Принцесса крови

– Госпожа… – тихо проговорила она.

– Уходи, я никого не хочу видеть… Никого.

– Прибыл его высочество, ваш сын Карл…

Это имя заставило женщину немного ожить:

– Оденьте меня.

Если бы Валентина Висконти не боялась кары Господней, то приняла бы яд. Зная о похождениях Людовика, она принимала его таким, каким он был, и безоглядно любила. Когда-то их роман был одним из самых ярких романов в королевстве. Валентина Висконти числилась самой желанной невестой в Европе, ее приданое было огромным, красота – необыкновенной, а природный ум и богатство души считались выше всяких похвал. Правда, она была кузиной своего жениха, и для свадьбы им понадобилось разрешение папы римского.

При дворе Валентина сразу приобрела огромный вес – ей помогали врожденный интеллект, утонченность вкусов, способность вести беседу на нескольких европейских языках и умение играть на арфе. А главное… ее присутствие благотворно сказывалось на самочувствие короля. Это замечали все придворные. Да и безумный король, когда приходил в норму, не отпускал ее от себя! Он млел от одного ее голоса! Изабелла Баварская бесновалась. У нее не было талантов Валентины Висконти, она уступала ей в красоте. И потом, мать Валентины была французской принцессой, дочерью короля! Двор все более влюблялся в ненавистную итальянку…

В одно из продолжительных умственных затмений своего мужа, Изабелла Баварская, заручившись поддержкой бургундского лагеря, обвинила Валентину в колдовстве и черной магии.

– Она насылает порчу на моего мужа – вашего короля! – на Королевском Совете во всеуслышание заявила двадцатипятилетняя королева Изабелла Баварская. – Карл Шестой, милостью Господа король Франции, зависим от нее! Она пользуется его болезнью! Но это еще не все! Она пыталась отравить моего мальчика, дофина, яблоком, пропитанным ядом!

Дофину и впрямь тогда не здоровилось. Нанося удар по Валентине Висконти, бургундцы били по Людовику Орлеанскому, в то время не ладившему с ревнивой королевой. В перспективе они надеялись совсем избавиться от него…

Людовику ничего не оставалось, как пойти на компромисс. Он согласился отстранить свою жену от двора, а позже Валентине Висконти пришлось уехать и дальше – на Луару.

Изабелла Баварская торжествовала…

И если теперь, в 1407 году, что и объединяло двух женщин, двоюродных сестер, ровесниц, так это общая скорбь – о потерянном любовнике, друге и муже. Одна горевала в Париже, во дворце Барбетт, другая – в Шатонёф-сюр-Луар, на землях, принадлежащих Орлеанскому дому.

Карл Орлеанский вошел в покои матери потрясенным и сраженным страшной вестью. Это был удар ножом в спину, но не смертельный – с этим ножом ему предстояло жить дальше! Помнить об этом и мучиться болью – каждую минуту, во сне и наяву. Валентина держала на руках четырехгодовалого светловолосого мальчика. Он улыбался, не понимая, что к чему. Мальчиком был незаконнорожденный сын Людовика Орлеанского и Мариетты д, Ангьен, фрейлины королевы и лучшей танцовщицы, прозванной при дворе «красавицей с короткими волосами», которую не смог пропустить любвеобильный герцог. Два года назад Мариетта внезапно умерла, и Людовик привез сына доброй жене – Валентине Висконти. «Какой ангелочек! – воскликнула она. – Можно подумать, что его у меня украли. – Тогда она взглянула на мужа. – Я с радостью стану ему матерью!» Она взяла мальчика на воспитание и ничем не отличала его от своих детей. Кроху звали просто – Жан, Орлеанский Бастард[9 - Орлеанский Бастард – будущий легендарный сподвижник и близкий друг Жанны д’Арк, блестящий полководец, вошедший в историю Франции как «граф Дюнуа».].

Со слезами на глазах Карл бросился к матери и упал перед ней на колени.

