Девять миров свободы 7

Так что наш метод, чтобы попасть туда: вести внимательную, осознанную, спокойную жизнь, не говорить и не делать глупостей, не пытаться выглядеть глупо, и положение тела должно быть нормальным. То есть простое адекватное поведение, оказалось, приводит к таким опытам, если при этом ты состоишь в какой-то рабочей группе.

– Спасибо, – Славик посмотрел на Марвина, и тот заметил на его носу большую кляксу: Слава конспектировал объяснения коллеги со скоростью света и перемазал лицо. – Пойду обмозгую.

Следующим этапом рассуждений, которые проходили ученые, был вопрос, к чему все это приводит. И все приходили с ним к Марвину. Все говорили почти одно и то же: «Мы такие замечательные, осознанные, спокойные, мы выстроили свое сознание, не делаем глупостей, говорим нормальным голосом и попадаем в эти миры». Кто был там и смог воспринять, рассказывали, что да, это очень интересно. У всех, кто это сделал, получилось почувствовать. Но что дальше? Сколько это будет длиться? Год, два, пять лет – сколько они будут находиться в этих мирах трансформации? Как это повлияет на них, на повседневную работу, на повседневное ощущение их самих?

Ни у Марвина, ни у других членов группы не было ответа. Но они видели, что те, кто занимается с ними и с бюро, руководители – все настаивают на таком поведении. А раз настаивают, значит, нужно. К чему и насколько сильно, быстро это приводит, они не понимали. Они не понимали даже, что будет с ними после этого. Но ничего и не было. Немного менялись, становились опытнее, но каких-то супертрансформаций не происходило. И они пришли к пониманию, что это как нормальное состояние человека, когда он, например, поел, попил, зарядился едой и пошел работать. Так было и у них – этот опыт был или в обеденный сон, или перед сном, или во время сна.

Этот опыт их или чем-то духовно спонсировал, или как-то выстраивал, или развивал – в любом случае они могли двигаться тем путем, которым шли. Это помогало им на этом пути, помогало приносить бюро пользу, да и вообще находиться на каждой последующей практике в более осознанном состоянии. Позволяло как можно меньше залипать на повседневные глупости, когда охота сделать какую-нибудь непонятную вещь, сотворить глупость.

Практически все члены группы пришли к тому, что стали вести нормальные диалоги, нормально выглядели и вели себя вполне адекватно. Поэтому эту тему мы закрываем – это такая глубина, которую невозможно понять. Может быть, кто-то месяцами будет находиться в мирах тех закономерностей, в которые попадает. И он не будет знать, те это миры, одинаковые ли все, один и тот же мир, или разные, или их огромное количество, и ты их все изучаешь.

С учетом того, что даже мир, в котором мы сейчас находимся, недостаточно изучен, а еще и эти миры… На это все не хватит не то что дня, месяца или рабочего времени – не хватит нескольких лет жизни, чтобы все это изучить. Поэтому каждый раз, видя все это, мы понимаем, что постоянно стоим на пороге каких-то открытий, но не являемся суперопытными, сильными существами.

Старшие группы, городские существа и живое-неживое

Теоретических демагогий у ученых было множество. Они могли бы разводить их до очень большой глубины, часами рассказывать различные выводы и пытаться что-то объяснить – набор фактов огромный. Они зацепили серьезные слои своей реальности, и если бы вдавались во все это, то у них не было бы глубокого практического опыта. Ведь на каждом явлении можно было бы сосредоточиться, тратить на него годы и вести какие-нибудь записи, делать выводы.

Ученые поняли мертвенность этого всего практически сразу. И решили отсекать все лишнее и сосредотачиваться только на том, что конкретно нужно сделать и с чем конкретно предстоит работать. Изначально в этом помогало бюро. Оно выставляло задачи, исходящие их текущей ситуации. По всем этим задачам можно было составить не один десяток книг, и все они, вероятно, были бы интересны людям с пытливым складом ума. Потому как книги отображали бы разные стороны действительности, стоящей за гранью архитектуры городов, ландшафтности, социальных сфер работ, жизни и смерти. За гранью работы врачей, полиции, преступлений, радости и наказаний. Ученые нашли что-то за всем этим, которое стоит и идет в ногу со всем, является незримо большим и намного более сильным, чем многое из этих сфер, вместе взятое.

Возможно, изначально создатели бюро были людьми с очень глубоким богатым опытом. Но, конечно, никто никому ничего рассказывать не будет. Обычно работник видит простого человека, одетого в джинсы и свитер, который о чем-то с ним разговаривает. И если он ему приятен, у него не пугающая внешность – он с ним спокойно общается. Вещи, что он говорит, поначалу могут показаться странными. Но когда работник увидит их сам, то может сильно испугаться, потому что они не вписываются в логическую закономерность мира.

