Не оставляй меня одного (сборник)
– Словом, мистер Шерлок, мы пришли просить вас выступить перед людьми и рассказать что-нибудь интересное. Ведь вы небось всякое видали…
Шерлок снова открыл глаза, и его ноги в прекрасных полосатых носках стали медленно опускаться на пол. Он встал на ноги и сказал:
– Да, джентльмены, я всюду путешествовал. Я многое увидел, многому научился, я стал великим брамином и йогом. Я познал мир и себя. – И он произнес негромко: – Бим-Бим!
И тут сам собой стал открываться большой чемодан, стоящий в углу. Наконец крышка его откинулась, и оттуда выпрыгнула маленькая зеленая обезьянка. Она вскочила на плечо мистеру Шерлоку, выхватила из кармана его жилетки большой костяной гребень и стала проворно расчесывать его бороду.
– О-о-о-о! – сказали эсквайр и Пэн одновременно.
– Се-лим! – крикнул мистер Шерлок.
Открылась кухонная дверь, и в комнату неторопливо вошел белый аист.
– Селим, – обратился к нему Сэндерлен Шерлок, – мистер Трикитак, входя в дом, забыл снять канотье…
Не успел он это сказать, как Селим подошел к Пэну и клювом снял его любимое канотье.
– А-а-а-а! – сказали Пэн и эсквайр одновременно.
Тогда мистер Шерлок, чуть заметно улыбнувшись, позвал протяжным басом:
– Изабе-ел-ла!
Из-за пазухи у него показалось что-то очень красивое, стального цвета, с изумрудно-зелеными узорами. И вдруг перед лицом эсквайра закачалась змеиная голова. Она умильно смотрела на Смита своими красными глазками и облизывалась тонким раздвоенным язычком.
У Смита и у Пэна от страха отвисли челюсти. Они стояли с открытыми ртами, как загипнотизированные, и не могли сдвинуться с места.
– Изабелла, детка, – нежно поглаживая змею, сказал Шерлок, – нравится ли тебе нос этого джентльмена?
Как только он вымолвил эти ужасные слова, Смит с Трикитаком, схватившись за руки, бросились к дверям.
– Куда же вы, джентльмены? – неслось им вслед, но друзья мчались до самого дома Трикитака. Добежав, они ввалились в гостиную, упали на софу и долго не могли сказать ни слова.
Когда же отдышались, Смит проговорил:
– Жаль, что я так и не успел спросить у этого чертового колдуна, где он купил такие редкостные шерстяные носки…
Вечером аист Селим и обезьянка Бим-Бим расклеивали по городу афиши:
ЗАВТРА, В ВОСКРЕСЕНЬЕ,
В ПАРКЕ РОЗОВОГО ДЕТСТВА!
ЗНАМЕНИТЫЙ БРАМИН-ЙОГ!
ЗНАТОК ЧЕРНОЙ МАГИИ
И БЕЛОЙ ЗАВИСТИ!
СЭНДЕРЛЕН-АЛИ-МИРЗА-ШЕРЛОК!
ПОКАЖЕТ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ
В ДВУХ ОТДЕЛЕНИЯХ!
СЛАБОНЕРВНЫМ ПРОСЬБА
HЕ ПРИХОДИТЬ.
Тетя Тротти прочла объявление и, пожав плечами, повторила:
– «Сэндерлен-Али-Мирза-Шерлок»… А мне казалось, что я знала его родителей…
… Вечером все скамейки перед сценой в парке Розового Детства были заняты. Здоровенные парни Майкл и Пит пришли раньше всех и заняли места в первом ряду. Для соблюдения порядка перепуганный муниципалитет города прислал полицейского мистера Доусона, который, покручивая усы, прогуливался вокруг сцены с резиновой дубинкой на поясе.
Наконец, когда всеобщее нетерпение было взвинчено до предела, к сцене подъехал закрытый кеб. Оттуда вышел мистер Сэндерлен Шерлок, закутанный в черный плащ, в высоченном цилиндре, надвинутом на глаза, и с чемоданом. На плече его сидела обезьянка Бим-Бим, а рядом важно вышагивал аист Селим.
