«Подвиги» Хрущёва

Нина Кухарчук-Хрущёва – стала первой кремлёвской женой генерального секретаря ЦК КПСС, принимавшей участие в официальных поездках своего мужа в страны Запада. Она и Раиса Максимовна Горбачёва – две первых леди, ездившие с мужьями и активно "вникавшие" в политику.

В начале 1920-х Кухарчук вступила в партию большевиков. Благодаря знанию украинского языка она была мобилизована в качестве агитатора на польский фронт, затем возглавила женотдел ЦК ВКП(б) Западной Украины и была направлена в Москву для учёбы на восьмимесячных курсах в Коммунистическом университете им. Я.М. Свердлова.

Летом 1921 года Нина по распределению оказалась на Донбассе, в городе Бахмуте (Артёмовске) в качестве преподавателя истории революционного движения и политэкономии в местной партийной школе. А спустя некоторое время получила направление в Юзовку (Донецк) преподавать политэкономию в партийной школе. Именно здесь и произошла её встреча с Никитой Хрущёвым, который в 1922 году поступил на рабфак Донтехникума в Юзовке, где стал партсекретарём этого учебного заведения.

Её влияние на мужа было огромным. Хрущёв во многом прислушивался к супруге, не даром в аппарате говорили: «хочешь убедить Хрущёва – сначала поговори с Кухарчук». Помимо русского, украинского, польского, она владела ещё французским и английским языком. За скромным образом первой леди СССР, получившей прозвище «всеобщей бабушки», скрывался природный ум, хорошее образование и железный характер.

2) Начало карьеры

Л.М. Каганович писал: "3 марта 1917 года улицы Юзовки были переполнены; несмотря на непролазную грязь, все шли к заводу на митинг ". Каганович, который тогда использовал партийный псевдоним "Кошерович", выступил докладчиком на этом митинге. Хотя Каганович был на полтора года моложе Хрущёва, к началу Февральской революции он уже имел пятилетний стаж пребывания в большевистской партии и обрёл немалый опыт ведения политической агитации и пропаганды в условиях подполья. Он не знал, что среди его слушателей был слесарь Никита Хрущёв и что этот случай сыграет решающую роль в жизни Хрущёва, а затем повлияет на судьбы страны.

5 марта 1917 года в Юзовке избрали Совет рабочих депутатов. На заседании избранного Совета председателем избрали рабочего-печатника Косенко, который объявил, что он является "независимым" социал-демократом, не примыкающим ни к меньшевикам, ни к большевикам. Его заместителем был избран большевик Б. Кошерович (Л.М.Каганович).

29 мая 1917 года Хрущёв был единогласно избран председателем Совета Рутченковского рудника. Если здесь выборы шли так же, как они, по словам Артема Веселого, проходили в большей части Донбасса, то Хрущёв мог быть либо эсером, либо меньшевиком, либо их сторонником. Однако точно о его принадлежности к этим партиям неизвестно. Известно лишь то, что в большевистской партии он тогда не состоял. В то же время то обстоятельство, что Хрущёв был избран в то время на руководящую должность, показывает, что он хорошо "вписывался" в революционную атмосферу бурного 1917 года. Волна стихийного бунтарства против старого строя, на гребне которой поднимались нередко говоруны и смутьяны, вынесла вверх и Хрущёва. (1)

Известно, что уже в 1918 году после зачисления в Красную Армию Хрущёв вступил в РКП(б). Как ни странно, Хрущёв почти не оставил воспоминаний о своём участии в одном из наиболее драматичных событий в российской истории – Гражданской войне 1918-1920 годов. Лишь по отдельным его рассказам можно понять, что в ходе боевых действий он дошёл с частями Красной Армии до Кубани, а затем принял участие в "советизации" Грузии в 1921 году.

По сведениям, которыми располагал В.Н. Шевелев, Хрущёв "был комиссаром батальона, а затем – инструктором политотдела армии". У. Таубмэн же полагает, что Хрущёв в активных боевых действиях не участвовал, а состоял в строительном батальоне.

8 октября Троцкий в своём письме к членам Политбюро резко критиковал нынешнее руководство партии и страны и требовал коренных перемен в политике СССР. На стороне Троцкого выступили 46 видных деятелей партии, подписавших письмо в Политбюро ЦК РКП(б) "О внутрипартийном положении" от 15 октября 1923 года.

Нет ничего удивительного в том, что Хрущёв поддержал Троцкого и троцкистов. Он принадлежал к молодым коммунистам, вступивших в партию после 1917 года, и превратившихся в руководителей различного уровня в годы Гражданской войны. Он черпал первые представления о революции и мире из массовой пропаганды о "военном коммунизме" и "мировой революции".

