Чародей. Часть первая

Яков прекрасно помнил первый разговор с молодым царем. Сидели тогда большой компанией. Как всегда рядом с Петром словоохотливый Лефорт немного ломаным языком рассказывал, смешил и ободрял. Напротив Александр Меншиков, словно телохранитель, завистливо и внимательно сверлил последнего взглядом и также одобряюще балагурил, вторя иностранцу. Высокий с узкими плечами Петр заметно выделялся своей необычной фигурой среди молодого окружения, но был необыкновенно органичен и свободен в общении.

Яков не раз замечал, что прекрасно знающий характер и наклонности Петра красавец и первый гуляка, швейцарец по происхождению, Лефорт между своим нескончаемым словоблудьем частенько вставлял разумные и дельные мысли. И сейчас он ласково добавил:

– Твою артиллерию, Петруша, необходимо постоянно совершенствовать… Хочешь, я закажу… в Голландии еще пару самых надежных мортир?

Петр одобрительно с умилением смотрел на первого друга и помощника из Немецкой слободы. Франц Лефорт был старше остальных и первым из иностранцев «учителем жизни» и открывателем прелестей заграничной жизни. С приятным красивым лицом, напудренный и надушенный, он всегда привлекал внимание окружающих и моментально понимал царя. Услышав от него шутку или яркое выражение, он поднимал руки, хлопал в ладоши, заливался веселым смехом:

– Вот прекрасная шутка, веселее шутки не приходилось слышать… Ляксандр! – говорил он, смеясь и теребя бархатный в светлых тонах и кружевах кафтан. – Не заслоняй собой красивый профиль хозяина Плешбурга.

– Побойся Бога, дорогой Франц, он для меня герой навеки…

Сидя рядом с братом Романом, Яков вдруг услышал обращение Петра на свой счет:

– Как величать твоего младшего брата? – кивнул он Роману.

– Якушка, – опередил его Лефорт. Царь одобрительно кивнул. Находчивый ответ уменьшительно-ласкательного имени придавал определенный шарм доверия молодого монарха.

И он, младший Брюс, на слова Лефорта также одобрительно молчал, и эта внутренняя тишина, не по его воле, оказалась мудро-загадочной. Петр всегда был слишком эмоциональный человек и всего себя бурно выражал голосом и трепетным лицом. Яков сразу понял, что царь вдруг почувствовал глубину его души, что он далеко не простой и значительно глубже активных друзей – сподвижников, хотя не каждый мог тогда оценить сущность покладистого юноши. В тот момент Яков ощутил, что Петр от природы находчив, радуется всему новому, остроумен, и жизнь заставляла его быть очень прозорливым. Яков сразу обрадовался устремленной к познанию родственной душе.

– Вы не думайте, государь, в храбрости я не уступлю им, – он кивнул на Меншикова и брата.

– Я и не сомневаюсь, – улыбнулся растроганный Петр.

Шумная компания, одобрительно потакая царю, продолжала веселье. Петр на секунду отвлекся, но потом обратился к нему:

– А как тебе служится, Якушка?

По знаку зодиака сам Петр был Близнец и очень доверчиво относился к друзьям и вообще к дружбе, которую считал неотъемлемой для жизни. А окружение в потешных войсках, словно благодатная почка, само рождало открытость и доверие, целеустремленность и мысли о славном будущем, о необходимости изменить окружающий мир. Никто не мешал взаимообогащению каждого из-за здоровой дружбы и ощущению задора молодости.

Ответ Якова был этому подтверждение:

– Все замечательно… я будто в приключенческой сказке… Мы рвемся вперед в мечтах… в радостную неизвестность, государь!.. Иногда охватывает безмерное счастье, что сделал что-то правильное… истинное, будто сверху продиктованное…

– Ты угадываешь… и мои настроения, – задумался Петр.

– А что Сашка, правда, говорят, что он родился здесь и истинно русский?

– Сущая, правда, Мин Херц!

