Луковое горе

– Я отойду, очень нужно, – Егор всем видом демонстрировал, что терпеть уже не может.

– Давай дуй. Потом пойдём домой, там дорасскажу, – у Рима горели глаза, и взлохмаченные седые волосы топорщились во все стороны. Во время разговора он накручивал их на пальцы и отпускал, вскоре вся его голова была покрыта мелкими завитками.

Зал, где проходила «экскурсия», находился на втором этаже; Егор спустился вниз, нашёл директора и спросил:

– Вы серьёзно относитесь вот к этому… бреду?

– Вроде как да.

Женщина, опустив глаза, опасливо отвечала, косясь на лестницу – видно было, как она боится сказать что-то не то при Риме.

Как оказалось, его привёл Костя. Костя обедал здесь по старой памяти каждый день, ещё будучи студентом он часто захаживал в эти стены. В те годы его отец работал на заводе и знал директора Дома культуры – они были с одного села. Костя быстро проник в доверие к директору, став администратором коллектива народной песни, и через это дело начал доставать в далёкие 88-90 годы путёвки в Польшу, Чехию. Так Костя стал открывателем своего «шёлковый пути». Бизнесмены, тогда их называли челноками, платили товаром за комсомольские путёвки в забугорье, постоянно мотаясь для «культурного обмена» плоскогубцев и молотков на джинсы и куртки.

Нынешний директор Лера тогда была худруком всех коллективов Дворца спорта, отлично знала Костю по работе. Государственный человек Константин привёл Рима, сказав, что он крайне серьёзный и его слова никогда не расходятся с делом, но уже через пару дней несчастная женщина поняла, что что-то тут не так. И даже то, что Рим часто приходил с разными известными артистами и певцами, а пару раз привёл на огонёк неких важных, уважаемых в узких кругах людей, украшенных цепями, надетых поверх красных пиджаков, не переубеждало Лену.

Послышался шум: по лестнице спускался соскучившийся по общению Рим. Он светился изнутри, в руках у него был кусок картона со схемой пожарного выхода из здания.

– Смотри, что нашёл: схема этажа, всё чётко, в масштабе. На-ка, возьми, перерисуй в графике всё на компе. Мы потом планировать будем, что куда вставить, ну, в смысле, расставить, – при этих словах Егору в руки был впихнут грязный обрывок схемы эвакуации.

– Ну машины-то нет, таскать здоровый кусок по улице зимой… ветер сегодня, – Егор не знал, что ему делать, чтобы отвязаться от куска картона.

– Давай завтра. Я оставлю у Леры в кабинете, а ты завтра прямо с утра всё оцифруешь! Надо торопиться, переезжай, кстати, прямо сюда. Будешь в зале сидеть работать. Скоро всё закипит. Успевай выворачиваться.

Егору хотелось убежать, он жалел, что познакомился с Римом. Рим просто высасывал жизнь из Егора, ломал привычный порядок вещей, не давая кроме обещаний ничего взамен. В голове кружилась мысль: «Как бы скорее избавиться от этого геморроя».

Они попрощались с Лерой, вышли на улицу. Рим плотно схватил Егора за локоть и начал говорить прямо в ухо, пачкая его слюной, о перспективах и деньгах, выходе на Москву, как они опутают сетью тотализаторов всю Россию и СНГ. Так они шли, плотно сцепившись против сильного февральского ветра, удаляясь от тёплого Дворца культуры и остановки транспорта. Снег, летящий с сугробов, залеплял глаза и рот, но Риму всё было нипочём. Он тащил Егора в известном лишь ему одному направлении. Через 20 минут Рим резко отпустил Егора, тот чуть не упал, потеряв опору.

– Ну вот я и дома, – Рим мотнул головой в сторону сталинского дома середины 40 годов.

Егор знал этот дом – это был дом НКВД, так его называли. Тут в военные годы селили сотрудников ведомства. Видно, у Рима родители были непростые служащие. Рим махнул на прощание рукой и скрылся в подъезде.

Вся эта история казалась кошмаром. Егор хотел назад в ту позавчерашнюю жизнь. Было понятно, что это не тема, а плод больной фантазии. Набравшись наглости и отчаявшись, Егор решил зайти к Косте и всё решить. Решить прямо сегодня, нет, сейчас. Не замечая ветра, быстрым шагом Егор пошёл к Косте, идти было минут тридцать. В голове крутилось: «Как это я попал в такую историю. Что за ерунда, опять вступил в жирное».

Вот администрация, на входе вохровец.

– Стоять, куда идёте? Паспорт! Пропуск! Что у вас есть? – охранник в надежде, что ничего нет, приготовился выгнать убого одетого гражданина.

