Юность дедов наших

На этот раз Санька не стал отвечать, хотя очень хотелось вставить ещё пару слов по поводу Васькиного командного гонора.

Наконец подоспел и Коля на Ветерке. Он сразу спешился и стал прохаживаться, держа своего коня за повод и кряхтя, как столетняя бабулька.

– Опять полчаса враскорячку ходить. На нём только пасти хорошо. Ляжешь и спи себе, круглый, как диван.

– Тебе ещё повезло, – поддержал разговор Сергей, – я вон опять копчик сбил на Маруське, худая, ребра считать можно. Эй, кунсткамера, – обратился он к кобыле, – ты вроде вместе со всеми пасёшься, а всё равно на забор похожа.

– Зато на ней седло хорошо держится, – хохотнул Василь, – можно не затягивать постромки.

Когда дыхание у коней восстановилось, Санька направил Янтаря к воде. Тот аккуратно зашёл по колено и наклонился, чтобы попить. Подплывающую ряску он разгонял воздухом из ноздрей и уводил от неё нос в сторону. Вдоволь напившись и удовлетворённо потрясая головой, он пошёл глубже. Вот уже по брюхо, дальше, дальше и поплыл. Санька был рядом, он, держась руками за гриву, тоже помогал, бултыхая ногами, но скорее выступал в роли балласта. Обогнув петлю, Янтарь вышел на отмель, где уже плескались остальные. Санька выдернул несколько пучков осоки, скрутил их в подобие мочалки и стал мыть спину своего коня, попутно выбирая из гривы и хвоста кусочки застывшей глины. Василь подошёл к нему.

– Раз уж ты на Янтаре сегодня, тебе и отгонять всех к табуну.

– Хорошо, – ответил Санька, – тогда разнуздывайте остальных, а я верхом провожу.

Пацаны сняли уздечки и отпустили лошадей. Почувствовав свободу, кони выскочили из воды и стали кувыркаться на траве, как это обычно делают собаки. Да, именно так они делают, когда ничего не держит. Даже спинами трутся о землю.

– Ну, куда? – расстроенно крикнул Сергей, – только искупали.

– Покажи еще раз, как ты запрыгиваешь, – попросил Коля Саньку.

Тот с самодовольным видом вывел Янтаря из воды и уже уверенно повторил трюк. К нему подошёл Василь и протянул собранные уздечки.

– Не задавайся, архаровец. На обратном пути соли захвати, мы пока раков в ведро накидаем.

Санька накинул на плечо сбрую, покрепче ухватился за гриву, наклонился вперёд и зычно крикнул, пришпорив своего скакуна голыми пятками.

– Аджа! – разнеслось эхом по пруду.

Янтарь с места дал в галоп. Остальные кони помчались за ним, подпрыгивая и брыкаясь, как молодые жеребята.

Ловить раков руками в норах – задача нетрудная, но требует определённой смелости. Мало того, что ощупывать берег в мутной воде не очень приятно, так ещё в водорослях, которые как раз расположены вдоль берега, обитает множество водяных насекомых: жуков-плавунцов, водяных ос, агрессивных личинок стрекозы и всякого клопья навалом. Раки тоже дружелюбностью не отличаются, так и норовят ущипнуть своими клешнями. Причём чем мельче рак, тем больнее щиплет, у него клешни острее.

Парни наловили ведро раков, набрали в роднике воды, повесили вариться над разведенным костром и расселись вокруг, протянув руки к огню.

– Вроде вода не очень холодная, а замёрз, – дрожал Василь.

Сергей, сидевший напротив, стучал зубами.

– Это потому, что долго в воде возились. Сначала коней купали, потом раков ловили. Примерно час и вышел. Как бы не заболеть.

– Как там раки? Я крапивы чистой нарву, – сказал вернувшийся Санька.

– Ну да, кто же ещё? – развёл руками Василь, – ты у нас по ней спец.

