Как падкий по сдельным расценкам лечил марками души богатеев

Затем Игорь принялся крутить подсвечник таким образом, что с каждым движением лотос стал раскрываться на восемь равных лепестков, на каждом из которых был выплавлен индуистский бог мудрости и благополучия Ганапати. Когда лотос раскрылся, Игорь вставил в него свечу и снова обратил внимание на экран.

Волк и заяц перешли к готовке – потряхивая мордами, динамично крутили вертел со свиньей, которая, казалось, стала от пламени не такой большой и начинала напоминать поросёнка. Изменение заметила и публика, начиная вырабатывать страстные возгласы по этому поводу.

Василий обратил внимание на столик, за которым сидел Рокитянский, слева от Нисама находился планшет, тоже показывающий какое-то действие. Такие планшеты Василий видел у продвинутых дальнобойщиков, мудро скрывающих знание про местонахождение таверны «У потоля» от недругов. Василий интуитивно обратил взор на левый угол палатки, заметил в углу зуммер камеры и понял, что сам является частью другого представления, билеты на которое имеет исключительно столик Рокитянского.

Игорь щелкнул спичкой, зажег от нее свечу, тут же хлопнул в ладоши, после чего лампа, освещающая палатку, и спичка, зажатая между пальцами, погасли, оставив за себя отдуваться мигающий экран телевизора и свечу.

– А чего мы ждем? – Василий не выдержал затянувшегося ожидания неизвестного.

– Досмотрим шоу и после решим, – Игорь отвлёкся на Василия и снова уставился на экран, – вопрос к Вам один имеется. Готовы его услышать?

– Да, – ответил Василий, понимая, что это проверка.

– Представьте ситуацию: асфальтированная ровная дорога, по три полосы в каждое направление. Отбойники отсутствуют, только разделительная полоса. Вы едете на машине по одному из направлений по крайней левой полосе. Дорога свободна, кроме твоей машины, никого. За окном зима. Утро. Солнечно. На дороге впереди, в твоей полосе, лежит то ли кусок слипшегося снега, то ли сбитая кошка или собака большого размера. Не понятно, представляет ли он для колес машины опасность. Этот кусок замечаешь в последнюю секунду, но этого достаточно, чтобы что-нибудь предпринять. Как поступите?

– Перестроюсь в правый ряд, проеду опасность и приторможу, чтобы выйти и проверить предположение о том, лежит на дороге кошка или собака, и проверю можно ли ей помочь, – ответил Василий.

На вертеле жарилась взрослая свинья, молодея и преобразовываясь до возраста поросёнка. Различие было настолько разительным, пламя костра почти иссякло, и волк с зайцем перестали крутить вертел. Готовность к употреблению поросёнка была не ясна. Публика замерла в ожидании очередной иллюзии.

Волк из таинственного отсека своего костюма вытащил короткое мачете и подкинул его вверх, обращая на себя внимание зрителей блеском подброшенного металла. Когда волк поймал мачете, то двинулся по догорающим головешкам к поросенку и резким точным ударом вспорол ему брюхо. Было слышно, что жестокий удар выдавил из зрителей несколько воплей, но тут же из разреза на туше показался черный клюв птицы, а затем появилась сама птица – ворона.

Выбравшись и цепляясь лапами, она уселась сверху туши животного и принялась чистить крылья, часто взмахивая ими, как бы отряхаясь от того, что могло бы её испачкать при нахождении в туше.

Зашумел механизм, складывающий купол цирка, и постепенно начал открывать публике ночное небо. Процесс был небыстрым и занял минут десять, это время ворона мирно ожидала открытия летного пространства, и её можно было подробно рассмотреть. В ней ничего необычного не наблюдалось, кроме того, что она была чиста, хоть и кокетливо подавала своими действиями намек на попытки привести себя в привычную норму. Дождавшись, когда вороне надоест пребывать в созерцающем состоянии физического самоочищении, публика неожиданно обмерла, когда увидела её, зависающей на четыре метра над манежем и выпустившей «кар…».

