Ромашка-2. Эпидемия

Ольга вздохнула, вспоминая приключения и других избранных.

– Вот Петра Петровича бы снова, – застенчиво сказала она. Ей особо импонировал этот элегантный старичок с его неторопливыми манерами, старомодными речевыми оборотами и умением драться как герой боевиков.

– Ну тут уж как карта ляжет, – сказала с набитым ртом сладкоежка Саша.

Ольга снова вздохнула.

– А ещё мне очень жалко, что меня забыли Тахир и мои «дети».

– А кто тебе мешает с ними снова познакомиться, – сказала Саша. – Только вот рассказывать им всё, как ты понимаешь, нельзя, да и вообще… Вон у тебя ещё один «ребёнок» нарисовался. Всех-то потянешь, многодетная мать? – Александра рассмеялась.

– Да уж, – отозвалась Ольга, – мне бы с одним справиться. – А! Вспомнила! А где у меня отметина Избранного? Шрам-то отпал! Точно помню!

Саша разделила пополам с Колей последний кусок торта, прикончила его, и сказала, облизывая пальцы:

– Подойди к зеркалу.

Ольга вдруг поняла, что давно не видела своё отражение и бросилась к большому зеркалу в коридоре. Шрам был на месте.

– Удивительно!

– Да обычное дело, – отозвалась Саша. – Когда мы побеждаем, у всех наших отпадают старые шрамы и на этом же месте появляются новые. Это как змея сбрасывает старую кожу…

Коля Щеглов между тем освоился окончательно и тоже спросил Сашу:

– Получается, я тоже в вашем… как это назвать… орден? секта? палата? Интересно, за какие такие заслуги? Я обычный ученик советской школы, во всякие перемещения не верю, и тут на тебе, такое…

– Может быть, как раз за это? – улыбнулась Саша.

– Тогда бы я хотел жить один, а с Ольгой встречаться только когда надо будет. У меня тут планы кое-какие имеются.

– Вот деловая колбаса, – фыркнула Ольга.

– Э, нет, юноша, – вмешалась Саша. – Ты ещё молодой, как бы дров тут не наломал, в чужом-то времени! С Олей будешь. И не спорь со старшими.

Коля что-то буркнул и обиженно уткнулся в тетрис.

Далее разговор Саши с Ольгой сместился на обычную женскую болтовню со смехом. Ручной хомяк Александры тем временем выполз из-под дивана и уставился на гостей своими глазками.

– … А я ему говорю… – азартно рассказывала Саша видимо какую-то свою любовную историю, – намучаешься со мной, по… – аааапчхиии! – Саша чихнула, – потом… будешь жалеть – ааа… апчхи!! – Саша чихнула ещё громче. Не закончив рассказывать Александра разразилась оглушительным чихом, – что такое? Неужели простыла?

– Нет, – криво улыбаясь сказал Коля, – хомяка своего надо кормить вовремя, он жаловался.

– Вот ты засранец, – ахнула Ольга, – ты по нормальному не мог это сказать?

– Не мог, – гордо сказал Коля. – Никаких поблажек, всё должно быть по-честному! Так меня воспитывали!

Александра отчихавшись, рассмеялась.

– Молодец, Николай! Моя вина. Только этому обжоре Коржику сколько ни дай, ему мало.

– Эх ты! – укоризненно сказал Ольга Коле. – Дать бы тебе подзатыльник. Чувствую, прикурю я с тобой.

Потихоньку, за разговорами, наступил вечер. Саша категорически не захотела отпускать своих гостей, уговорив ночевать у себя. Коле Щеглову был постелено в гостиной и включен телевизор, а Ольга с Самарой как уже было прежде, расположились в Сашиной спальне.

Они опять разлеглись на кроватях, продолжая шепотом переговариваться.

– В общем, живи, как жила, – говорила Александра. – Следи за порядком в своём диапазоне, учи Колю уму-разуму. Звони. Телефон только купи снова. Если появятся новые Избранные – сообщу.

Но Ольгу сейчас больше интересовало другое.

– Саша, – осторожно спросила она, – Саш… помнишь, ты про мужа своего обещала рассказать?

Глава 3

***

…Толпа на площади колыхалась и ждала, когда приведут приговорённых к смерти. А пока их не было, развлекалась попивая сбинень и потешаясь над выкриками полубезумных оборванных нищих. Помост в центре площади, на котором пока пустовали и бездействовали виселица, плаха и пыточный инструмент, ждал свои клиентов.

Наконец в окружении стрельцов показались приговорённые. Палач, дюжий бородатый мужик в длинной алой рубахе, оживился и стал раздувать угли в жаровне.

Приговорённых было трое. Кривоглазый бирюч в красной ферязи громко прочитал приговор.

– Согласно Соборному уложению от одна тыща шестьсот пятидесятого году! Приговаривается к повешению Васька Селезень за татьбу и уворовство коня у целовальника. Приговаривается Фролка Свист за облыжные речи против государя нашего Алексея Михайловича – урезав язык, голову отрубить. Приговаривается Емеля Пустобрех за изготовление худых денег. Сечь кнутом и голову отрубить!

Раздался свит кнута и вой приговорённого к смерти фальшивомонетчика Пустобреха. Свистнул топор и его голова, последний раз страшно блеснув очами, покатилась по помосту, окрашивая его кровью. Послышался новый крик, перешедший сначала в бульканье, а потом в мычание – это обличитель государя Алексея Михайловича расстался со своим языком, а через минуту и с головой, которая, как на бильярде ударилась о голову Пустобреха.

Тать Васька Селезень сам залез на лавку, стоящую под виселицей и надел петлю на шею. Повернув голову к зрителям, ожидавших его конвульсий, он вдруг улыбнулся страшной, беззубой улыбкой и рявкнул палачу:

– Хули ждешь?!Вешай!!

***

Владимир Сергеевич Аматов заперся у себя в офисе и никого не пускал уже второй день. На столе и под столом стояли пустые, полупустые и полные бутылки от коньяка, пива и водки. Остатки еды и пепельница, полная окурков, издавали зловонный смрад. Рядом со столом стоял диван, застеленный несвежим бельём. По видаку, придавая монопьянке ещё более отвратительный вид, шел фильм «Лики смерти».

– Сука! – Аматов налил себе полный, с горкой, стакан янтарной жидкости и выпил в несколько глотков. Ведь всё, всё уже было почти в кармане! Среднекамск – вольный город– он глава. А там уж можно подумать о собственном государстве, сформировать правительство, законы и тогда… тогда…

Но всё испортила эта дрянь Самара со своей командой лохов! Теперь всё нужно начинать сначала! Опять ждать прибытия Избранных, опять сформировывать их этой кучи отбросов команду, опять раскручивать свою партию, создавать по новой кучу разных проектов! Сука! Сука! Сука!!!

Коньяк ожег нутро Аматова и затуманил мозги, и без того измученные алкоголем. Ну ничего, он покажет всей этой братии. Они ещё будут корчиться в муках, расчёсывая свои шрамы в кровь! Есть одна намётка. Нужны Избранные и те, кого навербуют Избранные, а также низовое звено – исполнители. От новых планов или от коньяка чёрный шрам на левой скуле Аматова приятно заныл. В дверь постучал помощник Яша Хрящ:

– Владимир Сергеевич! К вам девочек привезли. А ещё двое к вам на приём просятся. Кого сначала?

Аматов закурил, развалившись на диване, стряхивая пепел прямо на простыню.

– Делу время, Яша, а потехе час. Давай сначала девочек.

***