Жажда новых иллюзий

– Вахтер отходил в туалет, поэтому малой проскользнул на улицу. Состояние его стабилизировалось. Ангина, воспаление легких. Это первые ласточки. Какие последствия нас ждут – не скажу.

Ребёнок открыл глаза и увидел окно. За ним снова гуляла темень, пряча уходящее солнце. Совы не было.

– Мама, про сову.

– Рыжичек, что про сову?

– Совушка – сова, Совушка – сова, большая голова… – зашептал Игорь.

Мама наизусть зачитала, надеясь облегчить состояние крохи:

…На пеньке сидит,

Головой вертит…

Читая стишок, она роняла слёзы. Масса впечатлений и отсутствие вменяемого давило после того как:

– его холодное тело, отогретое в корпусе мамаш, перенесли в реанимацию;

– у него по цепочке отказывали органы: почки, печень и разве маленькое сердце продолжало качать кровь, по неведомой причине работало, не сдавая последнюю границу отделяющую человека от загробье;

– объявили, что остановилось сердце и началась борьба за лилипута, не успевшего попасть в страну взрослых великанов;

– потеряла сознание от постижения того, что сын умирает;

– кроха пережил клиническую смерть длинною в две минуты и вернулся в сознание.

Во все стороны глядит,

Да ка-а-к

Полетит! [10 - Русские народные потешки для детей.]

Мама подняла руки вверх вместо ослабленного сынули.

Игорек как мама закончила читать стихи, улыбнулся, потому что в окно благодарственно застучала клювом, показываясь в полную величину, пережив ночи без стишка сова. Демонстрируя общипанные крылья, птица обращала особое внимание на объём потерянного оперенья.

Часть 2. Первый узел на канате. Ночные купания и как Игорь врача посещал

Третий и четвертый зубы выпали благодаря тому, что почки прекратили функционировать в полную мощь в двенадцать лет. Игорь заметил симптомы, когда с утра помочился темно-коричневым. Выйдя из туалета, спросил у мамы, от какого съеденного продукта, кроме свеклы (да и от нее красный цвет), моча окрашивается так темно.

Мама, бывший медицинский работник, отправила ребенка в поликлинику к терапевту, уверенная, что следом его направят на сдачу анализ крови, а далее в больницу. Немного всплакнула, когда Игорь собрался (прихватил пакет с одеждой, зубной щеткой и пастой, и рулоном туалетной бумаги) и вышел из квартиры. Сынуле пришлось изрядно потрудиться, чтобы добраться до поликлиники, так как утренняя усталость и неожиданная накрывшая заторможенность не прошли. Пробившись сквозь очередь к терапевту, получил направление на анализ. Учитывая, что Игорь находился в поликлинике на особом учете, результаты выдали спустя час. Уровень белка превышал в десять раз. Он испугался. Не хотел перемен. Его устраивала доступная жизнь, пришедшая же болезнь бескомпромиссно вносила корректировки.

Прямиком из поликлиники Игоря забрали на скорой помощи в Морозовскую детскую больницу города Москвы. В столицу успели перебраться благодаря отцу, что закончил полеты, перешел на привилегированную должность полковника в Генеральном штабе, что располагалась на Арбате, для удобства в двух шагах от метрополитена.

К этому моменту Игорь толком не двигался. Тому способствовала кровь, не очищаемая почками, засранная примесями потребления и не несла полезности. Он толком не ходил в туалет, организм откладывал нечистоты медленно убивая его. Доказательства хронических нарушений находились рядом: опухшее лицо, особенно заплывший надглазничный жировой пакет, сводивший большие глаза Игоря к китайскому разрезу и опухшие ноги. Явные свидетельство о том, что он превращался в овощ не способный ухаживать за собой и выполнять текущие важное – задания в средней школе.

Дальше как по инструкции: приёмные покои, сдача анализов, проверка на вшей и прикрепление к отделению, далее причисление в палату. До корпуса топать и топать по территории раскинувшей с десяток корпусов больницы, обстановка которой намекает на обстоятельство, что из её лап будет вырваться упражнение не из простых. Меланхолию внушало не место, а пациенты, изрыгающие фонтаны скорби, пришедшей после ошибочных диагнозов, болезненных процедур и печальных результатов.

