Ангелы-хранители

Но это был он.

– Я знаю, что тебе нужно, – сказал Стрек. – Я знаю, что тебе нужно.

Ведь меня даже хорошенькой трудно назвать, хотела ответить Нора. Я самая обыкновенная унылая старая дева. Тогда чего вы от меня хотите? Такие, как вы, на меня и не смотрят, потому что я некрасивая. Вы что, ослепли?

– А ты сама-то знаешь, что тебе нужно? – спросил он.

Когда к Норе вернулся дар речи, она сказала:

– Убирайтесь!

– Я знаю, что тебе нужно. Ты, может, и не знаешь, но только не я.

На сей раз Нора первая повесила трубку, шваркнув ее о рычаг с такой силой, что у него, возможно, заложило уши.

Уже позже, в половине девятого вечера, телефон зазвонил снова. Нора читала в кровати «Большие надежды» и ела мороженое. Звонок так напугал девушку, что она выронила ложку в блюдце, едва не испачкав кровать.

Отложив в сторону блюдце и книжку, Нора с тревогой уставилась на телефон, стоявший на прикроватной тумбочке. Десять звонков. Пятнадцать. Двадцать. Пронзительный звон наполнял комнату, эхом отдаваясь от стен и пробуравливая череп.

В конце концов Нора поняла, что совершает огромную ошибку, не отвечая на звонки. Он знал, что она дома, но боится снять трубку, и это, несомненно, доставляло ему удовольствие. Больше, чем чего-либо, он желал власти над другими людьми. И ее робость наверняка стимулирует его, доставляя извращенное удовольствие. Норе еще не приходилось попадать в конфликтные ситуации, но она понимала, что ей придется учиться постоять за себя, причем срочно.

Она сняла трубку на тридцать первом звонке.

– Я не могу тебя забыть, – сказал Стрек; Нора не ответила, и тогда Стрек продолжил: – У тебя красивые волосы. Такие темные. Почти черные. Густые и блестящие. Мне хочется перебирать их.

Норе следовало хоть что-то сказать, поставить нахала на место или просто повесить трубку. Но она не могла решиться ни на то, ни на другое.

– И я еще никогда не видел подобных глаз, – тяжело дыша, произнес Стрек. – Серые, но не такие, как у других. И взгляд глубокий, теплый и сексуальный. – (Нора онемела от страха.) – Ты очень хорошенькая, Нора Девон. Очень хорошенькая. И я знаю, что тебе нужно. Действительно знаю, Нора. Я знаю, что тебе нужно, и собираюсь это тебе дать.

Оцепенение сменилось мелкой дрожью. Нора уронила трубку на рычаг. Наклонилась вперед, чувствуя, что еще немного – и она рассыплется на мелкие кусочки. Но вот наконец дрожь немного улеглась.

У Норы не было оружия.

Она чувствовала себя маленькой, беззащитной и ужасно одинокой.

Нора подумала о том, чтобы позвонить в полицию. Но что она им скажет? Что стала объектом сексуальных домогательств? Да они просто-напросто поднимут ее на смех. Она? Сексуальным объектом? Она была старой девой, страшной как смертный грех и явно неспособной вскружить мужчине голову, заставив предаваться эротическим фантазиям. В полиции наверняка посчитают ее либо обманщицей, либо истеричкой. Или решат, что она приняла банальные проявления вежливости за сексуальный интерес к себе. Ведь поначалу даже у нее возникла такая мысль.

Она надела синий халат поверх просторной мужской пижамы, затянула кушак. Босиком поспешно спустилась на кухню и торопливо достала с подставки возле духовки разделочный нож. Свет ручейком ртути струился по заточенному лезвию.

Нора покрутила в руке нож и увидела свои глаза в отполированной плоской поверхности. Она посмотрела на свое отражение, и у нее невольно возник вопрос, способна ли она пустить в ход такое страшное оружие против другого живого существа, даже в целях самозащиты.

Она надеялась, что ей не придется это выяснять.

Вернувшись в спальню, Нора положила нож на прикроватную тумбочку, чтобы был под рукой.

Сняла халат, села на краю кровати, обняла себя обеими руками и попыталась унять дрожь.

– Почему именно я? – громко спросила Нора. – Почему он решил пристать именно ко мне?

Стрек назвал ее хорошенькой, но Нора знала, что это неправда. Ее собственная мать бросила ее, оставив на тетю Виолетту, и за все двадцать восемь лет лишь дважды навестила дочь, последний раз, когда той было шесть лет. Отца своего Нора не знала, никто из семейства Девон не захотел взять девочку к себе. Виолетта откровенно объясняла это ее непривлекательной внешностью. Следовательно, хоть Стрек и назвал Нору хорошенькой, она явно не могла ему нравиться как женщина. Он хотел совершенно другого. Хотел получить острые ощущения, запугивая ее, подавляя и обижая. Такие люди встречаются. Нора читала о них в книгах, в газетах. Да и тетя Виолетта тысячу раз предупреждала Нору, что если мужчина подойдет к ней с улыбками и льстивыми речами, то исключительно для того, чтобы потом было больнее падать, когда он ее бросит.