В 1925 году в Сталино (бывшая Юзовка – ныне Донецк) проходила окружная партийная конференция с участием Генерального секретаря ЦК Украины Кагановича. Лазарь Моисеевич, как и положено высокому начальству, сидел в президиуме, а Хрущёв, как рядовой делегат, находился в зале. Такая расстановка Никиту не устраивала. Он обижался и злился на всех и на всё. И для этого была серьёзная причина. До начала конференции его включили в список членов президиума. Он заранее представлял, как будет сидеть рядом с Кагановичем. И сделает всё, чтобы тот обратил на него внимание, а там, возможно… «впрочем, всё возможно, – думал Никита, – надо, чтобы я ему понравился». Всё испортил секретарь окружкома Григорий Моисеенко. Он смешал все карты, выступив с отводом кандидатуры Никиты Сергеевича в состав президиума.

– Товарищ Хрущёв у нас активный троцкист, – сказал он, – и ему не место в нашем президиуме. Это был серьёзный удар по самолюбию и планам будущего вождя.

Но и для Моисеенко это добром не кончилось. Когда Хрущёв наберёт силу, он расстреляет его, как врага народа.

Отправляя Кагановича на Украину, Сталин предупредил его о предстоящих трудностях – «в Политбюро ЦК Украины всего 7 человек … а в целом получается 14 мнений. Вы должны это преодолеть. Недаром ведь говорят, где два украинца, там три гетмана».

Сталин с минуту помолчал и добавил: «Присмотрись там к местным кадрам, толковых рабочих нужно выдвигать на партийную работу».

Вот под это настроение и попал Никита Сергеевич. (3)

3) Промакадемия

Осенью 1929 года Хрущёву отказали в поступлении по причине «отсутствия достаточного руководящего хозяйственного стажа», но потом вынуждены были принять, в Промышленную академию в Москве, где он познакомился со слушательницей Академии Надеждой Аллилуевой, женой И. Сталина (Это знакомство Хрущёв считал счастливым «лотерейным билетом»). В Промышленной академии сам Хрущёв учился спустя рукава.

В 1930 году он был избран секретарём парткома (по инициативе Л. Кагановича). Как секретарь парткома, руководствуясь текущими политическими установками, провёл «чистку» в Академии. Выполняя в 1933 году указания Политбюро о чистке в рядах партии, Хрущёв вместе с Л. Кагановичем довели долю исключённых в московских парторганизациях до 11, 9 % от общей численности членов партии. В начале 1934 года Хрущёв стал первым секретарём МГК ВКП(б) и членом ЦК ВКП(б).

До академии он был активным сторонником Троцкого. Впоследствии, как писал Ю.В. Емельянов, Хрущёв «разоблачил» десятки тысяч мнимых троцкистов, отправив их на мучения и пытки. «Хотя бывший троцкист Хрущёв давно отрёкся от Троцкого, он невольно выполнял программу дестабилизации, провозглашённую Троцким».

В том, что Никиту приняли в Промакадемию под нажимом Кагановича, не было большой беды. Все неприятности в Академии начались, когда Никита Сергеевич посетил десяток занятии?. Он вдруг понял, что все слушатели этого учебного заведения превосходили его по знаниям на две-три головы. И что ему никогда не дотянуться до их уровня, на их фоне он выглядел каким-то недоумком.

«Никита аккуратно посещал академию, слушал лекции, но ничего не записывал. Перед ним лежала раскрытая тетрадь, а мысли крутились вокруг собственной судьбы. Он не понимал, о чём говорил преподаватель, и оценивающе осматривал своих сокурсников. Он ненавидел их. Ему хотелось подняться выше всех: либо возвыситься самому, либо принизить остальных. Всё равно как, лишь бы оказаться над всеми.

«Все они хитрецы, – подумал он, – карьеристы, затаившиеся враги. Пришли в академию дурака валять, отсидеться до лучших времён». В мемуарах он так и напишет:

«В академию пришло много людей, которые, собственно, не особенно-то хотели учиться, но в силу сложившихся политических условий вынуждены были оставить хозяйственную, партийную или профсоюзную деятельность. Вот они и расползлись по учебным заведениям. Промышленная академия стала буквально уютным уголком, где могли отсиживаться такие люди, потому что стипендия приличная, столовая неплохая и общежитие хорошее. У каждого комната, а некоторые маститые хозяйственники имели возможность получить две комнаты и устроиться там с семьей».

– Товарищ, почему вы не записываете? – обратился к Хрущёву преподаватель.

Этот вопрос был таким неожиданным, что Никита не сразу сообразил, что обращаются к нему, и стал смотреть по сторонам.

– Я к вам обращаюсь, товарищ Хрущёв, – сказал преподаватель, – вы сидите на лекции с таким отсутствующим видом, что мне хочется спросить: мы вам не мешаем?

До Никиты, наконец, дошло, что речь идёт о нём и ему даже показалось, что преподаватель проник в его сокровенные мысли. Какое-то время он растерянно молчал, а потом неожиданно для самого себя взорвался.

