Для взрослых» и т.д.), и их направленность разъяснялась подзаголовками, как-то: «разоблачение тайн мужчин и женщин», «картины половой жизни женщины и мужчины», «с многими дополнениями»… Понятие «половой вопрос», широко использовавшееся комментаторами того времени, возникло изначально именно для описания литературы такого рода. Но уже с 1905 года оно начинает обозначать все формы сексуальности в литературе, включая и беллетристику. /192/

В издательстве «Ладомир» уже в начале XXI века был выпущен трехтомник «А се грехи злые, смертные…», в котором собраны выведенные из небытия труды русских авторов по тому, что нынче называется сексологией, а тогда именовалось «половым вопросом». Это многочисленные подлинные документы, труды юристов, гигиенистов, фольклористов, историков, раскрывающие подлинную суть того, чем была «святая Русь». /516/

Эволюция отношения к изображению сексуальности в литературе зависела от восприятия литературных жанров общественным мнением, – пишет Б. Гишар /192/.

Дискуссии, происходившие в комиссии Кобеко (высочайшего Особого Совещания, учрежденного под председательством Действительного Тайного Советника Кобеко), которая в течение 1905 года занималась проектом пересмотра устава о печати, хорошо показывают различную степень терпимости в вопросе сексуальности в зависимости от типа публикации. Так, юрист А.Ф. Кони /192/ считал приемлемой эротику «в полупорнографических произведениях беллетристики», как, например, у Октава Мирбо, так как эти тексты позволяют противопоставить непристойное поведение социальным нормам и поэтому, вопреки их сюжету, имеют поучительное значение. Что касается псевдомедицинских трактатов, посвященных сексу, то к ним он относится, наоборот, резко отрицательно, так как «в таких сочинениях […] научение дается в полной мере и со всеми подробностями, очень часто даже с рисунками и снимками с фотографий». В его глазах преступление порнографии заключается в том, что само по себе не заслуживающее уголовного наказания медицинское описание сексуальности, будучи предоставлено для ознакомления широкой публике, превращается в самоцель и становится единственным моментом притяжения для читателя. /192/

Для сравнения приемлемых и неприемлемых публикаций Кони опирается также на другой критерий: книги, посвященные половому вопросу, с более чем ясными названиями, выставленные в витринах магазинов, бросаются в глаза прохожим, и в частности молодежи, гимназистам и студентам. Если бы такие названия терялись среди других, они оставались бы в рамках приличий, но, выставленные напоказ в витринах магазинов, своим количеством и разнообразием они создают новый литературный жанр, вторгающийся в городское пространство, вне всякого контекста, вне повествовательной рамки, которые могли бы смягчить долю непристойности, – и, таким образом, они являются порнографией. /192/

В качестве одной из составляющих морализирующих высказываний и осуждения непристойных публикаций постоянно присутствует вопрос защиты молодежи. Но этот аргумент подтверждает тот факт, что преступление заключается не в содержании произведения, а в его доступности для тех, кому оно может повредить. Цензурой учитывались цена продажи и тираж журнала или книги, позволяющий оценить предполагаемую широту его распространения. Кони обличает тот факт, что медицинские издания продаются по очень низкой цене, что делает их доступными даже для лицеиста. Требуя конфискации тиража второго издания романа «Санин», цензоры выражали беспокойство также по поводу количества проданных экземпляров: «Роман этот читается молодежью обоих полов с захватывающим интересом (10 000 экземпляров разошлись в течение двух месяцев, и ныне вышло в том же числе экземпляров второе издание)». /192/

Таким образом, анализ поведения цензуры, проведенный Б. Гишаром /192/, позволяет частично разрешить парадокс, о котором говорит публицист Изгоев. Строгость в отношении изданий, кажущихся совсем безобидными, не должна противопоставляться тому, что параллельно открыто существовали эротические публикации. Решающую роль играло то, к какому разряду относилось издание, обвиненное в порнографии, на какую публику оно было рассчитано и как широко распространялось. [Царские, – доп. автора] цензоры стремились бороться прежде всего с опошлением сексуальности.

А теперь вернёмся в конец XX столетия. Что изменилось с начала века?