Правовое регулирование международных коммерческих договоров. В 2 томах. Том 1

Несмотря на определенные недостатки, Гаагские конвенции 1964 г. оказали влияние на развитие международного правового регулирования договоров. Так, уже в следующих международных конвенциях достаточным критерием для отнесения договора купли-продажи к международному было соблюдение единственного признака: нахождение коммерческих предприятий сторон договора в разных государствах. Указанный критерий получил отражение в ст. 2 Нью-Йоркской конвенции ООН об исковой давности в международной купле-продаже товаров 1974 г.[69 - Вестник ВАС. 1993. № 9. РФ не участвует.], ст. 1 Конвенции ООН о договорах международной купли-продажи товаров 1980 г.[70 - РФ участвует. Вестник ВАС РФ. 1994. № 1.], ст. 1 Гаагской конвенции о праве, применимом к договорам международной купли-продажи товаров 1986 г.[71 - РФ не участвует. В кн: Розенберг М.Г. Контракт международной купли-продажи. Современная практика заключения. Разрешение споров. М.: Международный центр финансово-экономического развития, 1996. – С. 209–220.], ст. 3 Оттавской конвенции о международном финансовом лизинге 1988 г.[72 - СЗ РФ. 1999. № 32. Ст. 4040.] и ст. 2 Оттавской конвенции о международном факторинге 1988 г.[73 - СЗ РФ. 2015. № 15. Ст. 2198.], Межамериканской конвенции о праве, применимом к международным контрактам, 1994 г.[74 - Текст в кн.: Вилкова Н.Г. Договорное право в международном обороте. – С. 467.] Как отмечает Г.К. Дмитриева, модификации рассматриваемого признака закреплены и в международных транспортных договорах (например, порт погрузки и порт назначения находятся в разных государствах – п. 1 ст. 2 Конвенции ООН о морской перевозке грузов от 31 марта 1978 г.[75 - РФ не участвует. Закон. 2000. № 6.])[76 - Цит. по: Правовое регулирование внешнеэкономической деятельности в условиях вступления Российской Федерации во Всемирную торговую организацию / Под ред. д-ра. юр. наук, проф. Г.К. Дмитриевой. М.: Норма: Инфра-М, 2013// СПС «Консультант Плюс».]. Анализ норм указанных Конвенций подтверждает, что использование критерия местонахождения коммерческих предприятий в различных государствах является общепризнанным в мировой практике.

Следует отметить (и на это обращается внимание в литературе[77 - Международное частное право: учебник / Отв. ред. Г.К. Дмитриева. 2017.– С. 289–290.]), что использование критерия нахождения коммерческих предприятий сторон не позволяет решить всех проблем с определением «международности» коммерческой сделки. Основная проблема вызвана отсутствием единого толкования понятия «коммерческое предприятие». Большинство конвенций, в которых используется указанный термин, в том числе указанные выше, не раскрывают его содержания.

Понятие «коммерческое предприятие» (place of business) раскрывается в Конвенции ООН об использовании электронных сообщений в международных договорах 2005 г.[78 - Нью-Йорк, 23 ноября 2005 г. РФ участвует с 1 августа 2014 г. //СПС «Консультант Плюс».] В п. «h» ст. 4 указанной конвенции сказано, что «коммерческое предприятие» означает любое место, в котором сторона сохраняет не носящее временного характера предприятие для осуществления иной экономической деятельности, чем временное предоставление товаров или услуг из конкретного места. При этом нужно отметить, что в английском варианте используется термин “place of business", который, очевидно, должен переводиться как «место коммерческой деятельности», а не «коммерческое предприятие». То же самое нужно сказать и об англоязычных версиях других конвенций, в частности Конвенции ООН о договорах международной купли-продажи 1980 г., где также используется термин “place of business”, переведенный на русский язык как «коммерческое предприятие».

Близким, на наш взгляд, понятию «коммерческое предприятие» является термин «деловое обзаведение» (establishment), который используется в Гаагских правилах по выбору права в международных коммерческих договорах 2015 г. при характеристике коммерческого договора в качестве международного. При том, что термин «деловое обзаведение» в документе не раскрывается, в комментариях к ст. 12 Принципов сказано, что таким деловым обзаведением может быть местонахождение центра администрации или управления, штаб-квартиры, филиала, представительства, ведение субъектом предпринимательской деятельности, а также иные факторы, позволяющие сделать вывод о его коммерческом присутствии в определенной стране, которое не носит случайного или временного характера. Полагаем, что понятие «деловое обзаведение» представляет собой по сути аналог термина «регулярное место коммерческой деятельности» («коммерческое предприятие»).