Все захлопали. Мистер Шерлок поднялся на сцену, поклонился публике и торжественно провозгласил:
– Леди и джентльмены. Сейчас я вам кое-что покажу.
Что тут началось! Какие неслыханные чудеса из чудес!
Мистер Шерлок играл на флейте сказочные мелодии, под которые прекрасная Изабелла танцевала, как грациозная принцесса. Она то вырастала из цилиндра, поставленного на пол, то пропадала в нем. Белый аист Селим показывал чудеса акробатики, а обезьянка Бим-Бим играла на барабане и волынке старинную английскую песенку «Как Джон на ярмарке сапоги купил».
Время от времени знаменитый Сэндерлен-Али нюхал какой-то порошок, и поэтому из ушей и носа у него валил дым.
Потом он вскинул руки и зычно крикнул:
– А теперь! Я! Попрошу! Подняться на сцену человека бесстрашного, со стальными нервами!
Пэн снял канотье, чтобы его не было так заметно, и подумал, как бы тетя Тротти не встала и не сказала: «Пэн, мой мальчик…» Но не успел он додумать этой опасливой мысли, как сидевший рядом с ним эсквайр поднялся и стал решительно пробираться к сцене.
– Смит! – крикнул Пэн, схватив эсквайра за полу сюртука. – Вы с ума сошли!
– Нет, сэр, – с достоинством ответил бесстрашный эсквайр, – просто я хочу в конце концов узнать, где он купил эти превосходные носки!
– Сейчас, – сказал Мирза-Шерлок, – мы с Бим-Бим распилим этого джентльмена пополам! Вот этой пилой! – И он достал огромную пилу из своего чемоданища.
Все замерли, а мистер Шерлок подскочил к эсквайру и вместе с Бим-Бим стал его пилить!
Вжик-вжик-вжик-вжик!!! – слышно было в мертвой тишине (еще минуту назад ТИШИНА была ЖИВОЙ, но сейчас от страха умерла).
По лицу эсквайра гуляла странная двусмысленная ухмылка. Наконец брюки Смита вместе с тем, на что они были надеты, повалились на пол. А верхнюю половину эсквайра Шерлок аккуратно поставил на чемодан. Публика завизжала от страха, а верхний этаж Смита по-прежнему спокойно смотрел вокруг и даже почесал свой красный нос. Правда, он не смог высморкаться, так как платок был в кармане брюк, а они вместе с ногами эсквайра лежали далековато.
Публика визжала, тетя Тротти от потрясения свалилась со скамейки и не хотела подниматься. Полицейский мистер Доусон лупил peзиновой дубинкой по головам сидящих в первом ряду Майкла и Пита.
А Пэн! Пэн просто прирос к скамейке от ужаса! Ему стало очень больно, что дружище Смит никогда-никогда больше не придет к нему на завтрак, на обед и на ужин, ведь идти-то нечем! И еще мелькнула странная мысль, что, пожалуй, в половинку эсквайра теперь поместится вполовину меньше пудингов и джемов…
Но вот из мистера Мирзы-Шерлока повалил густой дым и окутал всю сцену, а когда дым рассеялся, все увидели целого и невредимого эсквайра. Он стоял на своих собственных ногах, сморкался в свой собственный платок и по-прежнему странно улыбался. И все оглушительно захлопали в ладоши, а тетя Тротти вылезла из-под скамейки.
– А теперь! – крикнул мистер Сэндерлен-Али. – Теперь, драгоценный эсквайр, я подниму вас в воздух!
И не успел рассеяться дым, как все увидели эсквайра, парящего в воздухе на высоте трех ярдов от земли.
Что тут началось! Все, вопя от изумления, ринулись на сцену, дабы убедиться в том, что Смит действительно парит в воздухе, словно мадонна. Все пытались до него дотянуться, а Смит крутил головой, ехидно улыбался и поджимал ноги. Когда же полицейский мистер Доусон попытался сбить его резиновой дубинкой, эсквайр так дрыгнул ногой, что с нее слетел башмак и угодил полицейскому прямо по носу.
Знаменитый брамин-йог спустил Смита на землю, страсти поулеглись, публика расселась по местам.
