Группа Дятлова: поход в вечность

В показаниях, которые в апреле 1959 года дал Юрий Юдин, содержатся весьма противоречивые сведения о планируемой дате окончания маршрута. На вопрос сотрудника прокуратуры, не переносился ли контрольный срок возвращения с 12 февраля 1959 года на 15 февраля 1959 года, он ответил: «Нет, при мне не было разговора о том, что контрольный срок переносится на 15/II-59. Но участники группы говорили, что они в гор. Свердловск приедут 15 февраля, и Кривонищенко просил сообщить об этом родителям. Также на вопросы жителей поселка Вижай мы отвечали, что обратно в Вижай вернемся к 15 февраля».

Неизвестно, как воспринял такой ответ проводивший допрос следователь прокуратуры Романов. Однако, внимательно читая показания Юдина, можно отметить, что если принять за истину первую часть его фразы о том, что группа предполагала быть в Свердловске 15 февраля, то это означало бы подтверждение официального контрольного срока (12 февраля 1959 года). Ведь от Вижая (где должен был закончиться поход и откуда должна была уйти телеграмма об окончании маршрута) до Свердловска как раз те самые два-три дня пути. Однако вторая часть фразы Юрия Ефимовича явно противоречит первой. Ведь понятно, что если, по его словам, туристы должны были вернуться в Вижай 15 февраля, то они никак не могли оказаться в Свердловске в этот же день.

Интересно, что в одном из интервью, уже в октябре 2012 года, Юдин комментировал ситуацию с переносом контрольного срока несколько иным образом: «И вот чувствуя такую дорогу, а маршрут был запланирован по рекам, потому что через тайгу без тропы идти еще было более сложно, по снегу по грудь… Поэтому Игорь понял сложность этой ситуации, и он сказал, чтобы я в институте сказал, предупредил ребят, что мы задерживаемся на два-три дня. Вот я приехал в институт и сразу же передал об этом в турклубе».

Никто уже не узнает, что тогда думал и понимал Игорь Дятлов, однако контрольные сроки и их изменение важны, поскольку это может служить ключом к динамике прохождения маршрута группой и заминкой с началом поисков. Кроме того, приведенное высказывание Юдина от 2012 года и его очевидная несхожесть с его же показаниями от 1959 года может также рассматриваться как показатель меры достоверности воспоминаний не только Юдина, но и остальных участников тех событий.

С туристической точки зрения местность, где произошла трагедия, была весьма изученная и исхоженная. Каждый год в период зимних каникул на маршруты по Северному Уралу выходило несколько туристических групп, прибывавших из всех уголков страны. Не был исключением и 1959 год. Туристы под руководством Игоря Дятлова были далеко не единственными, кто выбрал для похода именно этот район Северного Урала.

Как вспоминает участник поисковых работ на месте трагедии, Евгений Зиновьев: «В зимние каникулы 1959 года в один день 23 января в лыжные категорийные путешествия отправились несколько групп студентов четвертого и пятого курсов Уральского Политехнического института. В поход второй категории сложности по Южному Уралу группу из восьми человек повел четверокурсник Михаил Шаравин. На маршрут третьей, высшей категории сложности по Приполярному Уралу отправилась группа студентов четвертого курса УПИ под руководством Сергея Согрина». Кроме того, вместе с группой Игоря Дятлова в поход отправилась и группа Юрия Блинова, с которыми дятловцы ехали до самого Вижая. В отличие от кольцевого маршрута группы Дятлова группа Блинова пошла в юго-западном направлении. Они планировали совершить восхождения на несколько вершин (Молебный камень, Мартай и Белый Камень), пройти через заповедник «Денежкин Камень» и закончить поход в Покровск-Уральском (около ста пятидесяти километров на юг от поселка Вижай). По плану маршрут группы Блинова был на восемьдесят километров короче маршрута Дятлова, и, соответственно, завершиться он должен был на три-четыре дня раньше. Группа Блинова вернулась в Свердловск 11 февраля, опоздав на два дня.