В российском законодательстве критерий местонахождения коммерческих предприятий сторон договора в различных государствах также получил закрепление. В соответствии с п. 3 ст. 1 Закона о международном коммерческом арбитраже[79 - Закон РФ от 7 июля 1993 г. № 5338-1 «О международном коммерческом арбитраже» (в ред. ФЗ № 409-ФЗ от 29 декабря 2015 г.) // Ведомости СНД и ВС РФ. 1993. № 32. Ст. 1240.] он вправе рассматривать споры сторон, возникающие из гражданско-правовых отношений, при осуществлении внешнеторговых и иных видов международных экономических связей, если, в частности, коммерческое предприятие хотя бы одной из сторон находится за границей. Однако термин «коммерческое предприятие» не получил определения в данном законе.

По мнению М.Г. Розенберга, в качестве коммерческого предприятия стороны договора необходимо понимать основное место ее деятельности[80 - Розенберг М.Г. Международная купля-продажа товаров: комментарий к правовому регулированию и практике разрешения споров. 3-е изд., испр. и доп. М.: Статут, 2006. – С. 19–20.]. Заметим, что сам термин «основное место деятельности стороны» используется, но не раскрывается в ст. 1211 ГК РФ при определении права, применимого к договору с иностранным элементом в отсутствие его выбора сторонами договора. Основное место деятельности стороны, очевидно, должно соответствовать той стране, где учреждена такая сторона, либо где зарегистрирован ее устав, либо где находится ее главный орган управления, либо где оно постоянно осуществляет деятельность, то есть имеет тесную правовую связь с тем или иным иностранным государством. При таком подходе к пониманию основного места деятельности стороны оказывается, что оно во многих случаях будет совпадать со страной, национальность которой такая сторона имеет.

В законах по МЧП других стран используется не только понятие «основное место деятельности», но и понятие «обычное местопребывание» (п. 2 ст. 94 Кодекса МЧП Болгарии 2005 г.[81 - Документ размещен на официальном сайте НИУ «Высшая школа экономики» // Режим доступа: URL: https://pravo.hse.ru/intprivlaw.], § 25 Указа о МЧП Венгрии 1979 г.[82 - Международное частное право: иностранное законодательство / Предисл. А. Л. Маковского; сост. и науч. ред. А.Н. Жильцов, А.И. Муранов. М.: Статут, 2000.]), что, на наш взгляд, позволяет при квалификации коммерческого договора как международного учитывать не только основное место деятельности стороны, но и другое коммерческое предприятие.

В целом же в зарубежном международном частном праве выделяют «основное коммерческое предприятие» (principal place of business), т. e. основное место деятельности, под которым понимается место, откуда происходит централизованное управления делами компании (head office). Однако из норм п. «а» ст. 10 Венской конвенции о договорах международной купли-продажи товаров 1980 г. следует, что у одной стороны может быть сразу несколько коммерческих предприятий. При этом учитывать необходимо то из них, которое имеет наиболее тесную связь с договором или его исполнением. Понятно, что такое коммерческое предприятие не всегда будет совпадать с основным местом деятельности коммерсанта.

Данный вывод согласуется с определением коммерческого предприятия, содержащимся в ст. 4 Конвенции об использовании электронных сообщений в международных договорах 2005 г. Указанная конвенция, равно как и Венская конвенция о договорах международной купли-продажи товаров 1980 г., не связывает понятие «коммерческое предприятие» исключительно с основным местом коммерческой деятельности стороны: следуя их смыслу, к такому месту может быть отнесено любое не носящее временного характера коммерческое обзаведение (предприятие). Сказанное в целом дает основания заключить, что понятие «основное место деятельности» является более узким по сравнению с понятием «коммерческое предприятие»: последнее может включать не только основное, но и другие регулярные места деятельности коммерсанта. В этой связи могло бы быть целесообразным в ст. 1211 ГК РФ при определении права, применимого к договору с иностранным элементом, вместо термина «основное место деятельности» стороны закрепить термин «регулярное место деятельности» стороны, которое по смыслу будет соответствовать термину «коммерческое предприятие», получившему распространение в международных конвенциях.