– И последнее, сэр! – провозгласил Сэндерлен Шерлок. – Прошу вас дать мне монетку в три пенни. – И он протянул к Смиту ладонь.
Ho тут бесстрашный эсквайр побледнел, потом покраснел и, схватившись за карман, пробормотал:
– Нет, сэр, я… я не могу на это решиться… – и в полном смятении бочком-бочком сбежал со сцены.
Монетка отыскалась у полицейского мистера Доусона, и Шерлок, проглотив ее, вынул из уха десятифунтовую бумажку и вручил ее маленькому Джонни…
Все были просто в восторге от такого необыкновенного представления, все очень хлопали и кричали: «Браво! Бис! Ура!» – а на сцене важно раскланивались мистер Сэндерлен-Али-Мирза-Шерлок, аист Селим, зеленая обезьянка Бим-Бим и прекрасная Изабелла.
По дороге домой Пэн Трикитак щипал эсквайра и удивлялся, что тот, целый и здоровый, идет рядом.
– А все-таки, Смит, дружище, – спросил он, – что означала эта ваша идиотская ухмылка на сцене?
– О, сэр! – ответил эсквайр. – Неужели вы не поняли? Да просто я увидел, что его полосатые носки связаны не из чистой шерсти! Дешевка, сэр, не будь я Бенджамен Смит, отставной сержант!
Друзья переглянулись и молча пошли дальше.
Глава Х (постыдная и непутевая)
О том, как эсквайр не купил корову
Однажды в теплое весеннее утро, когда на огороде зазеленел лук, Пэн Трикитак сидел у окна и придумывал такие стихи:
Хорошо бы на лунеПрокатиться в вышине,Или в небе голубомСесть на облако верхом,Или в океане синемПрокатиться на дельфине.Только должен я признаться:Лучше все же покататься,Щелкая орешки,С тетушкой в тележке.И тут к нему заглянула тетя Тротти.
– Пэн, мой мальчик, – сказала она, – почему бы тебе не съездить на ежегодную ярмарку в Честерфилд?
– А зачем, тетя? – спросил Пэн.
– Ну, хотя бы за тазом для варенья, за кабачковой рассадой и дюжиной полуметровых спиц… Разве тебе не нужно все это?
– Нет, тетя, мне нужно только ВДОХНОВЕНИЕ! – торжественно произнес Пэн.
– Вот, кстати, и купишь его на ярмарке! – подхватила тетя Тротти. – Если мне не изменяет память, мистер Буль купил там в прошлом году десять фунтов отборного ВДОХНОВЕНИЯ.
– Нет, тетя, – поморщился Пэн, – вы, должно быть, путаете ВДОХНОВЕНИЕ с соевыми бобами. ВДОХНОВЕНИЕ – это когда вы сочиняете стихи, и вдруг кто-то пришел к вам в гости, и вам хочется, чтобы этот КТО-то поскорее ушел.
– Да? – спросила тетя Тротти и села на софу. – Это очень интересно!
Она достала вязанье и принялась вязать.
– И все-таки, мой мальчик, ты должен поехать на ярмарку в Честерфилд. Это очень повысило бы твой культурный уровень.
– Ну хорошо, – сказал Пэн. – Я поеду завтра. Заодно куплю себе садовую лейку.
– Вот и прекрасно! – засияла тетя Тротти. – Значит, ты запомнил: таз для варенья, немного кабачковой рассады и дюжину полуметровых спиц. Деньги я тебе отдам после. – И, положив вязанье в корзинку, она ушла.
Пэн только сосредоточился, чтобы придумать следующую строчку в стихе, как открылась дверь и на пороге появился дядюшка Том. Он отдувался и вытирал потное багровое лицо платком.
– Пэн, малыш, – пропыхтел он, – ну и жарища сегодня… А правда, что ты едешь на ярмарку в Честерфилд за двумя мешками удобрений и поливочным шлангом?
– Я поеду за садовой лейкой, дядя Том, – сказал Пэн, – но могу захватить для вас два мешка удобрений и поливочный шланг.
– Ну и отлично, и отлично, малыш! – воскликнул довольный дядя Том. – Рассчитаемся после, не так ли? – И ушел.