– Какое горе, Карл, – только и смогла проговорить она.

– Матушка, Господи, матушка, – уткнувшись лицом в ее колени, повторял юный герцог.

Весть о том, что убийство Людовика Орлеанского подстроено его бургундским кузеном, уже стремительно распространялась по Франции.

– Мы поедем к королю и потребуем отмщения, – стараясь совладать с чувствами, понимая, что нужно быть сильной, гордо проговорила Валентина. – Карл Шестой услышит меня!

6

Добравшись до города Лилля, Жан Бургундский отдышался. Там же, в Лилле, он собрал всех своих вассалов. Они рукоплескали своему сюзерену. Что могло быть похвальнее, чем убить Людовика Орлеанского? Одним ударом отсечь голову грозному противнику!

И тогда Жан Бургундский задумался: а чего он, собственно, боится? Король – безумен, королева – уязвима. Он найдет на нее управу – слишком много водится за ней грехов! Есть еще Карл Орлеанский и Валентина Висконти. Но его дядюшка герцог Беррийский и весь двор будут на стороне сильного.

А он – сильная сторона!

Жан Бургундский вызвал к себе францисканского богослова Жана Пети, известного своими победоносными дискуссиями.

– Я хочу не только королевского прощения, – сказал он богослову, – но оправдания! – Аппетиты его к тому времени уже разгулялись не на шутку. – Франция должна поблагодарить меня за то, что я избавил ее от тирана, желавшего не только расправиться со своим братом, законным королем, но уничтожить его детей и сесть на его трон! – Жан Бургундский весело развел руками. – Ваша работа будет вознаграждена поистине с королевской щедростью! Главное, – мрачнея, добавил он, – вам должны поверить, мэтр Пети!

Францисканец поклонился.

В документе, который был сочинен в рекордно короткие сроки, Людовик Орлеанский обвинялся как «чернокнижник и колдун, который с помощью магии и по наущению дьявола навлек на короля, Карла Шестого Валуа, безумие, а также хотел отравить дофина и стать королем». Но это было еще не все! Жан Пети утверждал, что Людовик Орлеанский – тиран, желавший узурпировать власть, а убить тирана – не зло, а благо!

В те дни, когда сей славный документ распространялся по всей Франции, в Париж прибыли Валентина Висконти и Карл Орлеанский. Они предстали перед королем во дворце Сен-Поль.

Карл Шестой сидел на троне, волосы его спутались, замутненный взгляд терялся в пустоте залы. Король был подозрительно неподвижен; казалось, он боялся пошевелить и пальцем.

Валентина Висконти бросилась на колени перед своим царственным кузеном:

– Ваше величество! Ваш родной брат Людовик, единственный брат, – подло убит! Его труп был иссечен на куски и брошен на мостовой! И сделал это все – Жан Бургундский! Он сознался в своем преступлении! Мы, я – вдова убитого, и его сын – ваш племянник, просим королевского правосудия! Накажите преступника! Предайте его суду!

Карл Орлеанский, бледный и притихший, стоял в стороне. Он не мог отвести глаз от своего дяди. Тот походил на птицу, уснувшую в клетке. На птицу, которой ни до кого и ни до чего нет дела.

– Ваше величество! – рыдая, воскликнула Валентина Висконти, – государь! Будем ли мы услышаны?

Король по-прежнему смотрел над головой свой кузины – в пустоту. Неожиданно он шевельнул рукой и поднял ее; очень осторожно, точно боясь удариться о невидимую преграду, король поднес руку к лицу; медленно выставив указательный палец, он коснулся им бледных губ:

– Тсс! – тихо сказал король. – Я тонкий стеклянный сосуд, милая женщина. Разве вы не видите? Если вы будете так сильно плакать, я не выдержу и расколюсь на мелкие части. Осколков даже не соберете. А ведь я очень красивый сосуд, не так ли?