Говоря о содержании понятия «коммерческое предприятие», следует отметить, что российские суды и арбитражи редко исследуют его в своих решениях. Например, Международный коммерческий арбитражный суд (далее – МКАС) при Торгово-промышленной палате (далее – ТПП) РФ, решая вопрос о своей компетенции по рассмотрению споров, обычно исходит из того, что стороны (как правило, коммерческие организации) имеют местонахождение на территории различных государств, и на этом основании определяет сделку, заключаемую между ними, как внешнеэкономическую (международную коммерческую. – Д. С.), не вдаваясь в детали, связанные с формулированием ее определения[83 - Например, Решение МКАС при ТПП РФ по делу № 176/2012 от 21 августа 2013 г.; Решение МКАС при ТПП РФ по делу № 6/2013 от 5 ноября 2013 г., Решение МКАС при ТПП РФ по делу № 195 от 17 марта 2014 г. и др. // СПС «Консультант Плюс».].

Российские арбитражные суды также редко обращаются к детальному изучению понятия «коммерческое предприятие». В одном из немногих таких постановлений ФАС Уральского округа, ориентируясь на нормы Конвенции 1980 г., пришел к выводу о том, что термин «коммерческое предприятие» в Конвенции подразумевает постоянное место осуществления деловых операций и коммерческим предприятием может являться место нахождения главной конторы юридического лица, а также его представительства, филиала. В указанном Постановлении было отмечено, что контракт, заключенный между казахским АО и швейцарским обществом в лице российского представительства, является международным, а контракт, заключенный между указанным швейцарским обществом в лице российского представительства и российским ОАО, не является международным договором[84 - Постановление ФАС Уральского округа от 9 ноября 2009 г. № Ф09-8618/09-С1 по делу № А47-8171/2008 // СПС «Консультант Плюс».]. Аналогичную позицию занял суд в другом решении[85 - Постановление ФАС Уральского округа от 14 мая 2009 г. № Ф09-3015/09-С1 по делу А50-16997/2008-А05 //СПС «Консультант Плюс».].

В современной отечественной литературе исследования понятия «коммерческое предприятие» проводились А.В. Асосковым и В.А. Канашевским. В этой связи, например, А.В. Асосков, проведя глубокий анализ зарубежной судебной практики и доктрины, выделил следующие его признаки:

1) акцент на фактическом месте ведения деловых операций, а не на формальном месте государственной регистрации юридического лица или месте нахождения компании, указанном в учредительных документах;

2) отсутствие непосредственной связи между понятием коммерческого предприятия, с одной стороны, и категориями корпоративного права (филиал, представительство, основное или дочернее общество) и налогового права (постоянное представительство), с другой стороны, а также отсутствие требования к выполнению каких-либо формальных процедур (регистрация, аккредитации коммерческого предприятия и т. п.);

3) стабильность нахождения коммерческого предприятия на определенной территории;

4) определенная степень автономности коммерческого предприятия (наличие менеджмента, способного принимать коммерческие решения, касающиеся заключения и / или исполнения договора), которая, однако не приводит к самостоятельному осуществлению деловых операций отдельным физическим или юридическим лицом[86 - Асосков А.В. Венская конвенция ООН 1980 г. о договорах международной купли-продажи товаров: постатейный комментарий к положениям, определяющим сферу ее применения. М.: Инфотропик Медиа, 2013. – С. 23–24.].

При этом, как отмечает ученый, «коммерческое предприятие может возникнуть только в том месте, где участник международного оборота реально осуществляет свою коммерческую деятельность, т. е. в том месте, через которое заключаются договоры с третьими лицами и / или предпринимаются действия, необходимые для исполнения принятых на себя обязательств»[87 - Асосков А.В. Указ. соч. – С. 24.].

В.А. Канашевский полагает, что коммерческое предприятие иностранного лица находится в России, если иностранное лицо непосредственно осуществляет на территории России предпринимательскую деятельность (производство и / или реализация товаров, оказание услуг, выполнение работ) либо означенную деятельность в России осуществляет филиал такой иностранной организации[88 - Канашевский В.А. Внешнеэкономические сделки. Правовое регулирование. – С. 19.].