Пэн очинил карандаш, поправил листок бумаги, чтобы тот ровно лежал на столе, и совсем было приготовился сочинять дальше, как в окне вдруг появилась фетровая шляпка миссис Буль.
– Дорогой мистер Трикитак, – ласково проговорили за окном. – В городе болтают, что завтра вы едете на ярмарку в Честерфилд за тремя килограммами шерсти, баночкой бриолина и стиральным корытом.
У Пэна зачесалось левое ухо.
– Вообще-то, миссис Буль, мне нужна садовая лейка, но, если вы так просите, я могу привезти три кило шерсти…
– На шарф мистеру Булю!
– …коробочку бриолина…
– Для усов мистера Буля!
– …и стиральное корыто.
– Для стирки носков мистера Буля! – в восторге закончила женщина. – Какой вы милый, дорогой мистер Трикитак! Денег, правда, я с собой не захватила, но это не беда, мы расплатимся потом.
– Целую ручки, – кисло промямлил Пэн.
Миссис Буль послала ему воздушный поцелуй и исчезла.
Через десять минут в дверь постучали. На пороге стоял белый аист Селим и протягивал Пэну в клюве записку. Трикитак прочитал:
«Хеллоу, Пэн, приятель!
Говорят, вы едете в Честерфилд за дюжиной новорожденных черепашек и тремя дюжинами пиявок.
Буду признателен вам, приятель, если вы и мне захватите немного.
Преданный Сэндерлен-Али-Мирза-Шерлок».
Пэн повертел в руках записку: «Бедный ПРЕДАННЫЙ Шерлок, кто его ПРЕДАЛ? Какие-то жестокие люди… Нет, я его не предам!»
И он написал на оборотной стороне записки:
«Дорогой Али!
С удовольствием привезу вам пиявок и черепах, тем более что мне нужна садовая лейка.
Берегите себя.
Ваш верный друг Пэн Трикитак».
Селим взял записку и, важно ступая, вышел за калитку. Трикитак сел за стол и вдруг увидел, что по кирпичной дорожке между клумбами к дому идет с большим сачком и ангорским котом под мышкой сэр Уотлиб Чарли. Пэн вскочил со стула, заметался по комнате и наконец залез под софу.
– Бабилонья, тсс! – сказал он своей любимой таксе.
Открылась дверь, и Пэн увидел башмаки сэра Уотлиба. Потом на пол прыгнул кот – Боб или Самюэль, Пэн не разобрал из-под софы.
– Мистер Трикитак! – позвал сэр Уотлиб Чарли дребезжащим голоском. – Где вы, мистер Трикитак? Я пришел к вам с ПРОСЬБОЙ. «Не с ПРОСЬБОЙ, а с Самюэлем, – подумал Пэн, лежа под софой. – Старик совсем рехнулся, забыл, как собственного кота зовут…»
Наступило молчание.
– Ну что ж, – сказал знаменитый стрекозовед. – Я пришел к заключению, что вас нет дома.
– Вы пришли не к ЗАКЛЮЧЕНИЮ, а ко мне, Пэну Трикитаку! – сердито сказал Пэн из-под софы.
– Здравствуйте, голубчик! – обрадовался сэр Уотлиб Чарли. Он нагнулся и своим большущим сачком вытащил Пэна из-под софы. – Ну конечно, я пришел к вам, просить вас о том, чтобы, когда вы поедете на ярмарку в Честерфилд за двумя фунтами сала и тремя застекленными витринами для коллекции стрекоз…
– Хорошо! – сказал Пэн в отчаянии. – Но лично мне нужна садовая лейка.
– Какой вы милый, молодой человек! – восхитился сэр Уотлиб. – Как вы добры! Вы будете жить в моем сердце!
– Зачем? – удивился Трикитак. – Что, мне жить негде? Вон какой у меня дом!
– Так я могу надеяться на сало для Боба и Самюэля и на витрины для коллекции? Ах, голубчик, у меня КАМЕНЬ С ДУШИ СВАЛИЛСЯ!
– Он не ушиб вам ноги? – забеспокоился Трикитак. – А сколько стоят эти самые… витрины?