Этот «кар» ждали, как любящая и преданная жена ждет по полгода мужа, капитана из дальнего плаванья, не находя себе места, чтобы успокоить внутреннюю боль, испытываемую от разлуки. Звук «кар» неспешно прошелся по всему, что встретилось на его пути, распространяясь как атомный взрыв, но, не калеча, а привнося своевластие, вкусив преграды и преодолев их. «Кар» добирался до зрителей, находящих в куполе, затем до кукол из детской вечерней программы и затем до зрителей в палатках.

Первый эффект настиг публику, располагающуюся под куполом. Вася наблюдал через экран за тем, что с ней стало происходить. Абсолютно все сидели с закрытыми глаза для большего вкушения грубого и прозрачного звука, его вибрации заставляли лица кривиться от массы различных чувств. Затем куклы, они, привязанные за нижнюю часть тонкой верёвкой, словно воздушные шарики поднялись с насиженных мест вверх в надежде улететь в непроглядное небо. Но с куклами было сделано мастерски искусственно для подчеркивания, что вот она точка представления достигнута, как будто аналог фейерверка, который заканчивает яркое представление.

Переодетые в животных разнузданно валялись на сцене, и это говорило о том, что они впервые попали в лапы к «кару». Собственно, так и задумывалось – показать публике качество товара и то, что ворона также неподражаемо перспективна.

И тут Василий почувствовал то, от чего публика так залипла от «кары», потому что «кар» добрался до него. Нахлынула грусть как железобетонная плита, она раздавила Васю оттенками разочарования, отрицания и бессмысленности. Грусть, наполненная таким составом, как жалость к себе, стыд за неуклюжие поступки, переживание дурацких ситуаций и ненависть к окружающим за их превосходство. Этот мощный водопровод говно-чувств заполнил сложнейшую нейронную сеть, производящую и обрабатывающую огромное количество логически связанных электрохимических импульсов, мозг и разум заполнился продуктом этой работы. Вася заплакал, затем зарыдал и рыдал до тех пор, когда ответственная за основные электрохимические и биоэлектронные нейронные процессы перестала поставлять говно-чувства в душу.

Вася открыл глаза, и ничего не изменилось. Игорь сидел на стуле, зажмурив глаза.

– Поймите правильно, то, что вы испытали не мой метод лечения. – Заговорил он, подняв взгляд. – Вы попали на одно из представлений элиты из хронологии мелкой моторики мозжечка. Для первого раза вас накрыло волной серых и неприятных чувств, и вы хорошо продержались. Давайте пройдёмся.

Вася с Исцелителем вышли из палатки и направились от купола в близлежащую рощу. Шагая в темноте по ровно постриженной траве под появляющимся во всей красе полном месяце, Васе становилось не по себе, потому что ему привиделось, что во тьме прячутся волки, и он побежал, настроенный на самосохранение и позабыв обо всём.

Дорога из безумных видений привела его в рощу, перерастающую в лес, следом перерастающий в дремучий лес. Вася от усталости упал на колени и, боясь смертельного преследования, продолжил путь в глубь глухого леса. Одежда изодралась, и тело зазудело, мышцы просили воды, и Вася, завалившись лицом в травы, полные росы, жадно стал её пить. Прошло несколько часов, прежде чем он понял, что этого не хватает, чтобы удовлетворить чувство жажды. Вася приподнял голову и увидел лужицу, в ней отражался месяц, и он двинулся к ней в надежде, что та свежа, чиста и прохладна.

Добравшись до лужи, Вася облизнулся и нагнулся над ней. Как вдруг услышал позади себя:

– Не пей из лужи, козлёночком станешь.

Вася испугался этого "козленочком станешь", он заорал благим матом, вскочил и побежал. С некоторых сторон он слышал вой, волки снова погнались за ним, и Вася, потеряв ориентир, побежал назад к куполу, стараясь держаться подальше от воя.

Приходил рассвет, и окружающее отпускало темноту, давая рассмотреть дорогу. Она вернула его к срубу, измазанному, видимо, местными обалдуями баллончиками с яркой краской.

По лестнице он взобрался и дернул за ручку дверь, та поддалась, вошел и запер её, чтобы ни один волк не смог сунуться.

Единственная просторная комната была без окон и через плотную дверь не пропускала помощников солнца. Оставаясь в темноте, Вася понемногу успокоился, доказывая это равномерным темпом дыхания. Как вдруг раздался звук – чиркнула спичка. Маленький жёлто-синий огонёк подлетел к свече, та зажглась и осветила внутреннее пространство.