Эти вещи могут не вписываться ни во что. Как пример, как-то нужно было исследовать конкретные явления (а в задачи могут кинуть любое явление). Иногда случается, что на каком-то проспекте начинают появляться пять-шесть человек в различных одеждах, близких по содержанию. Они появляются то в одном, то в другом месте. С учетом того, что город, в котором работают ученые, очень развитый, и везде стоят различные камеры, то им просто показывают на экран.

– Смотри, вот от речки прошел человек. Видишь?

– Вижу, да, – ответил Славик и не удержался от сарказма: – Классно, молодец.

– Дальше смотри… Видишь? В другом месте он прошел от лавочки сюда.

– Ну и что? – не понял молодой ученый.

– Время видишь? – раздался нетерпеливый вопрос.

– Вижу. Время отличается на три секунды. Расстояние – триста метров…

В этот момент Славик начинал понимать, что простая вещь, которую он видит на камере, если начать вдумываться, пугает. Потому что он не знает, как это было сделано, почему, что и когда прекратится. И понятно, что никто из известных служб этим заниматься, наверное, не будет. Под это сделана отдельная служба – бюро, которое занимается таким много лет.

И простые люди, такие как Славик и его коллеги, шли в то место и пытались понять, что там происходит. Исходя из большого багажа знаний, с учетом всегда действующей телефонной поддержки и электронной связи, где могли объяснить, что делать в той или иной ситуации. А люди, сидящие на поддержке, обращались за помощью к более квалифицированным людям, знающим то или иное.

Можно спросить, почему изначально не обратиться за этой помощью, едва увидев видео. Но, думается, обращались за помощью всегда. И зачастую ученых отправляли туда, чтобы они сказали что-то еще дополнительно, собрали материал и, отправив его, уже были какие-то ясные различные моменты. Зачастую бывало так, что они сходили, рассказали, что увидели там, а им сказали возвращаться в бюро до следующего задания. А все негативное там пропало.

Ученые делали вывод, что на место приезжала старшая группа и занималась явлением исходя из данных, которые предоставляли они. И всегда, сколько Славик жил и работал, он думал, как замечательно, что он не из старшей группы и что не он едет последним делать то, что делают они. Ведь наверняка это что-то неприятное. Он всегда радовался тому, что задание закончилось именно таким образом.

«Когда через много лет я сам стал входить в старшую группу, то понял, что это такое и на чем основано. И когда ты в ней находишься, у тебя уже не может быть определенных слоев жизни, которые могли быть ранее.

Потом, когда через много лет я сам стал этой старшей группой, я понял, что это такое, на чем это основано и что, когда ты там находишься, у тебя уже не может быть определенных слоев твоей жизни, которые могли быть у тебя ранее. Не знаю, хорошо это или плохо, но в каких-то больших вопросах это серьезное лишение.

Приведу один из ярких примеров про квартиру. Она была на последнем этаже, и в нее нам, как уже старшей группе, сказали пойти. Нужно было воспринять происходящую там реальность, и если мы это сделаем, то существование реальности, которая там проходит, закончится. Мы поднялись на лифте, потом прошли несколько этажей недавно построенного элитного небольшого дома. И вот – последняя квартира, выстроенная в области какой-то сферы на самом последнем этаже. Она смотрела какой-то частью вверх через стекло, то есть была сделана с интересным дизайнерским решением. Было видно, что сделано это за огромные деньги и по желанию конкретных людей.

И даже вход в квартиру был не совсем из нашего мира, так скажем. Была не просто дверь в прихожую, а, так сказать, какой-то проход или отверстие, в которое можно просочиться. Там были ровные ступеньки, что было удобно и нам. И когда мы просочились туда, увидели, что там светло (на улице светит солнце), а желтоватые стены все в каких-то тенях. К нам пришло понимание, что эти тени и есть живое существо. Это сложно описывать и воспринимать, но когда находишься в тот момент там и даже примерно понимаешь, что оно говорит…

По большому счету нашей задачей было находиться в квартире какое-то время и слушать все, что в ней происходит. Потому как на том этапе нашего объективного погружения в реальность мы являлись одними из тех людей в городе, которые могли не то что представлять его людей, а быть для этого существа не безгрешными, не святыми, но живыми и внимательными. А в этой конкретной ситуации этого было достаточно, чтобы вопрос с явлениями в этой квартире разрешился.

Нам нужно было находиться в ней и воспринимать опыт, который она нам передает. Передача опыта такими существами зачастую носит характер не то чтобы каких-то мучений, но бывает иногда страшна, потому как ты коннектишься своим сознанием. Это похоже на рассказ бабушкой маленькому ребенку страшной сказки, когда он начинает пугаться. И хотя ты не ребенок, а взрослый человек, то, что узнаешь и воспринимаешь (а через что оно иногда идет я писал в других заметках, про совершенно другие миры с языками) шокирует порой настолько глубоко… В общем, когда мы вышли из квартиры, то уже были далеко не теми людьми, которыми были до этого.