– Чепуха какая-нибудь, голубчик, мы после рассчитаемся. – И сэр Уотлиб Чарли поймал сачком кота Самюэля, взял его под мышку и вышел.
Трикитаку уже не хотелось сочинять стихи. Он лег на софу и стал смотреть в потолок. Это было совсем неинтересное занятие, но почему-то ничего другого делать Пэну не хотелось. И вдруг зазвонил телефон.
– Послушайте, сэр! – Он узнал голос Смита. – Бурую, двурогую, со звездой во лбу! Понятно?
– Непонятно, – сказал Пэн, чувствуя, что ВЫХОДИТ ИЗ СЕБЯ.
Он побоялся, что не найдет обратной дороги, крепко зажмурился, тряхнул головой и ПРИШЕЛ В СЕБЯ опять.
– Разве вы не едете в Честерфилд за коровой? – спросил Смит. – За бурой, со звездой во лбу?
– Нет, за коровой поедете вы, – твердо сказал Пэн. – А насчет звезд – я люблю их в небе, а не в коровьем лбу. – И он повесил трубку.
Эсквайр Смит примчался через две минуты.
– Я возмущен, сэр! – крикнул он с порога. – Вам трудно привезти из Честерфилда какую-то несчастную корову?!
– Зачем же я стану привозить НЕСЧАСТНУЮ? – резонно заметил Пэн. – Поезжайте сами и привезите себе СЧАСТЛИВУЮ корову!
Тогда Смит от огорчения затопал ногами и крикнул:
– Я оскорблен, сэр! Я обижен до глубины души! – И он хотел хлопнуть дверью, но тут Пэн, зная, что глубина души у эсквайра бездонная, опомнился и, протянув к другу обе руки, нежно сказал:
– Смит, дружище, я столько лет мою после вас тарелки!
Эсквайр, прослезившись, бросился к Пэну, и они обнялись крепко-крепко.
– Почему бы нам не поехать в Честерфилд вместе? – сказал Пэн. – Вы себе купите бурую корову со звездой во лбу, а я… я куплю себе… – И Пэн набрал побольше воздуха в грудь. – Таз для варенья немного кабачковой рассады дюжину полуметровых спиц поливочный шланг два мешка удобрений три кило шерсти баночку бриолина стиральное корыто два фунта сала три застекленные витрины дюжину новорожденных черепашек три дюжины отборных пиявок!!!!! И садовую лейку.
– И еще трещотку и коробочку пистонов для игрушечной пушки, – сказал кто-то. Друзья обернулись. На подоконнике сидел Джонни. Он болтал ногами и улыбался во всю свою конопатую рожицу.
– Зачем тебе пистоны для пушки? – спросил Пэн, стаскивая мальчишку с подоконника.
– Как зачем?! – воскликнул Джонни. – В бабушку стрелять!
На следующее утро, позавтракав, друзья собрались в Честерфилд.
– Ну, – сказал Смит, – присядем на дорожку.
– Зачем НА ДОРОЖКУ? – удивился Пэн. – Стульев сколько угодно!
Они присели на стулья, помолчали и наконец отправились в Честерфилд. Темно-зеленый пригородный поезд, фыркая и отдуваясь, привез их в Честерфилд к полудню.
– А знаете, сэр, – заметил эсквайр Смит, когда они добрались до ярмарочной площади. – Не пообедать ли нам сначала? Нет ли здесь какого-нибудь трактира поблизости?
– О, – сказал Пэн, – конечно, за углом здесь должен быть трактир «Желудок льва». Там подают отличную печень и великолепное пиво. – Они завернули за угол, и Трикитак сказал: – Бросьте взгляд сюда!
– Стану я разбрасываться ВЗГЛЯДАМИ! – возмутился Смит. – Я БРОШУ, a кто-то чужой его ПОДНИМЕТ? Показывайте лучше, где этот «Желудок льва»?
– Да вот же он! – сказал Пэн и толкнул деревянную дверь с большущей львиной мордой из кованого железа. Крутые ступеньки вели вниз, и оттуда, с самого дна погребка, поднимались ароматы всевозможной снеди.
– Ах, – сказал Смит, усаживаясь за стол, – вон в той бочке из мореного дуба должно быть недурное пиво.