Выделили койко-место в забитой койками палате, при которой полагалась скромная тумбочка с тремя отсеками. Умещая малый скарб, Игорь заплакал. За ним наблюдали соседи, но он не стыдился – так делал каждый, понимая, что оторван от родителей, друзей и свободы. Зона дискомфорта. Он, как бывалый заключенный, знал, что в больнице его ждут не только строгие врачи, ушлые медсестры, но и разношерстные пациенты, среди которых были воры и те, кто готов зло разыгрывать, обижать, отнимать, унижать.

Из этого списка никто его не пугал. Он строго соблюдал дисциплину, держась сам по себе и редко участвуя в обсуждении исключительно добрых, светлый и приятных тем.

Врач назначил лекарства. Ему выдали гормоны в таблетках. Он, не удивляясь назначенному лечению (снова «преднизолон» и распорядок дня – как в яслях), соблюдал жёсткую диету: настойчиво кушал варенное, без соли, вплоть чай без сахара.

Через неделю, когда преднизолон положительно подействовал, научился заново ходить на долгие дистанции. К гормонам прибавляли стопки лекарств (витамины кальций и калий, мочегонное), почти каждодневную сдачу анализа из вены.

Моча сдавалась круглосуточно, так что надоедало мыть не одноразовые стеклянные банки, что давала больница. Из-за этих банок по возвращению домой он каждый раз первые месяцы брезговал кушать варенье и малосольные огурчики с грибами, вспоминая стеклянные банки различных размеров, что рядами на полках в туалете ждали мочи пациентов. И несмотря на эти десятки разнокалиберных стекляшек (от пол-литра до трех литров) иногда и их не хватало на всех пациентов.

В палате размещали и более серьёзно больных. Игорь завидовал им, так как их болезни далеки от недугов почек, а он считал, что только почки могли привести к смерти. Тогда он не понимал, что в больнице не могли находиться дети с несерьезными заболеваниями, тогда его горе от разрыва с родным домом и семьей казалось важнее.

От того что болели скука стояла беспредельная. Телевизор разрешали смотреть по утрам до начала завтрака, после обеда двадцать минут. На этом общение с голубым экраном заканчивалось. Играть дозволяли исключительно ничем: истерзанные пластмассовые кубики, пару искалеченных кукол и погнутая пластмассовая гусарская сабля. Этих игрушек еле хватало деткам до шести лет. Остальным в изобилии смотреть в окно, вид за которым напоминал кладбище, на потолок, на стены, внутрь себя. Из внешнего мира разрешалось приносить книги, бумагу и карандаши.

От того развлекался Игорь чтением. Попадались произведения разной стилистики. В мягкой обложке «Казино Рояль» про Джеймс Бонда от английского писателя Яна Флеминга. Показалась не увлекательной, но дочитал. Дружелюбно вручили «Хоббит, или Туда и обратно»[11 - Повесть английского писателя Джона Р. Р. Толкина.]. Наблюдая за тем, как он одолевал Бонда (преимущественно ста страниц за две недели), предупредили о том, что владельца книжки о приключениях полурослика выписывают из больницы через неделю, поэтому призвали читать побыстрее.

Хоббита по увлекательности он сравнивал с сатирической сказкой «Волшебный мелок» от Синкен Хопп[12 - Норвежская писательница, поэтесса, драматург, наиболее известная своими книгами для детей.]. Средиземье съело его целиком, ни оставив свободного времени. Если ранее с прописанным врачом постельным режимом ему приходилось врать невнимательным медсестрам, что они напутали с режимом и веселился с остальными в игровой комнате, то теперь он выставлял это диагноз напоказ. Защищаясь им, оставался в палате и запоем читал. Доходило до того, что ночью проскальзывал в туалет и читал там при свете неумолкаемых ламп. Мелкий текст не сильно приближал его к середине. Дежурившие ночью медсестры, заметив его хитрость, иногда отнимая чтиво, шумно выгоняли спать. Утром, подобрев, книжку возвращали.