Чуть позже, в начале февраля 1959 года, на маршрут вышла группа из восьми туристов Уральского политеха под руководством Владислава Карелина. Маршрут ребята начали 10 февраля в Вижае и далее шли на северо-восток до горы Чистоп (подниматься на которую не стали), затем совершили восхождение на вершины Ойко-Чакур и Ялпинг-Ньер, и, пройдя через «Денежкин Камень», туристы завершили свой маршрут в Покровск-Уральском 25 февраля. Но вернуться сразу же в Свердловск группе Карелина было не суждено. В Серове они узнали о том, что группа Дятлова пропала, и всем составом присоединились к поискам на месте трагедии.

Группа Фоменко

Безусловно, самой загадочной параллельной группой, которая путешествовала в районе гибели группы Дятлова, была группа Ростовского педуниверситета под руководством Игоря Фоменко. Более того, у Фоменко была конкретная цель – догнать Игоря Дятлова, чтобы получить подробные карты местности.

К сожалению, отчета или дневника того похода ростовской группы не сохранилось. Именно поэтому мы вынуждены довериться воспоминаниям руководителя, которые он записал уже в 2013 году, когда его, эмигрировавшего к тому времени в США, разыскали энтузиасты-исследователи.

Фоменко описывает обстоятельства похода 1959 года следующим образом: «Наша группа уезжала на „тройку“ последней. Но без карты. С кроками. Была, конечно, как и полагалось, копия административной карты. Но даже дети знали, что она сделана для уроков географии, и для того, чтобы враги и шпионы запутались».

Кроками в туристической среде того времени называли копию или набросок карты, сделанный обычно от руки кем-то из туристов. Интересно, что, судя по словам Фоменко, ростовчане отправились на маршрут третьей категории трудности («тройка») по Северному Уралу, не имея на руках подробной карты, а значит, не обладая возможностью спланировать свой путь.

Прибыв в Свердловск, они узнали, что на маршрут ушла группа Дятлова, у которой с картами дело обстояло более благополучно. Фоменко вспоминает: «В Свердловске оказалось, что группа (повел ее Игорь Дятлов) несколько дней назад уже уехала (от них, вроде, уже была телеграмма из Ивделя). Они, действительно, пойдут сначала вдоль хребта на север. Но через несколько дней свернут на полукольцо, и у нас, наверное, есть шанс догнать их, пока они не свернут, и скопировать карту».

По словам Фоменко, он и его группа не догнали Игоря и не встретились с ребятами, но видели место их ночевки: «Не помню, в какой день вышли на ночевку свердловской группы. Поняли: судя по всему, не догнать нам карту. Ночевка свежая, но уже запорошенная, они были здесь несколько дней назад и, вероятно, уже свернули. Дальше мы их следов не встречали. Все, прощай карта, прощайте хорошие кроки. Пойдем по наитию до черных камней».

Удивительно, как точно и порой категорично ветераны-туристы описывают отдельные моменты походов пятидесяти-шестидесятилетней давности. Вот и здесь, с одной стороны, Фоменко высказывается очень расплывчато и осторожно, используя слова «вероятно», «судя по всему», «не помню», а с другой – уверенно указывает, что стоянку они встретили именно группы Дятлова, как будто на ней стоял автограф Игоря или иное обозначение, не позволяющее сомневаться в ее принадлежности. А после стоянки «свердловчане», по воспоминаниям Фоменко, куда-то свернули, будто там был какой-то перекресток, на котором остался четкий след группы, уходящий за поворот.

Строго говоря, есть вовсе ненулевая вероятность, что группа Фоменко, будучи без карты, могла блуждать совершенно в другом районе и повстречать стоянку, не имевшую никакого отношения к дятловцам.