– Вот, Франц, – повернул голову Петр к Лефорту, – а, ты говоришь… русская земля не рождает людей, которые умеют мечтать…

– Ничего я такого не говорю про русских… А уж, если по правда, перед вами потомок… королей – Джекоб Даниел Брюс, – фатовато повышая голос, но все также картавя, выпалил Лефорт.

– Значит, говоришь… Данилович? – после паузы опять улыбнулся юный царь.

– Непременно – Данилович, Мин Херц, – подхватил Меншиков, с удовольствием подчеркивая общее с ним отчество.

То, что русский царь переименовывал всех на русский лад, а иноземцы с благоговением соглашались, создавало непередаваемый шарм и беспрекословное доверие к будущему императору.

Для Петра была очень важна не только дружба, но и искреннее доверие к человеку. Понимая свою незримую власть над окружением, он прощал и принимал интерес каждого во имя общего дела. Таким необычным душевным отношением он навеки объединял близких ему людей.

Яков был всегда с ним искренен и какого-либо собственного интереса к царю никогда не держал, помимо добросовестного служения.

С ярким пытливым взглядом, спокойный и скромный среди шумной бесшабашной молодежи, Якушка явно привлекал своим внутренним настроем. Петр вскоре узнал, что он хорошо ведает историю, увлекается математикой, физикой и большой любитель книг.

Во многом царь сформировал себя и свой план реформ благодаря умному и доброму Якушке, который был действительно не простой и с глубоким чувством провидения. Яков знал историю Египта, истоки трансформации многобожия к Единому Богу. Он знал и учился по английским правилам, которые были очень глубокими и весомыми тогда, увлекался завораживающими и мистическими методами алхимии, которая формировала первые азы теософии и будущей науки. Все это способствовало взрослению и развитию собственных устремлений Петра Великого.

Молодой царь не случайно стал больше присматриваться и искренне доверять младшему Брюсу. Якушка говорил немного, больше слушал азартные военные реплики, хотя в храбрости и разгулах, действительно, царю и его друзьям не уступал.

Петр вообще не терпел выскочек и воспринимал своих друзей за искреннюю дружбу и товарищество без зависти одного перед другим. Потому как – каждый был ярок и неповторим по-своему.

Александр Меншиков, привлекающий царя храбростью и русской пытливостью, также со временем глубже подружился с Яковом, и пытался многое у него перенять.

Имя «Якушка» сразу стало близким не только окружению, но и ему самому. Через пару-тройку лет, по мере сближения с царем и раскрытия необычных способностей младшего Брюса, Петр и его сподвижники стали уважительно называть его по имени и отчеству – Яков Данилович.

Рождение русской армии

Став полновластным царем, Петр, не только не прекратил потешных занятий, но придал им еще больший размах: наряду с обычными экзерсисами стали устраиваться походы и маневры, длившиеся нередко неделями и даже месяцами. В этих походах участвовали и некоторые регулярные полки.

Якову были явно по душе шумные военные игры молодого царя, когда он мог сутками, забывая о еде и в ущерб сну, искать способы славных побед с захватом бутафорных, наспех сооруженных городков. Все это проходило весело и звонко, со стрельбой и боем барабанов. Потешные солдаты были набраны из царских конюхов, сокольничих егерей и прислуги. Самостийные офицеры состояли из юношей знатных фамилий и заслуженных военных. Всего у Петра было около трехсот таких воинов. С ним они ходили походами по деревням и монастырям вокруг Москвы, распугивая крестьян и особенно местных монахов. Когда в тихий полуденный зной из лесочка вдруг с бесовскими криками выкатывали пушки какие-то не похожие на русских люди в зеленых кафтанах и били по стенам деревянными ядрами, монахи просто замирали от страха, иногда узнавая лицо самого царя в пороховой копоти.