Друзья заказали себе по отбивной и по кружке пива. Потом еще по одной кружке. И еще по одной. Потом эсквайр велел принести печень с хрустящими ломтиками картофеля, немного жареной форели и еще четыре кружки пива.
– Не многовато ли? – спросил Пэн. – Вы подумали, Смит, дружище, ВО ЧТО ВСЕ ЭТО ВЫЛЬЕТСЯ?
– Мы найдем, во что, – успокоил его Смит. – Если в Честерфилде есть трактир, значит, должны быть и другие полезные заведения.
Друзья постепенно развеселились, и Смит стал рассказывать Пэну, как это здорово, когда у тебя есть корова со звездой во лбу. С белой звездой… Во лбу? Да, во лбу… А еще она с двумя рогами… Нет, с двумя хвостами… Нет, все-таки с двумя рогами и одним хвостом.
– Знаете, сэр, мне нравится этот трактир «Печень тигра», – сказал эсквайр, – только вот если бы эти столы не вертелись… Безобразное столоверчение!
– Дружище, Смит, – сказал Пэн, –«Желудок льва», понятно вам? «Желудок льва», а не «Печень тигра». Кстати, о львах…
Пэн Трикитак сказал: «Увы!Не знаю, отчего,Но мне сегодня снились львыИ больше ничего.Нет, не сегодня, а вчера,Во сне, а может, нет,Играл я с ними до утраНа улице в крокет». —«О, сэр! – вскричал эсквайр Смит, —Зачем, скажите нам,Употребили вы «увы»По отношенью к львам?Любой здесь оскорбится зверь,Тем паче наши львы.Они действительно теперьК вам не придут, увы!»Тогда, взволнованный, в ответВоскликнул Пэн: «Увы!Ведь я не доиграл в крокет,Точнее, я и львы!Да-да, я чувствую, пораНемедля, так сказать,Ко львам вернуться во вчераИ с ними доиграть». —«Ну что ж, – заметил мило Смит, —Конечно, если львыВчера не скушали крокет.Увы! Увы! Увы!»– Но, кажется, нам надо уходить… – неуверенно сказал Пэн, глядя на двух эсквайров, сидевших перед ним. Они были очень похожи, эти Смиты, поэтому Пэн, чтобы не обидеть ни одного, обращался к обоим по очереди. – Мы ведь, кажется, зачем-то сюда приехали? – спросил он у левого эсквайра.
– А зачем? – ответил правый. – Здесь так хорошо! Давайте останемся жить в этих «Кишках носорога»…
– Нет-нет, друзья! – урезонивал Трикитак обоих Смитов. – Надо идти. Мы здесь и так, должно быть, БИТЫЙ ЧАС ПОТРАТИЛИ!
– Почему БИТЫЙ? – хором возразили эсквайры. – Кем он БИТЫЙ? И мы не ЧАС потратили, а деньги, сэр, деньги ПОТРАТИЛИ!
– Ну, пойдемте же, дружище, a то я не в своей тарелке.
– Надо вам было захватить сюда СВОЮ ТАРЕЛКУ, – сказал Смит, и они расплатились за еду и пиво. То есть Пэн расплатился – он просто отдал хозяину деньги вместе с бумажником.
Потом друзья долго поднимались по крутой лестнице, очень долго, гораздо дольше, чем спускались. Несколько раз они почему-то снова оказывались на каменном полу харчевни и опять карабкались наверх.
– У меня голова ИДЕТ КРУГОМ, – пожаловался красный, как рак, эсквайр.
– Никуда не отпускайте ее, Смит! – посоветовал Пэн. – Она может к вам не вернуться…
Наконец друзья выбрались на улицу, отыскали скамейку, плюхнулись на нее и долго сидели, греясь на солнышке.
– А люди-то, люди идут куда-то, несут что-то… – сказал Смит.
– Да ведь это ярмарка, Смит! – крикнул Пэн. – Вспомнил! Ведь мы с вами на ярмарку приехали!
– Ну да, за коровой, – согласился Смит.