Следует отметить, что непосредственно осуществлять предпринимательскую деятельность в РФ может иностранный индивидуальный предприниматель, правовое положение которого в РФ будет определяться российским правом, а его сделки с российскими лицами в РФ подчиняются российскому праву. Что касается иностранных юридических лиц, то для них возможно непосредственное осуществление на территории РФ только разовых сделок, в том числе на ярмарках и выставках, местонахождение которых не может связываться с коммерческими предприятиями таких юридических лиц. Те организации, которые создаются и действуют в РФ с иностранным участием, в том числе со 100 % иностранным участием, являются российскими коммерческими организациями с иностранными инвестициями, их сделки с российскими контрагентами также подчинены российскому праву. То же самое относится и к создаваемым в РФ дочерним коммерческим организациям с иностранными инвестициями.

В соответствии с отечественным законодательством для регулярного осуществления иностранным юридическим лицом предпринимательской деятельности в РФ необходимо создание им в РФ филиала или представительства. Как следует из п. 3 ст. 4 Федерального закона «Об иностранных инвестициях в РФ»[89 - Федеральный закон «Об иностранных инвестициях в Российской Федерации» от 9 июля 1999 г. № 160-ФЗ (в ред. ФЗ № 106-ФЗ от 5 мая 2014 г.) // СЗ РФ. 1999. № 28.Ст. 3493.], иностранное юридическое лицо, цель создания и (или) деятельность которого имеют коммерческий характер и которое несет имущественную ответственность по принятым им в связи с осуществлением указанной деятельности на территории РФ обязательствам, имеет право осуществлять деятельность в РФ через филиал, представительство со дня их аккредитации, если иное не установлено законом.

Анализируя понятие коммерческого предприятия, В.А. Канашевский приходит к выводу о том, что с местонахождением представительства иностранной организации в РФ вряд ли стоит связывать нахождение коммерческого предприятия, поскольку самостоятельной предпринимательской деятельности представительство не ведет, а лишь «выступает от имени и по поручению представляемой им фирмы или фирм, название которые указано в разрешении на открытие представительства, и осуществляет деятельность в соответствии с советским (читай – российским. – Д.С.) законодательством»[90 - П. 10 Положения о порядке открытия и деятельности в СССР представительств иностранных фирм, банков и организаций, утвержденного постановлением Совета министров СССР № 1074 от 30 ноября 1989 г. (в ред. постановления Кабинета министров СССР № 466 от 11 июля 1991 г.) // Свод законов СССР. T9.—С. 173.]. Тем самым, по мнению В.А. Канашевского, представительство не может, а филиал может рассматриваться в качестве коммерческого предприятия юридического лица[91 - Канашевский В.А. Указ. соч. – С. 19.].

Однако далее В.А. Канашевский отмечает следующее. «Филиал, хотя бы он и осуществлял такую же деятельность, как и его головная организация, всегда остается лишь структурным подразделением юридического лица. Филиалы, как и представительства, не могут заключать сделки от своего имени, поскольку субъектами гражданских прав и обязанностей не являются. Отсюда, ссылаясь в том числе на примеры из практики МКАС при ТПП, В.А. Канашевский делает вывод о том, что договор, заключенный с филиалом иностранной фирмы, считается заключенным с головной организацией[92 - Канашевский В.А. Указ. соч. – С. 19–20.].

На наш взгляд, понятие «коммерческое предприятие» не должно связываться с правосубъектностью филиала или представительства, которой указанные подразделения юридических лиц в соответствии с российским правом не обладают. Поэтому вполне понятно, почему МКАС при ТПП квалифицировал сделку, заключенную с филиалом иностранной фирмы, как сделку, заключенную с головной организацией. Напротив, при рассмотрении понятия «коммерческое предприятие» необходимо обращать внимание на место, где находится структурное подразделение юридического лица или непосредственно само юридическое лицо, которое (место) связано с заключаемым международным коммерческим договором. Как было показано выше, современная отечественная судебная практика в принципе признает филиал и представительство юридического лица его коммерческим предприятием, то есть местом, где осуществляется регулярная коммерческая деятельность юридического лица.

В этой связи представляется возможным согласиться с мнением А.В. Асоскова, который считает, что в качестве коммерческого предприятия (помимо основного) в большинстве случаев выступают различного рода обособленные подразделения юридического лица (филиалы, представительства).