Имеется, однако, одно событие, которое хоть как-то привязывает рассказ Фоменко к местности. Это ночевка ростовской группы в юрте манси Петра Бахтиярова, которая косвенно подтверждает показания Николая Бахтиярова, находящиеся в уголовном деле. В частности, он упоминает группу туристов из восьми человек, гостившую в конце января в юрте у его брата Петра, причем в группе была одна или две женщины: «В юрте мы разговаривали с этими туристами. Они говорили, что идут на горы, но какие не говорили. Спрашивали только, лучше пути по реке или по другому месту…» Очень похоже на «ростовскую группу» – «Идем туда – не знаем куда»… Да и по составу приблизительное совпадение. Однако есть загвоздка. Петр Бахтияров, выведенный в уголовном деле, упоминается там как больной туберкулезом человек, который даже на охоту ходить уже не мог, а в рассказе Фоменко, наоборот, он – активный охотник и хлебосольный хозяин. Вечерние посиделки с участием Бахтиярова Фоменко описывает следующим образом: «Вечером пришел хозяин. Накрыли ужин. Вообще-то мы все пили сухое вино, но у нас были 2 пол-литровых бутылки спирта для всяких ЧП. Одну мы достали. Налили всем мужчинам, кроме четырехлетнего сына хозяина, и Зине. <…> Первую выпили за хозяев. Вторую за хозяина, у которого такая хорошая семья. Глаза у всех немножко замаслились».

Имеется также упоминание «ростовской» группы в радиограмме, отправленной Масленниковым 27 февраля 1959 года в штаб поисков: «Группа ростовчан прошла юрту Бахтиярова Александра в конце января». Это не только подтверждает наличие ростовской группы в тех местах, но и уточняет, у какого манси из рода Бахтияровых ночевала группа Фоменко, который за давностью лет мог ошибиться с именем хозяина юрты. Хотя и у Масленникова вряд ли была достоверная информация.

Как бы то ни было, представляются скороспелыми заявления некоторых исследователей, которые с недоверием относятся к походу «ростовской» группы, пытаясь подчеркнуть их возможную причастность к гибели группы Дятлова. Подозрения основываются на том, что ростовчане вышли в поход, не имея подробной карты и четкого маршрута.

Не стоит, однако, забывать, что поход без подробной карты местности кажется нелепым нам сегодняшним, живущим в мире высокоточной спутниковой навигации и подробной картографии. По практике того времени раздобыть хорошие, подробные карты было очень нелегко из-за режима повышенной секретности. В доступе были карты с низким уровнем детализации, по которым выстраивать походный маршрут было почти невозможно. Как уже упоминалось, главной картографической основой походов того времени были самодельные карты – кроки, которые рисовались самими туристами, в том числе и прямо во время похода.

К разговору о картах можно вспомнить весьма показательный случай из зимнего похода 1958 года по Приполярному Уралу, который приводит в своих воспоминаниях Петр Бартоломей: «…мы хотели получить карты у Полярно-Уральской экспедиции, но геологи сказали: „Не можем дать, это секретные карты. Но можем провезти вас по вашему маршруту на самолете“. Взяли двоих – Дятлова и Аксельрода. Там такой сложный рельеф, что и по карте-то запутаешься, а Игорь потом три дня вел нас 50 километров без карты – только по памяти, что он видел с самолета».

Как видим, в плане ориентации на местности и память не стоит сбрасывать со счетов. Это воспоминание, кроме всего прочего, может служить показателем уровня туристической «профпригодности» Игоря Дятлова. Это важно понимать, поскольку с легкой руки следователя Иванова, который в постановлении о прекращении уголовного дела перечислял «ошибки Игоря Дятлова», закрепилась мысль, что Игорь мог повести группу в неверном направлении.

«Полковник «Отортен» и ошибки Дятлова

Когда «дятловцы» не вернулись ни двенадцатого, ни пятнадцатого февраля, по многочисленным свидетельствам, первыми забили тревогу родственники пропавших туристов. Затем последовала некоторая бюрократическая возня, занявшая несколько дней, в течение которых городская и институтская спортивные организации пытались сначала выждать – вдруг туристы объявятся сами, а позже – снять с себя ответственность за группу, а значит, и за организацию поисков. Группа была смешанная, то есть состоявшая как из студентов УПИ, так и из тех, кто студентами не являлся, поэтому неясно было, кто должен начать поиски – институтская или городская спортивная организация. Этот факт и вызвал замешательство. Но вскоре под давлением родственников пропавших ребят поиски все же стартовали.