– Кажется, кроме коровы, что-то еще нужно было…
– Вроде бы удобрения… для витрины сэра Уотлиба…
– Вот именно! – воскликнул Пэн. – Золотая голова у вас, эсквайр! – И он полез в карман за бумажником. Но бумажника не было. – Ай-яй-яй… – сказал Трикитак, вспомнив, где оставил деньги.
– Где же ваш бумажник, сэр? – спросил Смит.
– Тц… тц… тц… – покачал головой Пэн. – ДАЛ Я МАХУ…
– Мы столько лет раскланиваемся с вами, – с обидой сказал Смит, – а вы отдали деньги не мне, а какому-то господину Маху…
Пэн объяснил Смиту, что ему не стоит обижаться. Они пошли и купили два мешка удобрений и три застекленные витрины.
– Там разберемся, для кого… – сказал Трикитак. Правда, деньги на все это пришлось занять у Смита. Просто оторвать чуть ли не с руками. Эсквайр держался за карман и стонал:
– Моя корова!
– Ничего не сделается с вашей коровой! – кричал Пэн. Он нес на плече витрины, а два мешка удобрений пришлось взвалить на Смита. – Ну, что еще? – спросил Пэн. – Кажется, поливочный шланг… для Джонни?
– Да, поливать бабушку…
– И трещотку для миссис Буль…
– И пиявки для дяди Тома…
– И спицы для сэра Уотлиба Чарли, чтобы он прикалывал ими к картонке стрекоз…
По мере того, как Пэн вспоминал обо всех поручениях, денег на корову становилось все меньше и меньше. И наконец Смит достал из кармана последние два фунта.
– Все, – мрачно сказал он. – Все, что осталось от моей коровы.
– Но зато мы купили дюжину новорожденных черепашек, – ободрил его Пэн. – Кто их заказывал? Кажется, бабушка Джонни?
Багровое солнце медленно опускалось за башни и шпили Честерфилда. Друзья сели в тот же темно-зеленый пригородный поезд.
– Моя корова, – вздыхал Смит, сгибаясь под тяжестью мешков с удобрениями, стирального корыта и поливочного шланга. – Моя мечта… Ах, я НЕ НАХОЖУ СЕБЕ МЕСТА!
– Да что вы, эсквайр, – удивился Пэн, запихивая в карман вылезшую черепашку, – мест сколько угодно, мы одни в вагоне, садитесь, пожалуйста, к окну.
Эсквайр сидел у окна и грустно смотрел, как мимо проносятся зеленые лужайки с белыми цветами, домики под черепичной крышей, прозрачные ручейки… И вдруг он подскочил и крикнул:
– Смотрите, сэр! Вон девочка пасет корову, мою корову со звездой во лбу! Мне кажется, ее можно выторговать за два фунта!
Эсквайр подбежал к стоп-крану и рванул его на себя. Что тут стряслось! Поезд подпрыгнул, дернулся, заскрежетал, засвистел и остановился. Пэн очнулся на полу и увидел посреди вагона большущий холм из удобрений. Вершину холма венчало стиральное корыто, в корыте лежал эсквайр. Он, кажется, дремал.
– Сми-и-ит! – тоненьким голоском позвал Пэн. – Вы живы, дружище?
Эсквайр чихнул и сел. В этот момент в вагон вбежал машинист поезда. Он был весь перепачкан углем, усы его торчали в стороны, глаза метали молнии.
– Безобразие! – закричал он. – Хулиганство, бандитизм! Кто из вас рванул стоп-кран, джентльмены?
– Дело в том, сэр, – сказал ему сверху из корыта эсквайр, – дело в том, что ее можно выторговать за два фунта, я уверен в этом.
– Два фунта?! – вскричал машинист, топорща усы. – Два фунта штрафа с вас, сэр!
Смит очень опечалился. Он сидел на вершине холма, точно пророк, и не хотел спускаться. Но штраф уплатить все же пришлось, и друзья приехали домой с пустыми карманами.
На перроне их встречали все – миссис Буль, и Джонни с бабушкой, дядюшка Том и тетя Бэсс, сэр Уотлиб и тетя Тротти.
Когда Трикитак со Смитом вылезли из вагона, лица у встречающих посерьезнели, и все молча смотрели на странную процессию.