Перед Васей сидел на стуле Игорь, на том же стуле из палатки, где началось его, Васино лечение, на столе стоял тот же подсвечник-лотос.

«Надо ещё принять лекарство, – спокойно заявил Игорь и протянул Васе на ладони синий кругляшек, – останавливаться это промедление и потеря накопленного. Василий, осталось немного, потерпи».

Вася подошел и принял синюю бумажку, привычно её разжевывая.

Его закачало, и он присел на колени. Слепило – это Игорь открыл дверь, и свет ворвался в эту деревянную безвкусную коробку. Глаза привыкли к нему. Неожиданно вошел бородатый тучный мужик, одетый в черную рясу, на голове покоился капюшон, держа перед собой грубо обтесанную корягу а-ля посох и затертую книгу.

Реальность сменилась сочностью и размазанностью.

Игорь сложил в рот кусок бумаги и кивнул мужику в рясе, предлагая начинать.

«Здесь таких давно не ходило, – завёл речь мужик, обращаясь исключительно к пустоте в двери, – здесь давно не ходило таких».

Его голос звучал как целибат.

У Васи зачесалось лицо. И тут он вспомнил, что богат – проявлялись изображения, как он самолично устраивал внезапную проверку на принадлежащем ему молочном заводе по производству молока, кефира, ряженки, творога, сливочного масла и йогуртов. Результат потряс – генеральный директор завода проворовался: снизил качество продукции пару раз за полгода и построил на сэкономленное трехэтажный загородный коттедж с двумя машиноместами. Привык к повышенному комфорту и захотелось ему недвижимости за границей. Снова снизил качество, а после купил домик в Аликанте. Из-за подорванного авторитета завод готовился претерпеть убытки. Генерального директора спасло то, что он нанял крутых продажников – те, когда текущие закупщики из-за снижения качества отказались от поставки продукции нашли других, тем самым обороты производства завода не упали. Подозрение, что с заводом нечисто, возникло только тогда, когда произошла резкая смена закупщиков. Когда закончили юридическое оформление документов на дарение шестому заместителю Василия имущества, купленного на украденные деньги, генерального директора завода, в пример другим и как в наказание за непослушание, живьём закопали в поле, где по весне сеялась кукуруза.

Зачесался живот, руки и ноги. Кожа буквально горела, и Вася, сквозь одежду нащупывая особо раздражающие участки кожи, грубо их почёсывал.

«Здесь не ходило таких давно, – продолжал нудеть бородатый, его лицо от напряжения покрылось потом, – не ходило таких давно здесь».

Вася перестал чесаться, чувствуя, что сгорает заживо и завалился на бок, судороги набросились на него, он как будто пылал жаром изнутри как от повышенной температуры тела при запущенной ангине.

«Здесь таких давно не ходило», – опять завыл мужик, и Васю резко отпустил жар, как будто его и не было.

Он встал, надеясь убежать из сруба, но не успел сделать шага, как услышал:

«Здесь давно не ходило таких».

Вася завалило вперед, подкошенные ноги заставили его снова опуститься на колени. Из дверного проема в избу влетел рой шмелей. Минуя бородатого, они, одиночные создания, умудрились собраться вместе в рой и в жужжащем полете двигались к Васе.

Рой облепил, по-хозяйски обволакивая пушистой массой и цепляясь челюстями в податливую человеческую кожу, там, где она была не прикрыта, а затем в приступе конкуренции тем шмелям, кому она не досталась, впивались в неё сквозь одежду. Вася заорал благим матом и сорвался на крик.

Игорь присел на корточки рядом, справа от него. Мужичок от недовольства действия Игоря собрал в линию свои косматые брови, отрицательно замотал головой, но понимая, что тот не передумает, ударил корягой по полу и обратился к Васе:

«Ты надумал обмануть вселенную?

Думал, так и будешь ходить между?»

Вася рыдал и орал. Тело ничего не чувствовало, была боль, невыносимая боль, мысли, зажатые стояли в пробке и не доходили к центру их понимания. Обезоруженный, он оставил управление собой на полное усмотрение этого мужичка с корягой.

Игорь вытянул левую руку.

Мужичок отрицательно замотал головой, говоря, что исцелитель идиот, но было поздно того останавливать.