Данный вывод подтверждается примерами из отечественной судебной практики, приведенными выше. Однако сам A. В. Асосков, ссылаясь на мнение Ф. де Лая, утверждает, что абстрактно невозможно ответить на вопрос о том, является ли представительство иностранной компании ее коммерческим предприятием по смыслу Конвенции (речь идет о Конвенции 1980 г. – Д. С.), поскольку важны обстоятельства каждого конкретного дела. В этой связи А.В. Асосков не соглашается с

B. А. Канашевским в том, что филиал может рассматриваться в качестве коммерческого предприятия стороны, а представительство – нет[93 - Асосков А.В. Указ. соч. – С. 25.]. Более того, приводя примеры из европейской и американской судебной практики, он отмечает, что и другое лицо при определенных обстоятельствах может быть признано коммерческим предприятием стороны, если оно принимает активное участие в заключении договора и / или исполнении возникающих из него обязательств[94 - Асосков А.В. Указ. соч. – С. 25.].

Анализ норм международных конвенций, а также приведенных мнений ученых позволяет прийти к выводу о том, что коммерческим предприятием стороны является то место, через которое она регулярно осуществляет свою коммерческую деятельность и заключает сделки. Более того, таких мест у стороны, помимо основного коммерческого предприятия, может быть несколько и расположены они могут быть в различных странах. Для квалификации коммерческой сделки как международной достаточно, чтобы коммерческие предприятия сторон, посредством которых заключается сделка, находились в различных государствах. Критерий нахождения коммерческих предприятий сторон в разных странах является экономическим и может не быть напрямую связан с местом государственной регистрации коммерсанта. Между тем для квалификации коммерческой сделки как международной с точки зрения права критерий нахождения коммерческих предприятий в различных странах трудно установим, поскольку не имеет отношения к элементам сделки. При квалификации подобной сделки как международной места, где располагаются указанные коммерческие предприятия сторон, должны быть способными к установлению, определены для сторон и суда. Это может быть место, откуда производится отгрузка товаров, осуществляется оплата по договору, место оказания услуг и т. п. С практической точки зрения необходимо, чтобы нахождение коммерческого предприятия стороны, т. е. место осуществления коммерческой деятельности, через которое им заключена сделка, было прописано в тексте самого договора либо было известно другой стороне. Таким образом, обеспечивается своего рода юридическая связь между коммерческим предприятием стороны и самой стороной и, следовательно, квалификация заключаемого коммерческого договора в качестве международной сделки. Учитывая изложенное, представляется, что и филиал, и представительство (бюро, агентство) стороны могут рассматриваться в качестве коммерческого предприятия (места регулярного осуществления коммерческой деятельности) стороны в тех случаях, когда заключаемый международный коммерческий договор имеет с ними тесную связь.

С учетом сказанного выше, а также с учетом того, что перечень «иностранных элементов» в российском законодательстве является открытым, следует признать справедливым приведенное выше мнение Н.Ю. Ерпылевой, которая сформулировала определение международного коммерческого контракта (применительно к договору купли-продажи) и указала, что иностранный элемент в таком контракте проявляется «в виде нахождения коммерческих предприятий продавца и покупателя на территории разных государств»[95 - Ерпылева Н.Ю. Указ. соч.]. Полагаем, что указанный иностранный элемент может проявлять себя и в других видах международных коммерческих договоров, например в международном коммерческом договоре оказания услуг, в котором коммерческие предприятия услугодателя и услугополучателя находятся в разных государствах.

Таким образом, нахождение коммерческих предприятий сторон (регулярных мест коммерческой деятельности) на территории различных государств также может служить критерием, квалифицирующим гражданско-правовую сделку как международный коммерческий договор. Иностранный элемент в такой сделке проявляется на стороне субъектов сделки в виде их коммерческих предприятий, расположенных на территории различных государств.

Между тем нужно отметить, что с нахождением коммерческого предприятия стороны международного коммерческого договора не стоит связывать местонахождение его дочернего хозяйственного общества. Несмотря на преобладающее в нем участие основного хозяйственного общества или товарищества (ст. 67.3 ГК РФ), оно является самостоятельным субъектом права и потому не может рассматриваться в качестве коммерческого предприятия создавшего его юридического лица.