Условной датой начала активных поисковых работ можно считать 21 февраля 1959 года, когда председатель спортклуба Лев Семенович Гордо с некоторыми студентами, активными участниками туристической секции УПИ, начали облет районов Северного Урала по маршруту пропавшей группы. В это же время в УПИ собрали студентов, имевших туристический опыт, для проведения поисковых работ непосредственно на местности. Руководителем был назначен студент третьего курса Борис Слобцов. Группу Слобцова сразу же на вертолете забросили в район горы Отортен. Работавшая в тех местах Северная геологическая экспедиция со своей стороны отправила на поиски геологов. Несколько групп коренной народности манси были также собраны для прочесывания местности. С самого начала в поисках принимали участие и военнослужащие части, охранявшей лагеря заключенных в районе Ивделя. Это был капитан Чернышов с отрядом из четырех человек, а также старший лейтенант Моисеев и его команда со служебно-розыскными собаками. Именно им мы обязаны обнаружением тела Зины Колмогоровой. Чуть позже к поискам присоединились курсанты школы сержантов под командованием старшего лейтенанта Потапова и подразделение саперов подполковника Шестопалова.

Имея такого рода нештатную ситуацию, вполне логично, что ответственные работники Городского комитета по физкультуре Свердловска обратились к действительному эксперту в вопросах туризма – все к тому же Евгению Поликарповичу Масленникову. Будучи на первых порах консультантом штаба, в дальнейшем он стал одним из руководителей поисков. 24 февраля, решив командировочно-организационные вопросы по месту своей основной работы, Масленников вылетел в Ивдель, где располагался штаб поисков. Вместе с ним вылетела также группа альпинистов под руководством студента Олега Гребенникова.

На первых порах за работу штаба поисков отвечал Уральский политех, а затем в начале марта официальная власть перешла руководству Областного комитета КПСС.

В плане организации оперативной работы штаб имел как бы две головы. Вторым руководителем, наряду с Масленниковым, был представитель УПИ, преподаватель военной кафедры, полковник Георгий Семенович Ортюков. Изучая документы, можно сказать, что, несмотря на не очень лестные отзывы о нем от некоторых молодых участников поисковых работ, Ортюков оказался талантливым организатором и хорошим коммуникатором. Особенно когда дело касалось взаимодействия с военными. Именно он при поддержке руководства УПИ, попав на прием к командующему военно-воздушных сил округа, договорился о выделении одного самолета и двух вертолетов. Это нелегко было сделать в самом начале поисковых работ, когда понимание масштаба трагедии еще не пришло в самые большие кабинеты и соответствующего уровня указания не были отданы.

Благодаря выстроенной коммуникации с военными заброска поисковых групп проходил с использованием легких самолетов и военных вертолетов. Было совершено множество вылетов с конца февраля по начало мая 1959 года для решения различных задач поисковых работ. Несмотря на это, студент Юрий Блинов, который был на тот момент комендантом «базового лагеря» поисковиков, записал в дневнике следующие строчки: «Начальником всего штаба выбрали полковника „О“. <…> Дуб он окончательный и бесповоротный… болван и служака с претензиями». Однако даже излишне критический настрой студента Блинова не помешал ему признать про Ортюкова то, что «погоны его здесь помогли».

Ортюков любил вспоминать, что в свое время служил адъютантом у самого «маршала победы» – Георгия Жукова, чем, по рассказам очевидцев, невероятно гордился. «Ортюков, когда рассказывал о Жукове, напоминал токующего глухаря, который настолько увлечен своим пением, что ничего вокруг не видит и не слышит», – описывал эту особенность Владимир Аскинадзи, руководитель группы студентов-добровольцев, работавших на поисках в мае 1959 года. Возможно, занудность Ортюкова в вопросе воспоминаний о своей совместной службе с великим маршалом и была тем моментом, который отталкивал от него молодых поисковиков. Хотя встречаются и позитивные отзывы. Например, Евгений Зиновьев отмечал в воспоминаниях об Ортюкове: «Это был решительный, весьма ответственный и высоких человеческих качеств профессиональный военный, прошедший финскую и Отечественную войны. <…> Студенты УПИ симпатизировали Георгию Семеновичу за проявленные им умение, стойкость, и меж собой звали его не иначе как „полковник Отортен“».