Мы восприняли огромное количество фактов, каких-то явлений, пережили неведомые нам исторические события совершенно других реальностей. Пропустили их через себя, будто познали целую историю нескольких десятков миров от их зарождения до угасания. Для нас это было потрясающе болезненным и сложным принятием, но прошли через него. Видимо, сущность, увидев и почувствовав, что мы приняли и прошли через все, чем она поделилась и что носила в себе, а потом ушли в мир к своим, закончила воздействовать на видимые части мира. Это само по себе просто и устраивало нас, чтобы никаких явления не было в этом месте. На этом явления закончились. Но опыт мы унесли с собой, он всех нас перетрансформировал изнутри, дал нам какие-то возможности.

Таких существ в городе наблюдалось большое количество. В некоторых переходах были световые существа. Если в квартире оно было тенью, то там – светлым. Оно тоже несло опыт. Складывается ощущение, что они то ли пришли из каких-то миров, разрушенных давно, то ли являются носителями этих миров, то ли являются какой-то книгой, содержащей в себе все, и которую транслируют каждый раз. А мы испытываем огромное количество эмоций.

В большом миллионном городе мы наблюдали в районе восьми или девяти таких существ и старались вступать с ними в контакты. Это было возможно, когда мы вели очень внимательный, трезвый, осознанный образ жизни во всех смыслах слова. И это давало именно возможности. Поэтому нам стали понятны ограничения, введенные в бюро. Поначалу было мучительно принимать ограничения в пище, питье, увеселительных напитках. Но когда ты начинаешь жить другой жизнью и общаться с такими сущностями и понимать их язык (а это очень важно, ведь это даже не иностранный, а совершенно другой язык), то в этот момент, когда все это понимаешь, ты очень сильно меняешься.

Меняется отношение к миру коренным образом – ты получаешь опыты других реальностей, других пространств. Ты не становишься хуже, глупее или злее, нет. Но это добавляет в твою жизнь и душу определенный вкус. Ты можешь задуматься на том языке о тех мирах и поймать себя на мысли, что для нашего мозга ты думаешь просто ни о чем – словно переворачиваешь пустоту внутри себя. Но если зациклиться на этом, начнешь это испытывать, то это будет как суперэмоция, которая может управлять всей твоей жизнью.

Это можно сравнить с тем, когда находящийся здесь человек испытал сильную трагедию, сидит и не может отойти от этого. Вот так же, погрузившись в ту реальность, тебе могут передать опыт чьей-то трагедии. И если ты полностью впитаешь его в себя, то будешь думать, что это твое, будешь вот так сидеть во всех сферах и соображать.

Мы поняли, что тут работает целая сеть таких существ. Существ, чувствующих, передающих, изображающих, которые находятся обычно на уровне шестнадцатого и выше этажей и распределены практически по всему городу. Они что-то транслируют, чем-то обмениваются – это жизнь, идущая над нами. Мы строим свои города, а уровень их сфер чуть выше, и иногда он прилегает к нашим городам. То есть это либо симбиоз, либо какое-то расширение, то что-то еще, но это всегда присутствовало там. Мы всегда записывали, изучали, говорили, пытались перевести на человеческий язык опыты, что испытывали, пообщавшись с той сущностью. Был ли после у нас осадок, были радостными, в негативе, в отчаянии? Или испытали что-то, после чего захотели есть? Нас расспрашивали об этом очень долго, выясняли, какие у нас были эмоции.

Как мы поняли, эти существа влияют на людей, живущих вокруг. Поэтому нас и расспрашивали об эмоциях и прочем – возможно, так сказывалось их влияние. Таким образом мы погрузились в еще один огромный мир. О нем можно рассказывать очень долго, но достаточно понять суть, чтобы взять и спокойно домыслить самому большое количество той информации, которую я не буду записывать.

Также в эту сферу вписывается живое-неживое. Вот идешь ты вечером по городу, машин практически нет. Огромная трасса, красивые фонари, затухающий солнечный свет. И все вокруг кажется слепком чего-либо, вроде как оно и неживое, мы-то это понимаем, даже людей не видно, но в целом – оно как-то пульсирует. И словно это что-то населяет, кажется, это чье-то тело или часть тела. Чувствуется, что за этим стоит нечто живое, несмотря на то, что это не так.

Эти ощущения могут быть связаны со многими вещами. С тем, что люди сделали фонари, с тем, что там летают птицы – перечислять можно много. Но мы, благодаря нашим суперсовременным приборам, которые носили с собой, всегда от всего этого улавливали пульсации жизни. Это мы их так назвали. Мы не вдавались в науку, да и никогда не были мастерами высокой науки. Но нам объяснили, что при наведении на живое существо (на медведя или собаку), появляется определенный спектр чего-то там – прибор показывает живое.

