Темные реки сердца

– Мэри. Мэри З-зелински.

– Как зовут вашего мужа?

– Питер.

У Мэри Зелински был прелестный носик. Просто образец прямизны и формы.

Линия носа была совершенна. Прекрасные тонкие ноздри. Словно их изваяли из тончайшего фарфора. Ему казалось, что раньше он никогда не видел такого идеального носа.

Рой улыбнулся и сказал:

– Ну, Мэри, нам нужно знать, где он.

– Кто? – спросила женщина.

– Я уверен, что вы это знаете. Нам нужен Спенсер Грант.

– Я его не знаю.

Пока она ему отвечала, он отвел взгляд от ее носа и посмотрел ей прямо в глаза. Он видел, что она не лжет ему.

– Я никогда ничего о нем не слышала, – добавила Мэри.

Рой сказал Веккио:

– Выключи газ под томатным соусом, а не то он пригорит.

– Я клянусь, что никогда о нем не слышала, – продолжала убеждать женщина.

Рой почти верил ей. Даже у Елены Прекрасной нос был хуже, чем у Мэри Зелински. Конечно, Елена Прекрасная, хотя и косвенно, повинна в смерти тысяч людей. Много народу пострадало из-за нее, и естественно, красота не была гарантией невиновности. За века, прошедшие со времен Елены Прекрасной, люди научились скрывать зло, поэтому даже самые невинно выглядевшие существа иногда были виновны в сокрытии правды.

Рой хотел быть уверенным, поэтому он сказал:

– Если я почувствую, что вы мне лжете…

– Я не лгу, – сказала Мэри дрожащим голосом.

Он поднял руку, чтобы она замолчала, и продолжал точно с того места, где она прервала его:

– …Я могу отвести эту чудную девочку в ее комнату, раздеть ее… – Женщина крепко зажмурила глаза. Казалось, она хотела стереть встававшую перед ее глазами сцену, которую с таким изяществом рисовал перед ней Рой. – …И там среди ее мишек и кукол я мог бы поучить ее некоторым играм, которыми занимаются взрослые люди.

От ужаса женщина широко раскрыла глаза и раздула ноздри. Да, у нее был действительно прелестный носик!

– Итак, Мэри, посмотрите мне в глаза, – сказал он. – И расскажите мне, знаете ли вы человека по имени Спенсер Грант.

Она еще шире раскрыла глаза и не отрываясь смотрела на него.

Они смотрели друг на друга, словно играя в гляделки.

Он положил руку на головку ребенка, погладил шелковистые волосы и улыбнулся.

Мэри Зелински прижала крепче свою дочь.

– Клянусь Богом, что я никогда о нем не слышала. Я его не знаю. Я не понимаю, что здесь происходит.

– Я вам верю, – сказал он. – Успокойтесь, Мэри. Я вам верю, моя милая леди. Простите нас, что нам пришлось прибегнуть к такой жестокости.

Хотя говорил он извиняющимся тоном и очень тихо, его охватывала ярость. Он бушевал от ненависти к Гранту, который каким-то образом перехитрил его. Он не злился на эту женщину.

Он не злился на ее дочку или ее несчастного супруга в его синем пластиковом кресле.

Хотя Рой старался не выдавать свою ярость, женщина, видимо, все прочла в его глазах, которые всегда сохраняли выражение доброты. Она отшатнулась от него.

Веккио, стоявший у плиты после того, как убавил газ под томатным соусом и кастрюлей с кипящей водой, сказал:

– Он больше здесь не живет.

– Я думаю, что он здесь никогда и не жил, – с напряжением в голосе сказал Рой.

Спенсер вынул из стенного шкафа два чемодана, посмотрел на них, маленький отложил в сторону и разложил на постели большой. Он отобрал одежду, которой ему должно было хватить на неделю. У него не было костюма, белой рубашки или даже галстука. В шкафу висело пар шесть джинсов, столько же легких хлопчатобумажных брюк коричневого цвета. Там были рубашки цвета хаки и джинсовые рубашки. На верхней полке шкафа лежало четыре теплых свитера – два синих и два зеленых. Он взял по одному каждого цвета.

Пока Спенсер укладывал чемодан, Рокки бродил из комнаты в комнату. Он, волнуясь, наблюдал за каждым окном. Бедный парень, он все еще никак не мог избавиться от страшного сна.

Оставив своих людей стеречь семью Зелински, Рой вышел на улицу и пошел к машине.

Сумерки превратились из красных в темно-фиолетовые. Зажглись уличные фонари. В воздухе не чувствовалось ни дуновения ветерка. Какое-то мгновение было так тихо, как бывает только в деревне и в поле.

Им повезло, что соседи Зелински ничего не слышали и у них не возникло никаких подозрений.

С другой стороны, в рядом стоящих домах не было видно света. Многие семьи в этом приятном месте, где жили в основном люди среднего достатка, могли продолжать вести привычный образ жизни, если только работали оба супруга. Можно даже сказать, что в такие времена, когда экономика была на спаде, люди едва выдерживали растущие расходы, даже если в семье работали полный рабочий день муж и жена.

Сейчас как раз был час пик, и почти все дома на этой улице ждали возвращения своих владельцев. А те пробирались через транспортные пробки, заезжали за детьми в садики и школы. Кстати, это тоже стоило больших денег. Люди старались как можно быстрее добраться до дома, чтобы там отдохнуть несколько часов и снова вернуться в мясорубку современной напряженной жизни.

Иногда Рой так сочувствовал тяготам людей, что у него от огорчения выступали на глазах слезы.

Но сейчас ему не следовало расслабляться и становиться слишком чувствительным. Он должен был найти Спенсера Гранта.

В машине он завел мотор и сел на пассажирское сиденье, потом включил портативный компьютер и подключил к нему телефон.

Он вызвал агентство и попросил, чтобы ему нашли телефон Спенсера Гранта, жившего в районе Лос-Анджелеса. Начались поиски из самого центра, расположенного в Виргинии. Рой надеялся выяснить адрес у телефонной компании, так же как ранее адрес Беттонфилд.

Наверное, Дэвид Дэвис и Нелла Шир уже покинули офис, поэтому он не мог позвонить им и выместить на них свою злобу. Но в любом случае это была не их вина. Хотя ему бы очень хотелось обвинить во всем Дэвиса и Верца. Его, наверное, звали Игорь.

Через несколько минут ему ответили, что Спенсер Грант вообще не значится в справочнике и среди тех, чей телефон засекречен. Был проверен весь район Лос-Анджелеса.

Рой не мог этому поверить. Он полностью доверял «Маме».

Дело было совсем не в ней. Она была такой же безгрешной, как и его собственная дорогая мамочка. Это Грант был умен. Даже слишком умен.