Поскольку Масленников был туристом, то, безусловно, он был ближе и понятнее для студенческо-туристической части поискового отряда. «Деловой, умный мужик» – так охарактеризовал его скорый на умозаключения Блинов.

Однако тандем двух таких разных по своему опыту и характеру руководителей поисковых работ по прошествии шестидесяти лет выглядит очень удачным. Пока Ортюков брал на себя взаимодействие с военными, институтом, всю хозяйственную работу и снабжение, Масленников мог полностью сосредоточиться на непосредственной реализации поискового плана на первом этапе работ. Моисей Аксельрод характеризовал эту работу в весьма комплементарных выражениях: «Надо сказать, поиски были построены тактически безупречно. Четыре поисковые группы пересекли заявленный маршрут дятловцев в различных местах, что позволяло определить, до какого места добрались путешественники. Пятая группа шла по их маршруту».

Ортюков пробыл на поисках почти весь отведенный срок, от звонка до звонка: с конца февраля до начала мая 1959 года. Масленников же работал до 8 марта. Причем, как мы можем видеть из радиограмм, он тяготился своей ролью и активно искал возможность вернуться домой, регулярно предлагая вместо себя преемника – капитана Чернышова.

Говоря о поисковой операции, думаю, что имеет смысл условно разделить ее на два больших этапа.

Первый период имел место с конца февраля по середину апреля. Этот этап ознаменовался находкой палатки группы и тел пятерых туристов, а также энтузиазмом поисковиков. Еще были надежды на то, что кто-то из группы мог выжить. Кроме этого, был найден лабаз дятловцев; обустроен лагерь поисковиков; отточена технология проведения поиска с помощью щупов, втыкаемых в снег (пять – восемь уколов на каждом исследуемом метре); организована посадочная площадка для вертолета, для чего пришлось вырубить довольно большую площадь леса.

К концу первого периода, однако, сошел на нет энтузиазм участников поисковых работ. Это случилось, когда стало понятно, что еще не найденные к тому времени туристы точно мертвы.

Естественно, поисковики, среди которых были студенты, военные срочной службы, сотрудники прокуратуры, журналисты, не могли обойтись без генерации версий о причинах гибели группы. За вечерними разговорами после окончания тяжелого рабочего дня (который проходил на морозе, когда необходимо было проходить участок за участком, равномерно втыкая щуп в толщу снега) стали возникать первые гипотезы о причинах гибели туристов. Большая часть из тех ранних версий приобрела сегодня статус канонических и активно обсуждается и развивается по сей день. «Главная загадка трагедии – выход всех из палатки», – записал в рабочем дневнике Масленников. Именно вокруг попыток объяснить это строились, да и продолжают, пожалуй, строиться версии: лавина, ракета, взрыв, пожар и т. д.

Начальный период поисков отмечен особо близким сотрудничеством между следователем Львом Никитичем Ивановым и студентами-поисковиками. Многие из них отмечают, что Иванов был открыт, активно интересовался особенностями походной жизни, делился своими мыслями по поводу причин произошедшего. Масленников и студенты-поисковики пользовались его полным доверием до момента, когда следователь вдруг улетел то ли в Москву, то ли в Свердловск. После возвращения он радикально изменился. Петр Иванович Бартоломей описывает ситуацию с метаморфозой Иванова следующим образом: «…и как мы ни старались потом пробиться к нему, чтобы поговорить, он нас к себе уже не подпускал, хотя до этого мы в одной палатке жили, и он всем делился с нами».