Аналогичным, на наш взгляд, образом должен быть решен вопрос в отношении представителя юридического лица или индивидуального предпринимателя, действующего на основании соответствующего гражданско-правового договора, заключенного с ним. Местонахождение такого представителя следует связывать с коммерческим предприятием не юридического лица или индивидуального предпринимателя, в интересах которого действует представитель, а, очевидно, самого представителя. На это во всяком случае косвенно указывают нормы ст. 11 Гаагской конвенции о праве, применимом к агентским договорам, 1978 г.[96 - РФ не участвует. Текст Конвенции в кн.: Вилкова Н.Г. Указ. соч. – С. 435–443.], п. 1 ст. 2 Женевской конвенции о представительстве при международной купле-продаже товаров 1983 г.[97 - В силу не вступила. Текст Конвенции в кн.: Вилкова Н.Г. Указ. соч. – С. 475–487.]. Как отмечает А.В. Асосков, было бы некорректным квалифицировать в качестве коммерческого предприятия стороны по договору место осуществления своих деловых операций независимым агентом или иным представителем только на том основании, что он имеет полномочия на заключение договоров от имени другого лица[98 - Асосков А.В. Указ. соч. – С. 30.].

В отношении договоров, заключаемых на международных выставках, ярмарках, нужно отметить, что с ними также никак не может связываться местонахождение коммерческого предприятия юридического лица или индивидуального предпринимателя. Подобной позиции придерживается в своей работе также А.В. Асосков[99 - Там же. – С. 28.].

В литературе было высказано мнение о том, что критерий нахождения коммерческих предприятий сторон на территории различных государств не может быть единственным критерием отнесения сделки к числу внешнеэкономических (международных коммерческих). В частности, Г.Ю. Федосеева считала, что требование о местонахождении коммерческих предприятий сторон на территориях разных государств является лишь условием регулирования определенных видов отношений соответствующими международными конвенциями (например, Конвенцией ООН о договорах международной купли-продажи товаров 1980 г.)[100 - Федосеева Г.Ю. К вопросу о понятии «внешнеэкономическая сделка» // Журнал российского права. 2002. № 12.].

В настоящее время подобной позиции придерживается Е.В. Ломакина, по мнению которой более перспективным представляется широкое понимание международного характера коммерческих отношений и, очевидно, поиск каких-либо иных критериев, помимо нахождения коммерческих предприятий в разных странах, для отнесения договоров к международным коммерческим сделкам. В обоснование своей позиции она приводит примеры широкого толкования термина «международный» в документах ЮНСИТРАЛ[101 - Ломакина Е.В. Определение международного характера внешнеэкономической сделки. – С. 123 и сл.].

Действительно, в Типовом законе ЮНСИТРАЛ о международном торговом арбитраже для определения международного характера отношений применяется несколько альтернативных критериев:

1) коммерческие предприятия сторон арбитражного соглашения в момент его заключения находятся в различных государствах;

2) одно из следующих мест находится за пределами государства, в котором стороны имеют свои коммерческие предприятия:

а) место арбитража, если оно определено в арбитражном соглашении или в соответствии с ним;

б) любое место, где должна быть исполнена значительная часть обязательств, вытекающих из торговых отношений, или место, с которым наиболее тесно связан предмет спора;

в) стороны прямо выраженным образом договорились о том, что предмет арбитражного соглашения связан более чем с одной страной.

Аналогичные положения содержатся в п. 4 ст. 1 Типового закона ЮНСИТРАЛ о международной коммерческой согласительной процедуре. Таким образом, делает вывод Е.В. Ломакина, «хотя основным критерием в документах ЮНСИТРАЛ является местонахождение коммерческих предприятий сторон в различных государствах, рассматриваемый критерий не позиционируется в них в качестве единственного и исключительного»[102 - Ломакина Е.В. Указ. соч. – С. 124.].

Далее в своей работе Е.В. Ломакина также отмечает, что в Принципах УНИДРУА вообще не содержится определения международного характера контракта, что позволяет ей сделать вывод о том, что это было сделано намеренно, поскольку в комментариях к Принципам указывается, что термин «международный» должен трактоваться максимально широко, с тем чтобы исключить из действия Принципов лишь те ситуации, в которых вообще отсутствует какой-либо иностранный элемент[103 - Там же. – С. 124.]. Более того, анализ комментариев к Принципам показывает, что международный характер договора может быть определен многими способами. Как пишут комментаторы, «решения этого вопроса, содержащиеся как в национальном законодательстве, так и в международных документах, включают в себя различные критерии: от ссылки на место нахождения предприятия или обычное место пребывания сторон в различных странах до более общих критериев, таких как договор, имеющий “существенные связи более чем с одним государством”, “включающий выбор между правом различных государств” либо “затрагивающий интересы международной торговли”»[104 - Принципы международных коммерческих договоров УНИДРУА 2010. – С. 1–2.].