Вот на траве толстым слоем расстелили свежую «зелёную скатерть». Санька надел дежурные рукавицы и снял ведро с костра. Аккуратно сливая воду, ошпарил крапиву, слил остальную в сторону, придерживая раков веточкой, чтобы не вывалились, затем резко перевернул его на импровизированный стол.

– Погоди, не убирай, – сказал, потирая ладони, Василь, – пусть травяным душком возьмутся.

Подняли ведро. Ярко-оранжевые раки рассыпались горкой, и в воздух поднялся душистый пар. Есть захотелось как после годового поста, молодой, растущий организм требовал пищи. Сергей схватил горячего рака, стал подбрасывать его как картошку, пытаясь остудить. Глядя на это, Санька с Василём тоже взяли по одному раку правой рукой за усы, а левой за «пёрышки» хвоста и, синхронно встряхнув, улыбнулись друг другу.

– А я малого брательника своего учил в часовых играть, – сказал Коля, держа рака за красные усы.

– Как это?

– Он вяжется за мной постоянно, вот я его в караул и поставил, сарай охранять. Говорю ему, смотри, мол, пост никак покидать нельзя. Расстреляют, и всё тут, дело-то ответственное. А если до ветру там или попить, то кричи секретный пароль – «керогаз». Я тогда подойду и сменю тебя.

– И как, получилось?

– Получилось. Я про него уже и думать забыл. Мать в хату зашла и спрашивает: чего это у тебя малой дурниной орёт и никого к себе не подпускает? Я к нему, а он горланит: керогаз, керогаз по-большому.

Василь даже поперхнулся от смеха, представив эту картину.

– Ладно. Раки хороши, – сказал Санька, поднимаясь и отряхивая колени, – время к вечеру, завтра дел много, нам с Василём разнарядка на кузню с утра.

Утром Санька и Василь вошли в кузню, там Пашка, крепкий, коренастый парень семнадцати годов, работал средним молотом по раскалённому зубцу от бороны, оттягивая заострённый конец.

– Здорово, братан, – поприветствовал его Василь, – а дед Наум где? Ты один здесь?

Тот продолжал работу, не обращая внимания на вошедших, затем кинул готовый зуб в носилки к остальным таким же.

– Дед Наум на родину ушёл, – ответил он, подойдя к печи, взял из неё клещами очередную раскалённую заготовку и стал рассматривать.

Санька в лёгком недоумении приблизился к Василю.

– На какую родину? Он же цыган у вас, – спросил он шёпотом.

Василь не успел ответить.

– В степь. Отдыхает он так, – Пашка воткнул заготовку обратно в угли и обернулся к пришедшим, вытирая руки о тряпочку, – он, когда устаёт от всех, берёт курицу и жарит её за селом на костре. Потом возвращается спокойный и дружелюбный. Бабушка шутит: на родину съездил.

Санька засмеялся.

– Чего ржёшь? Пойдёмте во двор, фронт работы обрисую.

Парни вышли вслед за Пашкой, который подвел их к огромной куче металлолома.

– Вот это всё разобрать надо и ко мне. Выпрямлять, оттягивать, готовить, в общем, к работе.

Рядом, сначала тихонько, а затем всё громче по мере приближения, послышался скрип велосипеда. Дед Мирон, сельский почтальон, удручённо уставившись на дорогу и что-то бурча себе под нос, подъезжал к кузне. Левую ногу он потерял в боях Первой мировой, её заменял торчащий из штанины железный протез. К левой же педали велосипеда был привязан свинцовый груз. При помощи этого нехитрого приспособления дед Мирон довольно резво колесил даже по тропинкам.

– Бросайте работу, хлопцы, идите сюда.

Почтальон, подъехал к забору и спешился, подпрыгивая на одной ноге. Затем поставил велосипед и уселся на лавочку, отставляя в сторону «железную ногу».

– Война началась, – сказал он, оглядывая окрестности, прищурившись от солнца, – вот так.

Слова эти прозвучали из его уст как-то обыденно. Будто ничего не случилось. Вроде как дождь обещали.