Егор вытащил паспорт, зарегистрировался, но его не пустили, лишь дали телефон отдела Кости. Пришлось звонить и ждать.

– Привет, давай выйдем на улицу, – Костя спешно оглядывался, как будто стеснялся Егора и боялся слежки.

Вышли на крыльцо. Раздуло, закатное солнце освещало всё багряным светом. Скоро конец рабочего дня. В администрацию начали стягиваться служащие, разбредавшиеся на день по заданию начальства и собственным делам. Костя постоянно со всеми здоровался, разговор не шёл.

– Давай в мою машину, – Костя показал на стоявшую недалеко иномарку.

Завели машину, стало тепло.

– У тебя десять минут, потом у нас вечернее подведение итогов, – определил скорость и объём рассказа Костя.

Егор рассказал всё, что думает, рассказал всё, что слышал, и категорически отказался участвовать в этой, по его мнению, афере. Костя сидел и молчал.

– Ладно, я пошёл, будут деньги – заходите, – Егор начал открывать дверь машины.

– Подожди. Я так и знал, что это бред, – Костя погрустнел и продолжил, грустно устремив взгляд в даль. –Мне и Лера две недели то же самое говорит: «Убери его от нас, достал всех». Даже психиатра знакомого они на переговоры приглашали. Так он после сказал, что он их пациент. А через неделю, прикинь, позвонил и уточнил, что Рим учился в университете, специальность прикладная математика. Так на четвертом курсе у него был срыв, он год лежал у них. Он в архиве нашёл. Но предупредил, чтобы мы никому не болтали, но диагноз даже нам не скажет. Еще сказал, что периодически Рим ездит в соседний город на 2-3 месяца, видно, сейчас там проходит лечение. Самое интересное, что он там и прописан, и, видно, состоит на учёте. Мы всё равно решили раскрутить тему, так как у него реальные крутые знакомые есть. Живёт он непонятно на что, ведь не работает и не пенс.

– Это, наверное, бывшие знакомые его родителей, – робко предположил Егор.

– Да, может быть, у него дед – генерал НКВД, отец начальник был на железной дороге, мать финансами в области управляла. Я и думал, что эти связи помогут раскрутить любую тему, – грустно рассуждал Костя. – Слушай, я тут тебя напряг, смотри, у нас машина на отделе есть, водитель молодой, мне его обкатать надо. Возьми на три дня, поезди по своим делам, пусть попривыкнет, – Костя посмотрел на Егора.

– На весь день?

– Нет, с 10 утра до 16 часов. Заправка и прочее наше.

– Хорошо, спасибо, – Егор не ожидал такого поворота и лихорадочно думал, как бы плотно загрузить свалившуюся на него халявную машину.

– Да вон она, – Костя показал на новый микроавтобус, стоящий на служебной стоянке. – Короче, в 10 часов мне на городской звонишь и говоришь, куда ему подъехать. В 16 часов он должен быть тут. Это моя компенсация тебе за беспокойство.

Егор был рад, что хоть что-то получилось от этой странной встречи. Попрощались с Костей, можно сегодня пойти раньше домой, в офис ехать было бесполезно. Егор грустно побрёл на остановку, вяло пиная перед собой кусок льда, весь в думах, что ему делать дальше.

Ризограф

Дни вошли в свою привычную колею. Пока была халявная машина от администрации, было вообще прекрасно. Маша с Сенькой разъезжали по городу на микроавтобусе, Егор теперь быстро развозил печатную продукцию по клиентам, но вскоре счастье закончилась. Работы становилось всё меньше и меньше, рекламные агенты начинали выказывать своё недовольство.

Несмотря на еженедельную подачу объявлений в газеты и на остановочные стенды новые агенты не приходили так часто, как раньше. Рынок труда менялся: с одной стороны, работы становилось всё меньше, с другой – работать без твёрдого оклада на процентах никто уже не хотел. В довесок ко всему возникла проблема с офсетными пластинами для печати. Цены на офсетную печать резко взлетели, теперь печать заказов учебных брошюр для института стала проблемой.

Это был заказ Маши, она взяла его в своём родном пединституте, всё было хорошо: хорошая цена, низкая срочность обещания ежемесячных заказов в будущем. Но в течение трёх дней дешёвые пластины испарились, тут же сделав заказ убыточным. Уже 12 февраля, а свёрстанная брошюра так и существует лишь в виде файла на съёмном винчестере. Срок подошёл, печатать негде, вернуть деньги – навсегда порвать отношения с кормящим клиентом. Деньги с полученного аванса давно разошлись на выплату зарплат и текущих издержек. Егор несколько дней отчаянно пытался занять денег для выпуска заказа в надежде впоследствии получать постоянные заказы с хорошей маржой.

