Никто не спасется

Я вновь сажусь за руль и трогаюсь с места.

Теперь все по-другому. Мой первоначальный идеальный план дал трещину. Нужен новый.

Для начала необходимо достать дозу…

Я сворачиваю с шоссе и теряюсь на узких улицах, среди серых панельных многоэтажек. Я еду к одному барыге, который пока еще не перестал давать мне в долг.

Ломка возвращается. Она становится сильнее. Я вижу убитую девушку. Её образ не желает оставить меня.

Девушка ворочается. Там, в багажнике. Ей не нравится этот чёрный полиэтилен, в который она облачена. Ей не комфортно от того, что в голове у нее девятимиллиметровое отверстие. Она шепчет что-то. Как в бреду. Пухлые губы чуть приоткрыты. Не шевелятся. Но она шепчет. Слов не разобрать. Но она обращается именно ко мне.

Я резко зажмуриваюсь и пытаюсь услышать то, что она говорит. Она ведь еще жива! Почему они запихнули живого человека в мешок для трупов?

Я торможу. Выскакиваю из машины. Открываю багажник. И, как идиот, таращусь на бездыханное тело. Часто моргая, чтобы убрать с век капли того самого надоедливого пота.

Она мертва. Она мертва.

Наркотики сводят меня с ума. Нет. Ни они… Их отсутствие.

Вновь сажусь за руль. Еду. Вперед. Постоянно меняю температуру на климат-контроле – меня то бросает в жар, то трясет от холода.

Образ девушки поселился в моей голове на постоянной основе. Сейчас я не могу думать ни о чем, кроме неё. Её невероятные голубые глаза. Большие, как та самая Луна в полнолуние. Яркие, как дальний свет фар. Они следят за каждым моим движением. Её глаза…

Они пристальны и вкрадчивы. Её глаза способны прочесть мою душу. И раскрыть свою. Но мою наркоманскую душонку не стоит читать. Не стоит копаться в ней. Найденное при раскопках может, с вероятностью в девяносто девять процентов, нанести тяжелую психологическую травму.

Она продолжает смотреть. Не отводя глаз. Не моргая. И не осуждая.

Она берет меня в плен одним взглядом. Чуть прищуренным взглядом своих небесно-голубых глаз. Никогда раньше таких не видел. Даже во сне. Даже глубокие морфиновые грезы не дарили подобных эмоций.

Ломка усиливается. Но героин здесь уже не причем. Симптомы меняются.

Эта девушка… Она рядом со мной. Она повсюду. Снаружи и внутри меня. Она наполняет меня собой. Подчиняет себе мои мысли. Согревает почерствевшее сердце.

Эта девушка… Погибшая мечта…

Делаю музыку громче. Чтобы отвлечься. Чтобы заглушить идиотские мысли, которые так не вовремя наводнили мой мозг.

…Я так хочу быть с тобой – и это минус.

Нам не хватит воздуха – и это плюс.

Стоп! Не то, как дверь с петель сорвусь!

Я-то думал, просто с тобою высплюсь.

Устроим дикий джаз, получился блюз.

И вот, на нашей кухне кот починяет примус.

Я проигрался – тройка, семерка, туз…

И в каком-нибудь музее хранится папирус

С древней надписью: «Женщина – это вирус…»

Я сорвался. Давным-давно. Но не так, как срываются с петель двери. В моем случае все гораздо масштабнее. Я сорвался в пропасть. Лечу вниз башкой и насвистываю веселенькую мелодию из детского мультика. А что ещё мне остаётся?

Эта девушка в багажнике Роллс-Ройса, по сути, не сильно изменила положение вещей в моей невероятно «увлекательной» жизни. Она просто придала импульс моему свободному падению. Выписала мне такой пинок под зад, что я, кажется, на секунду превзошёл предел скорости звука.

Женщины… Живые или мертвые они являются главными катализаторами вселенских проблем. Проблем, которые, как влитые, умещаются в наши мужские головы.

Женщины заражают нас. Зачастую сами того не понимая. Лишь кротко поведя бровью. Заражают нас собой. Неизлечимым вирусом. Чумой! Которую они назвали любовью.

А мы им поверили… И схавали их сказочки с превеликим удовольствием.

И заразились. И заболели. И стали зависеть. Зависимость такая, зачастую, становится тяжелее героиновой. А последующая ломка способна раздавить любого.

Эта девушка в багажнике… Не знаю, как, но её глаза следят за мной.

Проклятая чума… Не думал, что мертвые способны быть её переносчиками.

И все-таки это случилось. Вирус настиг меня. Я чувствую, как внутри происходят необратимые перемены. И отчетливо понимаю, что алкоголь или наркотики здесь ни при чем. Я чувствую, как каждая клетка организма перерождается в нечто новое.

Её яркие голубые глаза… Глубокие, как суть гребаного мироздания.

Когда я заглянул в них, то увидел все, что искал. Все, что когда-либо мог желать. И то, о чем даже мечтать не смел. Я любил её всю свою жизнь, не подозревая о её существовании.

Наверное, в мире не хватило воздуха нам обоим. И она ушла. Ушла первой. Оставив меня жить. И дышать этим треклятым воздухом. И вдыхать вместе с ним её любовь. Видеть бестелесные миражи и думать о том, свихнулся ли я окончательно, или капля адекватности еще блуждает по извилинам.

Лет сто назад в городе Ангелов жил писатель. Не помню его имени… Да и мало, кто помнит… Он написал толстенную книгу. Которую нас заставляли читать в школе. В бессознательном возрасте нас заставляли воспринимать всю ту кучу философских идей, которую писатель вложил в свою книгу.

Сейчас, спустя несколько десятков лет, я, кажется, наконец, способен понять некоторые слова и мысли того писателя. Я способен чувствовать то, что чувствовали созданные им персонажи. Мужчина и женщина. С очень странными именами.

Мужчину звали Мастер. Женщину – Маргарита.

Их любовь легла в основу сюжета той толстенной книги. Так же, как в реальном мире любовь ложится в основу наших жизней.

Этот Мастер… всего лишь жалкий слабак. Обычный псих, заблудившийся в застенках дурдома. Ищущий себе в этом оправдание и скрывающийся под личиной творческого человека.

Единственной сильной стороной Мастера была Маргарита. Её любовь к Мастеру. Её великодушие. Искупающее все грехи.

Мастер отдаленно напоминает меня. Своими трусостью и слабостью. Хотя, конечно, во всем остальном я переплюнул с лихвой этого безобидного психопата.

Есть еще кое-что. Кое-что роднящее нас. Любовь, которая живет в Мастере… Кажется, теперь она живет и во мне.

Светлое неприкрытое чувство. Способное одолеть бессмысленную обыденность мирового порядка. Способное победить его грязь и пошлость. Способное дать нам – бесполезным амебам – шанс.

Любовь… Она движет нами. Вообще всеми событиями. Лишь она способна направлять. Лишь она есть цель. Ради которой все и происходит. Ради которой приходится страдать, терпеть, жить…