Семейство Холмских. Часть шестая

Кр?постная труппа Сундукова уже давно разстроилась. Доморощенные его Милоны, Честоны, Валеры, Эрасты и Эндимiоны, н?которые въ 1812-мъ году поступили въ ополченiе, другiе посл? того, за пьянство и буйство, согнаны были съ театра и опред?лены въ низкiя должности. Прелестная, но уже поустар?вшая примадонна его, за дурное поведенiе, отдана была за крестьянина замужъ; словомъ: вс? его Дiаны, Флоры, Нимфы, Дрiады растратились, и н?которыя со славою исправляли должности скотницъ и стряпухъ для застольныхъ людей. Но Сундуковъ выписалъ для торжественнаго дня труппу актеровъ изъ губернскаго города. Первая пьеса, представленная ими, была старинная, впрочемъ хорошая комедiя: Точь въ точь. Въ ней весьма кстати были на сцен? пьяница и взяточникъ воевода, грабитель подьячiй, глупая и злая госпожа, то есть, представлена была въ лицахъ исторiя многихъ изъ гостей; но, разум?ется, это-го никто на свой счетъ не бралъ, и вс? см?ялись отъ чистаго сердца. Спектакль окончился комедiею Князя А. Д. Шаховскаго: Ссора, или два сос?да. Тутъ также было многое не въ бровь, а прямо въ глазъ. Въ антръ-актахъ подавали гостямъ чай, и вельможа, по уб?жденiю хозяйки, опять курилъ трубку,

Въ 10-ть часовъ спектакль кончился, и гости, возвращаясь черезъ садъ въ домъ, обозр?ли иллюминацiи. Передъ окнами гор?лъ большой щитъ, съ вензелемъ Его Высокопревосх., и съ надписью кругомъ: Отъ признательнаго сердца хозяина высокопочтенному пос?тителю. Зала и вс? комнаты были ярко осв?щены, и тотчасъ открылся балъ. Вельможа прошелъ н?сколько разъ въ, Польскомъ, съ хозяйкою и съ дочерьми ея, опять отказался отъ картъ, и с?лъ въ залъ, въ приготовленныя для него особыя кресла.

Пронскiй, при выходъ изъ театра, увид?лъ наконецъ своего слугу, и послалъ его отыскать и привесть тотчасъ коляску, а самъ пока отправился въ залу, смотр?ть на провинцiяльные танцы. Хозяинъ, за недосугами, не усп?лъ отрекомендовать его жен? и дочерямъ. Пронскiй не находилъ нужнымъ подходить къ нимъ, и не располагаясь уже никогда впередъ быть въ дом? Сундуковыхъ, очень радъ былъ, что сохранилъ инкогнито, и можетъ у?хать, не бывъ ник?мъ зам?ченъ. Въ ожиданiи коляски, стоялъ онъ въ зал?, въ толп? фрачниковъ; но Каролина Карловна, проходя въ Польскомъ близъ него, вскричала: «Ахъ! Ваше Превосходительство, и вы зд?сь? Я думала, вы не пожалуете сюда.» Слово: Ваше Превосходительство, поразило слухъ вельможи; онъ обратилъ лорнетъ свой въ ту сторону, и увид?въ Пронскаго въ толп?, тотчасъ всталъ и пошелъ къ нему. Вс? почтительно отступили передъ нимъ, и хозяинъ, зам?чая каждое движенiе вельможи, далъ знакъ музык? перестать, и самъ посп?шилъ за нимъ.

"Ахъ! Выше Превосходительство, Николай Дмитрiевичь! Какъ я радъ васъ вид?ть! Какимъ образомъ вы зд?сь?" сказалъ вельможа, бросясь ц?ловать Пронскаго. – Я прi?халъ, вм?ст? съ женою, къ брату ея…. – "Какъ: вы женились? Я не зналъ этого; позвольте мн? поздравить васъ," продолжалъ вельможа, и снова началъ ц?ловать его. – На крестинахъ сына, и у брата жены моей, им?лъ я удовольствiе познакомиться съ Тимо?еемъ Игнатьевичемъ, и приглашенъ имъ былъ на его праздникъ. – "Такъ вы зд?сь уже давно?" – Съ утра. – "И об?дали зд?сь?" сказалъ вельможа, посмотр?въ съ неудовольствiемъ на Сундукова. – Я им?лъ честь всепокорн?йше просить Его Превосходительство, Николая Дмитрiевича, занять за об?домъ м?сто подл? Вашего Высокопревосходительства; но Его Превосходительству самому не угодно было – отв?чалъ, въ большомъ смущенiи, Сундуковъ. – "Я не хот?лъ безпокоить васъ, притомъ-же думалъ тотчасъ посл? об?да у?хать; но почтенный нашъ хозяинъ угощаетъ по старинному Русскому обычаю: не любитъ, чтобы гости его скоро разъ?жались, и употребляетъ самыя благонадежныя средства къ тому: отсылаетъ куда-то далеко экипажи ихъ, такъ, что я до сего времени не могу дождаться своей коляски. Впрочемъ, я ни сколько не въ претензiи за это," прибавилъ Пронскiй, пожимая руку y Сундукова. "Я очень благодаренъ за угощенiе ваше, и прiятно провелъ время въ вашемъ обществ?."