Несколько иной позиции придерживаются авторы Гаагских принципов по выбору права в международных коммерческих договорах 2015 г., буквальный перевод текста п. 2 ст. 1 которых позволяет заключить, что для признания коммерческого договора международным недостаточно местонахождения деловых обзаведений сторон в различных государствах, необходимо также, чтобы отношения сторон и все другие относящиеся к ним элементы не были связаны с одним государством.

Полагаем, что при квалификации международного коммерческого договора как разновидности гражданско-правовой сделки по мере возможности должны учитываться как юридический, так и экономический критерии, наличие одного из которых является достаточным для указанной квалификации. Вместе с тем возможны ситуации, одна из которых была приведена выше из практики отечественных арбитражных судов. В деле было установлено, что договор не имеет иностранного элемента, поскольку был заключен между российским лицом и российским филиалом швейцарского лица, находящегося в РФ[105 - Постановление ФАС Уральского округа от 9 ноября 2009 г. № Ф09-8618/09-С1 по делу № А47-8171/2008 // СПС «Консультант Плюс».]. Полагаем, и в подобных случаях, когда коммерческие предприятия сторон договора находятся в одном государстве, а также если они имеют одну национальность, коммерческий договор может быть квалифицирован в качестве международного, если только все его элементы не связаны с этим же государством. В целом же мы стоим на позиции расширения понятия международного коммерческого договора, при квалификации которого, помимо сказанного, должны учитываться и другие обстоятельства, наличие одного из которых или их совокупности способно привести к применению права более чем одного государства к отношению, возникшему из такого договора.

Из расширенного понимания международных коммерческих договоров исходит в настоящее время международный коммерческий арбитраж. В новой редакции п. 3 ст. 1 Федерального закона «О международном коммерческом арбитраже» содержится норма, в соответствии с которой он рассматривает споры из гражданско-правовых отношений, возникающие из внешнеторговых и иных международных экономических связей, не только в случаях, когда коммерческое предприятие хотя бы одной из сторон находится за границей, но и если любое место, где должна быть исполнена значительная часть обязательств, вытекающих из отношений сторон, или место, с которым наиболее тесно связан предмет спора, находится за границей. Таким образом, если место исполнения значительной части обязательств, вытекающих из международного коммерческого договора, либо место, с которым наиболее тесно связан предмет спора, находятся за границей, международный коммерческий арбитраж вправе принять дело к своему рассмотрению, подтверждая тем самым «международный» характер такого коммерческого спора и – косвенно – «международный» характер договора, из которого подобный спор возник.

Обстоятельством, указывающим на наличие «международного» элемента в коммерческом договоре, может являться местонахождение местонахождение предмета сделки, то есть объекта гражданских прав, по поводу которого такой договор был заключен, за границей либо его перемещение за границу или из-за границы. Тем самым подчеркивается связь предмета сделки с иностранным государством.

Указанный критерий имеет значение не только со стороны внешнеторгового и валютного законодательства. С точки зрения частного права он является дополнительным для квалификации сделки в качестве международного коммерческого договора, сторонами которого, например, являются лица одной государственной принадлежности или коммерческие предприятия которых находятся на территории одного и того же государства.

В одной из своих работ В.А. Канашевский указывает не на критерий нахождения объекта гражданских прав за границей, а на критерий перемещения товаров через государственную границу как один из дополнительных признаков внешнеэкономической сделки[106 - Канашевский В.А. Указ. соч. – С. 25–28.].

Перемещение товаров является характерным не для всех международных коммерческих сделок, а только для торговых, т. е. тех, предметом которых выступают товары. При этом основной вопрос, который возникает при отнесении такой сделки к международной коммерческой, связан с ситуацией, при которой коммерческие предприятия сторон, заключающих договор поставки, находятся на территории одного государства, однако, например, поставка товаров осуществляется в пользу третьей стороны, имеющей коммерческое предприятие за границей. С точки зрения Венской конвенции о договорах международной купли-продажи товаров 1980 г. рассматриваемая сделка не будет признаваться договором международной купли-продажи товаров, если не считать коммерческим предприятием местонахождение стороны, в пользу которой заключен договор. Между тем указанная сделка может считаться международной коммерческой сделкой, поскольку:

а) совершена между коммерсантами;