Утром Сенька и Маша как сговорились: пришли за авансом в счёт будущих заказов. Понятно, что им нужны деньги, но заказов нет, и будущее рисовалось отнюдь не радужным.

– Как я могу давать вам деньги в счёт того, что может не произойти? – возмущался Егор, бегая взад и вперёд по маленькому офису, судорожно сцепив руки за спиной. Кто-то железной рукой сдавил его желудок, и холодок безысходности шевелил волосы на голове и ниже.

– Ну так во всех фирмах давно всё на твёрдых окладах! Мы что, рыжие? – вскрикнул Сенька, выпучил глаза и начал активно обсасывать усы.

– Я тоже не могу так работать, уж лучше полы мыть. Одни предлагают торговать электрикой на полставки, – спокойно ответила Маша.

Маша, всегда преданная и спокойная, вдруг решила увольняться, это был нокаутирующий удар по бизнесу ЧП «Колос».

Их предложение было, по сути, ультиматумом. Переход на твёрдые оклады, выплата процентов в виде премий за большой объём заказов – такая система подрывала предприятие Егора на корню, вся идея расчёта зарплаты которого строилась на тезисе «нет денег – нет выплат». «А теперь прямо как в богадельне, – думал Егор. – Заказа нет, денег нет, а зарплата есть, и она постоянна. И где брать? Кредиты? Под несуществующие заказы? Такое возможно и существует на фондовом рынке, но лишь для крупных, якобы прибыльных компаний».

Конечно, и в то время действовала установленная государством минимальная зарплата, она, как и сегодняшняя, была крайне низка. И даже эти крохи платить было не с чего. Аналогично МРОТу[3 - МРОТ – минимальный размер оплаты труда.] когда-то партия и правительство объявила, что, дескать, наконец построен развитой социализм, но никто не мог его отличить от неразвитого. Так и МРОТ объявить-то можно, но не всегда возможно выплатить. Государство и народ являли собой диалектический принцип – единство и борьба противоположностей. Этот принцип действовал как между работниками и руководством, так и между исполнителем и заказчиком.

Егор хитрил, беря агентов по договору на неполный день, это подразумевало, что у Маши и Сеньки есть основная работа, но в реальности всё было не совсем так. Маша вскоре нашла подработку, и если её вопрос по стабильному окладу не будет решен до марта, она уйдет работать на полную ставку менеджера. Егор понимал, что её уже не удержать, но всё равно продолжал неравную борьбу за сотрудников с крупными работодателями. Где-то внутри себя он точно знал, что конкуренцию с новым работодателем Маши в лице торгового дома «Электрснаб» ему не выдержать, но сдаться без борьбы было не по понятиям. Последнее время как-то незаметно рынок рекламных продуктов и полиграфических услуг сжался до безобразия. На плаву оставались лишь крупные игроки со своим оборудованием и фирмы, созданные при крупных предприятиях, обслуживающих своих же спонсоров.

Ежедневные препирательства с сотрудниками о деньгах стали привычными, как чашка утреннего кофе. Даже Сенька, хоть и был странен, оказалось, уже с месяц подыскивает себе место новой работы. Всё разваливалось, так и не развившись. Егор Олегович пообещал через месяц перевести агентов на окладно-премиальную систему оплаты труда и торжественно закрепил своё решение на фирменном бланке ЧП «Колос», вывесив его на всеобщее обозрение на входную дверь.

Тоскливо и нудно прошла очередная оперативка на тему «Хотим денег». После традиционных утренних вымогательств денег Сеньки и мрачного молчания Марии было не до работы. Егор вышел на улицу купить толстенный талмуд «Жёлтые страницы»…

В девяностых, во время чахлого Интернета, даже жалкое письмо с одной фотографией скачивалось несколько часов. Все коммерсы как один покупали «Жёлтые станицы», «Цену» и прочие журналы-прайсы. Купив гору бумажных девайсов, они плотно садились за факс, обзванивали необходимые фирмы, указанные в журналах, и вызнавали у них информацию о текущих ценах и ассортименте товаров. Казалось, зачем еженедельно покупать журналы, где кроме наименования фирмы да её прайса ничего нет? Дело в том, что в те времена по нескольку раз в неделю менялась не только цена, но и ассортимент кардинально менялся, да и сами фирмы жили зачастую очень недолго. Приметой того времени было существование трёх видов прайса: за безналичные деньги, за наличку и по зачёту. Цены в них различались в разы, но в журнале печатали только одну без указания, по какому именно прайсу.