Демон Пейна и другие рассказы

– Вы же, помнится, любите ретро? Ну, так устройте музыкальный момент, чтобы отметить это прощание с прошлым.

– Прощание… с прошлым…– задумчиво повторила девушка за своим спутником и, стянув с замёрзшей руки варежку, стала тыкать непослушными пальцами в экран смартфона. Через секунду через его хрипловатый динамик полились слова старой песни…

Прощай!

От всех вокзалов поезда

Уходят в дальние края

Прощай!

Мы расстаемся навсегда

Под белым небом января.

– Вам нравится?! – дрожащим голосом спросила девушка, – я сделала вам… музыкальный момент. Теперь ваша очередь… Бог войны…

Сажин молча установил таймер тахионного индуктора и занёс палец над пультом.

– Ну, сделайте уже это, наконец! – крикнула девушка, и учёный нажал на кнопку.

Из-под ракеты вырвались языки пламени, она задрожала и со всё нарастающим гулом начала медленно подниматься.

Прощай!

Среди снегов среди зимы

Никто нам лето не вернёт.

Прощай!

Вернуть назад не можем мы

В июльских звёздах небосвод.

Наконец громадина, набравшая мощность и ставшая вдруг легче пушинки, стала быстро уходить вверх. Сажин напряжённо следил за ней взглядом, ожидая, когда в головной части сработает заветное устройство, их с Олесей детище....

Прощай!

Ничего не обещай.

И ничего не говори.

А чтоб понять мою печаль

В пустое небо посмотри.

Уже довольно высоко ракету охватило синеватое свечение. Она внезапно словно замерла на месте и стала буквально растворяться в воздухе, становясь прозрачной пока совсем не исчезла. Сейчас, если возможно применить слово «сейчас» к этому событию, она неслась над Атлантическим океаном, одновременно перемещаясь на 3 года назад.

Сажин закрыл крышку терминала и взглянул на Олесю. Она всё ещё смотрела вверх немигающими глазами, на которых выступили слёзы, а из её смартфона продолжал доноситься припев.

Ты помнишь, плыли в вышине

И вдруг погасли две звезды.

Но лишь теперь понятно мне,

Что это были я и ты.

* * *

Сажин заглушил мотор лодки, и теперь она лишь слегка двигалась по инерции, тихо покачиваясь на глади широкого, чуть вытянутого озера, раскинувшегося между холмов. Пока Пётр Петрович копался в ящике на корме, Олеся раскрыла белый зонтик от солнца и поудобнее, полулежа, устроилась на носу. Где она смогла раздобыть этот зонт, для учёного так и осталось загадкой, но, по всей видимости, ей помог врождённый аристократизм, безусловно, необходимый, чтобы в любой ситуации найти требующийся аксессуар.

Пётр Петрович, наконец, наладил снасти и с тихим плеском закинул пару удочек. Рыбы здесь должно было быть очень много, потому что иногда она буквально играла в неглубокой воде, поблёскивая на поверхности своими спинами, а на мелководье в лучах солнца сотнями шныряли мальки.

Олеся свесила свою тонкую руку в тёплую изумрудно-зелёную воду, а другую положила под голову, собираясь немного подремать. В последнее время её живот уже сильно округлился, а тошнота наконец-то прошла. Девушка уже почти закрыла глаза, но прежде чем окончательно заснуть, она увидела, как на противоположной стороне озера на фоне деревьев скользнула и села на воду пара белых лебедей.

Камерный клуб коллекционеров, или 8К

У вас есть девушка? Как бы вы ни ответили на этот вопрос, это неважно для моей истории, потому что она не о девушке, а о хобби. Кстати, у вас есть хобби? Если нет, то непременно заведите себе хобби. Поверьте, зачастую это важнее, чем завести кота. И даже важнее, чем завести девушку.[4 - Опубликован в журнале «Новый журнал» (США) (№299, 2020 г.)]

А знаете ли вы, что в отличие от котов, которым всё равно, девушки по отношению к хобби делятся на два типа. Первым интересно, чем занимаетесь вы. Они с интересом суют свой любопытный нос, заглядывая вам через плечо, задают вопросы. Иногда восхищаются, но часто оказываются совершенно разочарованы, на какую ерунду вы тратите своё время, и в лучшем случае молчат. Вторых больше волнуют свои занятия, и они будут посвящать им часы, дни, месяцы, а то и годы. Они будут или безумолку рассказывать вам о них, а могут молчать так, словно это нечто сокровенное, не предназначенное для постороннего глаза.

Катя относится к обоим типам. И это подчёркивает относительность и ущербность любых подобных классификаций. Впрочем, сама она так не думает. И если спросить её сейчас, какая она, то скорее всего она выдаст чёткий набор, по её мнению, строгих определений: высокая, стройная, умная, блондинка. И это будет правдой.

– Умная блондинка – это оксюморон,– выдаю я банальнейшую шутку, на которую она уже не обижается, но над которой я сам по-прежнему смеюсь.

– Ты сам смеёшься над своими шутками,– спокойно замечает Катя очевидный факт, вновь опуская глаза к своему монитору.

– Да,– соглашаюсь я лишь для того, чтобы продолжить спор,– но только потому, что они смешные.

– Нет,– отвечает Катя, хватая наживку.– Только потому, что они твои. Над моими смешными шутками ты не смеёшься.

– Хочешь сказать, что у тебя бывают смешные шутки?

– Сейчас ты скажешь, что «мои смешные шутки» – это тоже оксюморон. Может, это потому что ты, наконец, выучил слово «оксюморон»?

– Ой, не смеши меня!

– Вот видишь, значит, у меня бывают смешные шутки.

Ощущая свою быструю победу в этой лёгкой словесной пикировке, Катя слегка улыбается и продолжает работать.

Мы сидим напротив друг друга, хотя фактически занимаемся совершенно разной работой, но формально относимся к одному отделу. Интересно, какому умнику пришла в голову идея, что всех работающих исключительно на компьютере специалистов необходимо отнести в «IT». Архитекторы тоже много работают на компьютере, и тоже «рисуют картинки», но почему-то их не смешивают с дизайнерами. Зато программисты, пишущие свой код и аудирующие чужой, сливаются в едином цифровом экстазе. Блеск и нищета классификации. Впрочем, я рад, что год назад Катю посадили в мой кабинет. Здесь всегда тихо и спокойно. И из живых существ постоянно бывают лишь трое: я, Катя и разросшийся кактус, которому нравится тут меньше всех остальных, ведь он уже больше года никак не желает цвести.

Мы работаем вместе уже год, и почти 11 месяцев из этого года встречаемся, но тем не менее продолжаем жить отдельно. Она много говорит о себе, но, кажется, я всё равно почти не знаю. Начнём с того, что за всё время я ни разу не был у неё дома.