Чтобы читать ночью, Игорь обзавелся фонариком. Арендуя его у парня из соседней палаты, Миши. Отдавая за каждый день пользования ручным фонариком из больничного завтрака варенное яйцо и хлеб со сливочным маслом, обходясь лишь манной, пшенной или геркулесовой кашей. Фонарик позволил читать ночью, прячась под плотное одеяло. Книга перевалила за середину.

Отсутствия сна не пугало Игоря. Разве набрав на гормональных препаратах с десяток лишних килограмм веса стал стремительно их теряться, но силы оставались. Спал в день по три часа, приближаясь к концу повести. До выписки хозяина книги оставалось пару дней и чувство, когда не успеваешь добраться до захлестывающей развязке, загоняло Игоря до паники.

Однопалатники не понимали почему Игорь читает так медленно. Он не мог признаться в том, что вообще читает плохо, так как из-за хронической болезни почек не смог пойти в сад, подготовительные курсы к школе. Собственно, успеваемостью не то что не блестел, а ржавел. Сейчас же читает потому что интересно впервые с рождения читать по-настоящему увлекательное. Ну, разве после «Волшебного мелка».

Как-то читая ночью, он почувствовал, как в палату зашли. Выяснять не хотелось, поэтому выключив фонарик, сделал вид, что спит. Накрытый с головой почувствовал явное движение рядом, так вольно могла действовать разве, что дежурная медсестра. Кто это был сегодня? Он ни помнил кто, а это было необходимо, чтобы определить уровень строгости. От этого зависело сделает вид сестра, что не заметила нарушения или до утра отнимет фонарик и книжку и на пару часов поставит в угол. Если книжку для чтения днем вернет, то на возвращение фонарика надежды не было. Источник ночного света скорее всего вернут родителям Миши с подпиской, что ручной фонарик покидает стены больницы.

Запахло неприятностями, а их хватало за последние сутки. Сегодня на утром фонарик перестал гореть. Аккумуляторные батарейки исчерпали заряд. Игорь полдня уговаривал Мишу зарядить их, отдав за дополнительную услугу котлету из обеда и котлету с ужина. Голод донимал.

Кто же дежурил? Вспомнил!

Средних лет крайне симпатичная брюнетка, от которой разнузданный детский коллектив становился послушными барашками. Тётя Таня. Прислушался. Вблизи тяжелое дыхание с хрипами и посвистыванием.

Разве она могла так дышать? Не полностью вернувшись из захватывающей книги Игорь за переживал выше обычного. Не понимал, чего ожидать от Тани. Она редко выходила в ночь, не попадался ей в ночном хулиганстве и не знал какие наказания она применяет.

Вспомнил! При ней боялись и ночью спали. Объясняя это тем, что она баба-яга. Это заключение сделали, выслушав историю о ночном наказании парня лети пяти из соседней палаты. Его выписали полторы недели назад. Игорь не помнил подробностей наказания, потому что читал про Хоббита во время того как паренек рассекал слух тем, что сравнимо со страшным сном.

Кроме неприятного дыхания ему не предъявляли претензий. Как вариант, это мог быть Паша из соседней палаты, сын хоккеиста из команды ЦСКА. Парень в двенадцать лет имевший рост метр семьдесят и бурный нрав, бывало ночью захаживал в чужие палаты и под крепкий сон ребят искал съестное. Найдя, уносил в палату, где жадно пожирал. Раз его поймали за этим занятием в женском корпусе, за что он простоял всю ночь в углу. Тянуть было нечего.

Игорь включил фонарик, направляя его в сторону дыхания и сдернул одеяло.

Перед кроватью стояла медсестра. Тетя Таня не закрывалась от яркого света фонарика, вытянула перед собой левую руку. Чтобы никого не будить, указательным пальцем поманила Игоря. Не дождавшись, вышла из палаты в коридор. Он покорно встал, выключил так дорого обходящийся фонарик, засунул его и книжку под подушку и вышел из теплой палаты.

В коридоре было холодно. Медсестра, убедившись, что дверь в палату плотно закрыта, наказательно выдала:

– За то, что ты нарушил больничный режим поставлю тебе укол.

Медсестра развернулась и двинулась в сторону процедурной.

– За мной! – подогнала его и как бы перекрывая возможность оспорить указание.