Инструмент вселенной

– Многим нравятся его последние работы… «Шестикрылый Серафим», но мне ближе «Жемчужина»…Жгучие перламутровые краски… осязание жизни с неотъемлемой нитью страсти и желания… через женские образы… Это что-то наравне с высшими проявлениями… зеркало душевных мук.

Михаил Александрович необычно поежился и отвел резко взгляд:

– Хочется быть бабочкой… Хотя чаще чувствуешь себя гусеницей, попадая в нудную повседневную суету… Мы были бы лучше, когда наш внешний облик совершенно походил бы на внутренний. И не надо было бы таскать эту противную оболочку.

– Я пока не чувствую оболочки, – улыбнулся собеседник.

–Как жалки и примитивны рачок или улитка…Они вынуждены таскать за собой охраняющий дом. Эти неудобства ограничивают реальную жизнь…

Новый знакомый словно от чего-то встрепенулся:

– Петр Иванович, а вот, если помните, на картине «Демон побежденный» что вы видите и чувствуете?

– Трудно сказать… Никогда не задумывался, но в поражении – всегда какое-то истребление и предчувствие будущей утраты… собственной личности.

– Удивительно точно… Я бы добавил – некое временное несовершенство и разочарование. А кем он повержен?

Михаил Александрович не ждал ответа, а говорил уже сам для себя:

– Повержен самой истиной превратности страсти и собственного желания обладания… Это тоже слабость… Чтобы оставаться сильным, нельзя опускаться до приземленных чувств…

– Что вы имеете в виду?

– Я уверен – нашим сознанием руководит непонятное и всесильное, но непостижимое человеку.

– И это все – в ваших ярких красках?

– Именно, Петр Иванович!.. Жизнь коротка, а краски вечны, и не известно, какими они будут после ее окончания, – как-то удивительно цельно подытожил рассказчик.

Они уже подошли к одноподъездному дому, и Михаил Александрович внимательно посмотрел на нового знакомого:

– Вы отзывчивый человек, Петр Иванович. Мне было очень приятно рассказывать вам о дорогих и близких мне мыслях.

– Мне не менее приятно и интересно. Надеюсь, мы еще не раз пообщаемся.

– А зайдемте ко мне! – блеснули глаза собеседника.– Я возьму свою собаку Лолу, и мы побродим по парку.

Петр Иванович вдруг вспомнил, что он собирался зайти в магазин, но отвлекся и не зашел.

– Да нет, Михаил Александрович, – посмотрел он на свою сумку.

– Понимаю, я нарушил ваши повседневные планы, – он будто прочел мысли нового знакомого.– И все-таки зайдемте, в другой раз может будет уже поздно, – взял он за руку Петра Ивановича.– А потом я, в свою очередь, провожу вас до вашего дома.

Откровенность и загадочность открытых серо-голубых глаз очень привлекали. Отказ был явно неуместен.

В лифте Петр Иванович продолжал чувствовать доброжелательный взгляд и был рад, что решился побыть гостем.

Собака уже ждала хозяина у двери. Михаил Александрович ловко накинул на нее намордник и взял поводок.

– Это Лола – мое сокровище! – непроизвольно вырвалось у него.

Спускались уже с небольшим скулением в кабине и тревожным взглядом собаки на нового знакомого. Лола была необычной гончей породы, похожей на пойнтера с крупными рыжими пятнами, и чем-то походила на своего хозяина. Михаил Александрович продолжал завороженно смотреть на свое «сокровище».

Было немного странно, что именно эта почти несовместимая с городом порода так нравилась ему. Петр Иванович весьма холодно относился к домашним питомцам, если не сказать, что считал их определенной обузой для жизни. Но Лола не вызвала у него большого отторжения. Напротив, она несказанно емко дополняла необычный образ и теперь уже немного понятный характер нового приятеля.

2

Когда собака свободно побежала по зеленому парку, последовал неожиданный вопрос:

– Позвольте узнать, Петр Иванович, кем вы работаете?

– Я служащий коммерческого предприятия.

Михаил Александрович немного помолчал и, глядя на высокое, шелестящее листвой дерево добавил:

– Скучно, наверно, каждый день ходить на службу и искать выгоды для предпринимателя?

– Почему же? В этом есть свое преодоление, радость поиска…

– Да-да… Но жизнь так коротка, – как бы продолжил он свою фразу об искусстве. – Я сейчас уже пенсионер и несказанно рад, что не приходится трудиться в наше настоящее непрозрачное время… Коммерция меня никогда не интересовала… По-моему, сам по себе бизнес – не что иное, как завуалированное присвоение чужого труда.

Петр Иванович не нашел, что ответить, и, не решаясь вступать в экономическую полемику, задал свой вопрос:

– А вы в какой области трудились, Михаил Александрович?

– Я всю жизнь занимался наукой. Астрофизикой… Она чем-то похожа на поиск художника.

– Скорее, искателя звездных миров… После ваших слов мне становится понятна романтика этого поиска.

– Вы верно говорите… Но во всем нужно искать нейтральную составляющую.

– Почему нейтральную?

– В микромире существует особая физическая частица – антинейтрино. Именно она очень нейтральна, в отличие от заряженных частиц… Мне кажется, именно она является носительницей информации, – убежденно и не глядя на слушателя, говорил Михаил Александрович, возможно, не раз обдуманные мысли.

– Почему антинейтрино? – удивился уже сформировавшийся оппонент.

– Дело в том, что эта частица не материальна, из некого другого мира отрицания, антимира. Она рождает наши мысли, пронизывает и структурирует все живое. Мысли ежесекундно и ежечасно побуждают к активности, заставляют рождаться и развиваться миллионы живых существ… Иногда мне кажется, что вселенная питается разумом живых существ, и в том числе и моим…

Петр Иванович смотрел на завороженного собеседника и сам немного ударился в воображение.

«А ведь это очень увлекает… Какие у него светлые и яркие глаза… »– подумал он.

– Весь феномен жизни, Петр Иванович, обязан космическому антимиру вселенной…

«Почему я сам даже не задумывался об этом?» – пронзило слушателя.

– Каждой клетке головного мозга соответствует определенная зона вселенной, – продолжал гений воображения.– И звезды, галактики несут нам все эти импульсы…