Через некоторое время дрожь прошла. И Нора снова легла в постель. Мороженое давным-давно успело растаять, пришлось убрать блюдце на прикроватную тумбочку. Нора взяла в руки роман Диккенса и попыталась погрузиться в рассказ о Пипе. Однако она то и дело прислушивалась к телефону и поглядывала на разделочный нож, а еще на открытую дверь в коридор второго этажа, где ей почудилось какое-то движение.

3

Трэвис прошел на кухню, собака последовала за ним.

Показав на холодильник, Трэвис сказал:

– Покажи мне. Повтори свой трюк. Достань пиво. Покажи, как ты это сделал.

Однако собака не сдвинулась с места.

Трэвис присел перед ней на корточки:

– Послушай, мохнатая морда, а кто помог тебе выбраться из леса и оторваться от преследователя? Я помог. Я тебя отмыл, накормил, приютил. И теперь ты мой должник. Кончай придуриваться! Ты ведь можешь открыть холодильник, да?

Ретривер подошел к старенькому «Фриджидаеру», ткнул головой в нижний угол эмалированной дверцы, подцепил ее зубами и, напрягшись всем телом, с силой потянул на себя. Резиновый уплотнитель громко чмокнул и отошел. Дверца приоткрылась. Просунув голову в образовавшуюся щель, собака подпрыгнула и уперлась передними лапами в полки для хранения продуктов.

– Что б мне провалиться! – воскликнул Трэвис, подойдя поближе.

Поставив лапы на вторую полку, где Трэвис держал банки пива, диетическую пепси и овощной сок «V-8», ретривер вытащил еще одну банку «Курса», уронил ее на пол, позволив дверце холодильника захлопнуться, после чего, подцепив банку зубами, подошел к Трэвису.

Трэвис забрал у собаки пиво. Держа в каждой руке по банке, он испытующе посмотрел на ретривера и сказал, обращаясь скорее к самому себе:

– Ну ладно. Допустим, кто-то научил тебя открывать дверцу холодильника. И этот кто-то даже мог научить тебя узнавать марки пива, отличать одни пивные банки от других и приносить ему. Тем не менее у нас остается ряд темных моментов. Какова вероятность того, что сорт пива, который тебя научили узнавать, окажется тем же самым, что я держу у себя в холодильнике? Такое, конечно, возможно, но маловероятно. И, кроме того, я не давал команды. Не просил тебя принести пива. Ты сделал это по личной инициативе, словно поняв, что пиво – именно то, что мне сейчас нужно. Впрочем, так оно и было.

Поставив одну банку на стол, Трэвис вытер вторую о футболку, открыл и сделал несколько глотков. Плевать, что банка побывала в собачьей пасти. Трэвис был слишком потрясен устроенным представлением, чтобы думать о микробах. И, кроме того, ретривер брал каждую банку за донышко, будто соблюдая правила гигиены.

Пес внимательно смотрел, как Трэвис пьет пиво.

– Похоже, ты понял, что я напряжен, расстроен и пиво поможет мне расслабиться, – опустошив примерно треть банки, сказал Трэвис. – Это безумие или что-то еще? Мы говорим о критическом мышлении. Допустим, домашние животные способны чувствовать настроение хозяина. Но многие ли из них в курсе, что такое пиво или что нужно хозяину, чтобы немного расслабиться? Да и вообще, откуда ты узнал, что в холодильнике есть пиво? Конечно, ты мог увидеть его, когда я вечером готовил обед, и все же…

У Трэвиса тряслись руки. Он глотнул еще пива и услышал, как зубы стучат о край банки.

Обогнув стол из красного пластика, ретривер подошел к шкафчику под раковиной. Открыл дверцу, сунул голову в шкаф, вытащил упаковку собачьего печенья «Милк-боун» и отнес Трэвису.

– Раз уж я получил свое пиво, думаю, тебе тоже положено угощение, – рассмеялся Трэвис, вскрыв пакет. – Ну что, мохнатая морда, парочка собачьих печенюшек тебя устроит? – Он поставил пакет на пол. – Угощайся. Надеюсь, в отличие от обычных собак ты знаешь меру? – Трэвис снова рассмеялся. – Черт, думаю, скоро я смогу доверить тебе сесть за руль своей машины!

Ретривер вытащил из пакета печенье, сел на пол, расставив лапы, и с довольным видом сжевал лакомство.

Выдвинув стул, Трэвис сел за стол:

– Ты заставил меня поверить в чудеса. А знаешь, что я делал в лесу сегодня утром?

Пес, интенсивно перемалывавший челюстями печенье, казалось, на время потерял интерес к Трэвису.

– Отправился в сентиментальное путешествие в надежде вспомнить удовольствие, которое мальчишкой получал от гор Санта-Ана. Еще до того… как мое существование стало совсем беспросветным. Я собирался пострелять по змеям, полазить по горам и обследовать окрестности, чтобы, как в старые добрые времена, снова почувствовать вкус к жизни. Ведь мне уже давно без разницы – жить или умирать.