Сама служба в потешном войске была вовсе нелегка – ни дождь, ни зной, ни свет, ни заря – по прихоти молодого царя вдруг надо было выступать неизвестно куда и зачем, и как выяснялось потом, чтобы пугать, в основном, окрестных людей. Иной раз потешных будили среди ночи: Приказано обойти неприятеля. Переправляться вплавь через речку… Были случаи, когда служивые тонули или погибали, и это было в порядке вещей. При непослушании или отказе выполнить приказ – били батогами. К войску был приставлен воевода или генерал – Автоном Головин. Человек он был недалекий, но хорошо знал солдатскую муштру и быстро навел строгие порядки. При нем сам Петр нешуточно проходил военную науку в первом батальоне, названном Преображенским.

Через некоторое время к потешным на жалование позвали капитана Зоммера для освоения огнестрельного и гранатного боя. Из Пушкарского приказа доставили шестнадцать пушек, и стали учить стрелять чугунными ядрами и бомбами. Учитель был строг, поскольку эта наука требовала больше знаний и ответственности. Было уже не до потехи, и поначалу много побили в полях скота и перекалечили простого народу.

Несмотря на то, что продолжая службу в потешных, Яков оставался корнетом кавалерии, ему, также как и молодому царю Петру, очень нравилась и стала ближе артиллерия. Он понимал значимость ее реальных атак в бою и с восхищением одолевал все тонкости нового ремесла, а за проявленные знания и смекалку скоро возглавил отделение пушкарей.

Сразу обратив внимание на необходимость технических знаний в реализации этой военной профессии, молодой артиллерист или, как тогда называли – «бомбардир», сразу отметил у многих несогласованность в действиях и недостаток образовательной математической подготовки. Яков, не стесняясь, объяснял на примерах и открыто говорил об этом царю, который с удовольствием пополнял свои знания, полученные ранее от Тиммермана. Учиться военному делу стало модно и в скором времени необходимо.

В своей тетради по стрельбе Петр записал: «Градусы, которые внизу, когда стрелять – отведать перво… на сколько градусов мортир поставлен записать же; а потом стрелять, сколько далече бомба по опыту пала. Когда хочешь на уреченное место стрелять, тогда взяв дистанцию, потом взять циркулем на такие же градусы, которые при опыте на квадранте были, искать на таблице… и, взяв ту меру поставить на градусы, и сколько укажет, и на квадранте ставь».

Первая любовь

Якову запомнилась на всю жизнь та прекрасная весна 1690-го. Прохладный сочный воздух, напитанный свежим запахом едва распускающихся листьев и душистого первоцвета, часто перебивал едкий дым пороха в импровизированных потешных атаках на очередную крепость.

Под крики «Ура!» моложавое войско устремилось к прочным чертогам подмосковного монастыря в районе села Богородского. Попавшее в стену ядро пробило зияющую дыру и разбросало крупные осколки кирпича, куски скрепляющей глины и дерева на довольно большом участке.

Потешные из числа кавалерии шумно приветствовали попадание и призывали брать крепость сходу. В азарте победы они не заметили, как к ним вышли служители церкви и несколько верующих женщин. Подойдя ближе, служители церкви начали стыдить компанию за причиненные обители разрушения.

Возбужденные молодые воины поостыли не сразу, но строгий вид женщин немного остудил их неутихающий пыл. Они пытались оправдываться.

– Да мы наступаем на неприятельскую крепость, – успокойтесь мамаши… Если нужно, заплатим…

Среди возмущенных верующих выделялась одна очень красивая молодая девушка с небесно-голубыми глазами и особенно оскорбленным взглядом:

– Делать вам здесь нечего… Лучше идите и помолитесь! – говорила она, искренне переживая за случившееся, – Где ваш командир?.. Я ему сейчас все выскажу…

Яков вышел вперед и сразу был сражен необыкновенной красотой ангельского девичьего лица. Строгие назидательные глаза чем-то напоминали ему тревожный и страждущий взор Сикстинской мадонны. Молодой высокий юноша ощущал глубокое внутреннее раскаяние.