Но то же самое, когда иногда наводишь на какую-то часть города. И можно встретить существо, навести прибор на него и не получить живого ответа. Это говорит о том, что если оно двигается и его видно – оно живое и в нашей реальности. Оно не обладает этим спектром – существо из другой реальности. Обычно таких существ мы находили, когда это было можно, когда их было еще какое-то количество (зачастую в тех местах, где много порталов и за ними идут леса – недалеко от порталов, в сторону леса). В очень дремучих лесах этого нет, важны леса, находящиеся около города, которые близко и к городу, и к порталам.

Они прямо видоизмененные, в них присутствует нечто. Такое ощущение, будто космический десант высаживается вблизи города, но не хочет попасть внутрь, чтобы его не увидели, и поэтому садится в лесах. На самом деле, конечно, не космический, а тот, возможно, который был здесь раньше человека. Да и можно увидеть, что эти парки и леса как-то отличаются. Конечно, вблизи города они всегда внешне будут отличаться. Понятно также, какое они создают и энергетическое впечатление.

Но, поработав в бюро, мы заметили, что там постоянно происходят явления, которых там быть не должно. И на каждое явление были отдельные вызовы, какие-то систематизации, проработки. Иногда нам приходилось производить контакт с определенными сущностями с помощью более старших мастеров. Что они делали – мы не понимаем. Но мы чувствовали их настрой, видели, насколько они внимательны и какие они. И само общение с этими мастерами привело нас к пониманию, каким примерно мы видим нормального человека. В чем норма мы тоже поняли, но тащить в эту норму друзей, знакомых или еще кого-то мы никогда не хотели. Потому что человек сам выбирает тот мир, который выбирает, – он имеет на это право.

В этом свобода его воли, которую мы должны ценить. Начиная чем-то заниматься, всегда хочется затащить туда всех друзей, близких и родственников. Но в нашем случае мы никого не хотели туда тащить. Ведь понимали, что если убрать определенную пелену с нашего восприятия, то мы увидим то, что не даст возможности спокойно засыпать и находиться в состоянии приятного неведения. Убрав это один раз, человек навсегда в каком-то смысле пробудится, будет более внимателен – особенно когда будет видеть эти события. Будет смотреть, например, фильмы ужасов или эзотерические, а видеть в них совершенно иное, нежели человек, не имеющий ни к бюро, ни к чему такому отношения.

Нас всегда, кстати, удивляло, как в некоторых зарубежных фильмах показывали определенные вещи, с которыми мы работали. Нам казалось, что ни автор фильма, ни актеры об этом не знали. Мы думаем, что какие-то творческие люди из этого авторского коллектива получали натуральные сведения, по которым и снимали фильм. Потому что происходящее там объяснялось нашей повседневной практикой. А логикой фильма не объяснялось. Зачастую это было просто загадочной темной картиной, не несшей в себе никаких ответов. Мы же несли ответы благодаря тому, что знали все это из своих будничных дней».

    Из дневника Эдвирга

Рис. 2. Проявление призрака на фото

Тотальность камерной жизни

По мере работы ученые постоянно приходили к старшим в бюро и пытались задавать им философские вопросы. Их очень мучило такое понятие, как смысл жизни, политические управления, еще какие-то моменты – и они приходили к старшим. Славик уже позже понял, что делали они неправильно, потому что жизнь в целом является для людей камерной, то есть человек живет в каком-то куске реальности. Этот кусок реальности может быть естественно настоящим, может – приятным, а может – неприятным.

Но сейчас мы говорим о том, что мы находимся в каком-то конкретном пространстве в конкретное время. И, несмотря на кажущуюся социально-иерархическую структуру управления, мы находимся в самом низу и являемся, например, менеджерами или кем угодно. Но с точки зрения того, во что ты погружен и кем по-настоящему являешься, эти вещи тотальны. То есть наш опыт может быть тотальным переживанием определенного сорта бытия, которое не является ущербным или второсортным, исходя из нашего уровня дохода или уровня власти.

Зачастую все опыты и эксперименты – то, чем занимались ученые, показывали им, что всем желательно иметь определенный ресурс, но основные вещи больше зависят от осознанного погружения в свое предназначение. Пример они почерпнули со многих старших людей бюро. Светила, которые находились в нем, выполняли какую-то суперроль суперподдержки для ученых и показывали им, что они конкретно делают.

Видя, что они делают, ученые понимали, что это несет многим людям добро, освобождение от проблем, силу. А еще – что это предназначение этих конкретных людей. У них не было мистификаций. Они четко на прямом примере видели, как делают это старшие, как это чувствуется, как стараются для этого и к чему это приводит.