– Ваше величество, – в отчаянии пробормотала Валентина Висконти. – Ваше величество, Господи…

Но Карл Шестой настойчиво повторил:

– Тсс! Ступайте и не тревожьте меня. Ступайте…

Карл Орлеанский опустил глаза. Велико было отчаяние в его душе! Король был их надеждой, но до него не достучаться. Оставалась королева. Всего месяц назад она так радушно принимала его. Пусть королева, его теща и тетка в одном лице, ненавидит его мать, но она должна помочь ему! Юноша взглянул на безразличного ко всему дядю, на мать, склонившую голову перед безмолвным и безумным государем. Ведь Изабелла Баварская любила его отца! И он только что доставил по назначению их маленькую дочь – Жанну. Он бы погиб за нее, если было бы нужно!

В это же самое время послы Жана Бургундского вели переговоры с Королевским Советом о прощении герцога и признании его невиновным. Герцог Беррийский, возглавлявший совет, понимал, что ему рано или поздно придется принять условия племянника. Но было необходимо согласие королевы. Положение оказалось сложным! Именно сейчас голос Изабеллы Баварской мог стать решающим на чаше весов – остаться Жану Бесстрашному преступником в глазах французов или благодетелем королевства.

И именно сейчас во дворце Барбетт королева принимала гостя.

– Видите ли, ваше величество, – облаченный в доспехи, в плаще, подбитом мехом, говорил он, – у вас нет выбора. Людовика Орлеанского больше нет. Заступиться за вас некому. Вы – одна. Двор не любит вас. Он только и ждет, когда вы оступитесь. И стоит королю прийти в себя, как все ваши… романы станут известны ему в подробностях. Карл Шестой Валуа не простит вам. Вы стоите перед выбором: быть по-прежнему королевой и стать верным другом и союзником герцога Бургундского, или – оказаться над пропастью…

– А если я сейчас же прикажу схватить и казнить вас? – бледная от страха и гнева, процедила Изабелла Баварская.

– Вряд ли вы это сделаете, ваше величество. Я не буду лукавить. Герцог Бургундский расправился со своим врагом – Людовиком. И то же самое он сделает с вами. Герцог просил передать вам, что не остановится ни перед чем…

– Да как вы смеете?!

Смуглый рыцарь усмехнулся:

– Раз говорю, значит смею. – Левую часть его лица пересекал серповидный шрам – от уголка глаза до подбородка. Королева трепетала, когда встречалась взглядом со своим гостем – он был похож на хищного зверя. Его хотелось раздавить, но он был слишком силен. За ним стоял кривоногий коротышка Жан Бургундский и смеялся ей в лицо. – Герцог уже приближается к Парижу во главе целого войска. Королевский Совет вот-вот сдастся. Решайте. Сегодня его высочество предлагает дружбу – так воспользуйтесь ею. Завтра он предложит вам позор и опалу!

Жан Бургундский въехал в Париж триумфатором. Людовик Орлеанский был единодушно признан Королевским Советом и самой королевой колдуном, чернокнижником и тираном, от которого стоило избавить Францию.

Валентина Висконти и Карл Орлеанский, униженные и оскорбленные, вернулись в Блуа. Вместе с сыном герцогиня нашла некоего аббата Серизи, что написал речь, оправдывающую герцога Орлеанского, в пику обвинению Жана Пети, но эта речь большого действия не возымела. В память о муже Валентина Висконти заказала для себя новый герб – серебряный фонтан слез. Также она взяла девиз: «Ничто больше не имеет значения!»

Полностью опустошенная смертью мужа, Валентина Висконти умерла 4 декабря 1408 года в Блуа. Многочисленная семья была с герцогиней до последнего ее вздоха. «Она умерла от горя», – сказал ее исповедник. Смерть матери, последовавшая через год после смерти отца, ожесточила сердце Карла Орлеанского. Одной из оплакивающих Валентину была ее невестка Изабелла – дочь Изабеллы Баварской.