– Нет, – выкрикнул он, – вы мне не мешаете, а вот я вам мешаю. Я шахтёр, рабочий человек. Вы читаете лекции и ни одного слова не сказали о борьбе партии с правым уклоном. Вы бухаринец! Это был первый выпад Хрущёва, когда он своим абсурдным обвинением, не имея для этого никаких оснований, ошарашил человека. В будущем этот метод он применит и к Берии, и к Жукову, и к Молотову. Но это будет потом, а сейчас он наслаждался тем, какое впечатление его обвинение произвело на преподавателя, который, что называется, остолбенел от подобной наглости.

– Вы, товарищ Хрущёв, не имеете права делать такие заявления, – сказал преподаватель. – Во-первых, я не давал вам никакого повода, а во-вторых, вопросы партийных дискуссий следует вести не во время учебных занятий, а на партийных собраниях.

Замечание Никиту не смутило.

– Это вы так думаете, – сказал он, – а партия думает по-другому.

Это был откровенный шантаж. Как думает партия, Хрущёв не знал, но он делал вид,

что хорошо разбирается в вопросах политики и знает, что происходит в верхах.

Однако слушатели поддержали преподавателя и попытались объяснить Никите, что не следует смешивать учебу ни с правым, ни с левым, ни с каким-либо другим уклоном. Учёба есть учёба, и всему должно быть своё время и место. Но Никита, как говорится, закусил удила и никого не хотел слушать. Он даже обрадовался, что у него появился повод показать себя и как-то унизить этих «маститых хозяйственников».

– Все вы здесь бухаринцы и рыковцы, – кричал он. – Вы против линии партии и против

товарища Сталина. Последняя фраза была сказана с дальним прицелом. В академии училась Надежда Аллилуева, жена Сталина, и она стала свидетелем сцены, разыгранной Хрущёвым. «Она будет рассказывать Сталину об академии, – думал Никита, – и обязательно назовет мою фамилию. Сталин узнает обо мне…»

– Я этого так не оставлю, – продолжал угрожать Хрущёв, поглядывая на Надежду Сергеевну. – Вы пришли в академию не учиться, а прятаться, чтобы вас не разоблачили на местах. Академия для вас ширма – здесь хорошо кормят, прекрасное общежитие, но я вас, но я вам… Никита, захлебываясь, говорил много, бестолково, и только одна мысль, что о нём Надежда Сергеевна расскажет Сталину, делала его безрассудно смелым. Однокурсники и преподаватель смотрели на него с удивлением и даже с каким-то испугом. Никто не знал, что ещё можно ожидать от этого человека. Однако вскоре они убедились, что от Хрущёва можно ожидать чего угодно, и что он способен на многое. …

Позже, когда он будет говорить о культе личности, этот метод разоблачения врагов по «бегающим глазам» он припишет Сталину. Уже в академии Хрущёв испытывал своё мощное оружие, которым будет пользоваться всю жизнь – шантаж, ложь, клевета…

В академии Хрущёв почувствовал всю силу партийной власти. Не имея способностей и желания учиться (правда, в своих мемуарах он пишет, что очень хотел), Хрущёв превратил академию, что называется, в дискуссионный клуб. На заседаниях партийного бюро и собраниях перестали обсуждать вопросы, связанные с учёбой, а то и дело, а чаще всего без всякого дела, отыскивали, клеймили, исключали из партии и «выбрасывали» из академии «правых». У обвиняемых под давлением вымогали признания. Хрущёв охотно верил слухам и клевете и не принимал никаких оправданий. Собственно, в академии он организовал моральный террор. Ломал слабых, шантажировал и клеветал на сильных. (3)

4) Репрессии

В 1936 году угроза потери власти партийцами перестала быть абстрактной и стала реальностью. Ранее верховным органом государственной власти являлся Съезд КПСС, теперь им становился Верховный Совет СССР.

Аресты неугодных были всегда и везде, были и есть, и заговоры, и подрывная работа иностранных разведок и внутренняя борьба за власть.

Но именно в 1937-ом году в нашей стране аресты массовыми сделала реакция партийцев, не желающих расставаться с властью.

Репрессии в руках секретарей крайкомов и обкомов стали инструментом собственной избирательной компании, борьбы с потенциально успешными кандидатами. Способными составить им конкуренцию. С помощью репрессий «старая ленинская гвардия» стремилась остановить передачу власти.

К сожалению, им это удалось, созданная в стране атмосфера террора и страха не позволила провести альтернативные партийным выборы в намеченный срок, а далее напряжённая подготовка к войне и Великая Отечественная Война отложили реформы избирательной системы по уже принятой Конституции на неопределённый срок.

А развивались события следующим образом.

7 февраля 1935 года ЦИК СССР создал Конституционную комиссию под председательством Секретаря ЦК ВКП(б) И. В. Сталина и 12 подкомиссий.