Эта перемена, произошедшая с Ивановым, дает основания самому Бартоломею и некоторым другим исследователям подозревать, что на немягком ковре у руководства его заставили скрыть подлинные причины трагедии, а расследование спустить на тормозах.

Позже Иванов вспоминал два случая в рамках расследования гибели группы Дятлова, когда «сильные мира сего» вызывали его, а затем заставляли молчать и все «секретить».

В первом случае это был Первый секретарь обкома партии А. П. Кириленко, по сути руководитель тогдашней Свердловской области. Он, по словам Иванова, дал команду – «всю работу засекретить и ни одного слова информации не должно было просочиться», а также «…приказал похоронить туристов в заколоченных гробах и сказать родственникам, что все туристы погибли от переохлаждения».

Другой случай был связан уже с именем заместителя Кириленко – А. П. Ештокина, который также, по свидетельству Иванова, «дал совершенно категорическое указание: абсолютно все засекретить, опечатать, сдать в спецчасть и забыть об этом». О хронологии и временном периоде этих указаний следователь ничего не сообщает.

Однако не стоит искать в подобных воспоминаниях открытий. По всей видимости, речь шла об обычном для того времени рефлексе создания секретности, зачастую на пустом месте, в стиле «Как бы чего не вышло». С одной стороны, поводы для осторожности были немалые: только что отгремела Великая Отечественная война, когда на страну было совершено нападение с Запада. А бывшие союзники по антигитлеровской коалиции как раз в это время начинали вести себя весьма не по-партнерски, особенно в плане развития навязчивой разведдеятельности на территории СССР. Уинстон Черчилль уже произнес свою речь в Вестминстерском колледже в Фултоне, «холодная война» была в самом разгаре, и западные информационные агентства жадно хватались за любой повод, чтобы повести в счете в соревновании конкурирующих экономических систем. С другой, однако, стоит признать, что часто эта приверженность секретности могла выходить за рамки здравого смысла.

Второй этап поисков, который условно можно уместить в период с середины апреля по начало мая, ознаменовался находкой настила, строительством плотины на ручье с целью не допустить, чтобы еще не найденные тела не унесло с паводком от таявшего снега, а также обнаружением последней «четверки» и транспортировкой найденных тел в Ивдель. В этот период Иванов в большей степени работает из Свердловска, ведет допросы и прибывает на место трагедии только после обнаружения последних четырех тел.

В общей сложности поиски продолжались без малого четыре месяца. За это время сменилось множество групп поисковиков. Скорее всего, ключевыми причинами столь затянувшегося процесса стали сложные погодные условия, непростой рельеф местности и довольно обширная территория, на которой разворачивались поисковые работы. Кроме того, среди участников первого этапа бытовала незыблемая концепция, что оставшиеся тела должны быть только между палаткой и кедром. Поэтому за пределы этого пространства они не выходили. В дальнейшем мы детально обсудим источник этой странной сфокусированности на определенной зоне.

Поисковики обосновались на месте предпоследней ночевки группы Дятлова в долине реки Ауспии. И каждый день им приходилось проходить более двух километров от их базового лагеря до района поисков, вновь подниматься на склон «1079» для того, чтобы весь день прощупывать снежный покров на отведенном участке склона. Как мы уже отмечали, работа поисковиков была не сахар. Во-первых, мороз. А во-вторых, на перевале дул постоянный ветер такой силы, что валил с ног.

Напрашивается вопрос: а как вообще стоянка группы Дятлова оказалась в таком странном и негостеприимном месте? Неужели ребята не нашли более удачного и безопасного места для ночлега?

Конечно, при знакомстве с деталями студенческой и туристической биографии участников, становится понятно, что на маршрут отправились чрезвычайно опытные туристы. Кроме того, при изучении плана похода не возникает ощущения изначальной опасности или запредельной трудности. Ведь нигде, ни в какой букве не упоминалась экстремальная холодная ночевка на вершине горы. Наоборот, по задумке это должен был быть обычный зимний маршрут, в котором представлен весьма стандартный набор сложностей, соответствующий заявленной третьей категории.