"Но что-жъ мы стоимъ? Не угодно-ли Вашему превосходительству, сядемъ вм?ст? сказалъ вельможа, и взявъ Пронскаго подъ руку, повелъ къ своему м?сту. Вс? съ удивленiемъ смотр?ли на эту сцену. Хозяинъ былъ въ большомъ смущенiи, вид?въ неудовольствiе вельможи. "Отъ чего прекратились ваши танцы?" сказалъ ему вельможа, посмотр?въ на него, опять съ негодованiемъ. Сундуковъ еще больше см?шался, сд?лалъ знакъ музыкантамъ, чтобы они играли и самъ выталкивалъ изъ толпы танцоровъ, не смотря уже, кто былъ въ мундир?, или во фрак?. Между прочими, отъ страха, толстый Судья Кривосудовъ, Исправникъ и два Зас?дателя, пустились прыгать въ экосезъ, можетъ быть, иные еще въ первый разъ отъ роду.

Вельможа былъ внутренно взб?шенъ; онъ никакъ не воображалъ им?ть такого свид?теля вс?хъ прод?локъ своихъ, въ продолженiе этого дня. Пронскiй былъ изв?стенъ и принятъ въ лучшемъ кругу въ Петербург? и въ Москв?; онъ могъ разсказать, какимъ образомъ обходился онъ съ дворянами и чиновниками, и какъ еще притомъ курилъ трубку при дамахъ. Воспоминанiе о такихъ подвигахъ, и мысль, что они могутъ быть представлены въ весьма см?шномъ вид?, усиливали досаду его. Однакожъ онъ преодол?лъ себя; на лиц? его не зам?тно было никакой перем?ны, и онъ, сидя съ Пронскимъ вдвоемъ, самъ первый началъ см?яться надъ хозяиномъ и угощенiемъ его. "Каковъ молодецъ?" сказалъ вельможа. "Это М?щанинъ во Дворянствь, комедiя Мольерова въ лицахъ, и во всей сил? слова, потому, что онъ именно родился въ м?щанств?. Князь Шаховской много заимствовалъ отсюда, и в?рно съ него списалъ своего Транжирина. A каковы стишки, п?тые мн? въ честь сегодня н?сколько разъ, особенно-же въ Прологъ? Чудо! Я насилу могъ держаться отъ см?ха. Вамъ в?рно было весел?е, ч?мъ мн?. Вы могли, на свобод?, не бывъ ник?мъ зам?чены, нахохотаться досыта." – Да, признаюсь – отв?чалъ Пронскiй. – Прологъ, въ самомъ д?л?, чудо, и какъ кстати взято самое лучшее изъ стиховъ Державина: ау! ау! Какъ удачно, и къ м?сту, пом?щено было это въ Пролог?. – Они оба хохотали, отъ всего сердца, къ общему удивленiю гостей, которые отъ роду не видывали ни съ к?мъ такого фамилiярства Его Высокопр. – "Вообразите-же себ?, каково мн? было сохранять всю мою важность!" продолжалъ вельможа. "Я, ей Богу! нарочно за т?мъ сталъ курить трубку, чтобы какъ нибудь удержать свой см?хъ. Хотя и не совс?мъ в?жливо курить при дамахъ, но все, я думалъ, учтив?е, ч?мъ захохотать во все горло. Вотъ съ какими скотами долженъ я им?ть д?ло, и присутствовать на ихъ праздникахъ! Притомъ-же, я очень знаю, что почтенный нашъ хозяинъ большой мошенникъ, но мн? должно щадить его, и показывать мое хорошее расположенiе, зат?мъ, чтобы поощрить его усердiе къ учрежденiю полезныхъ и богоугодныхъ заведенiй, или называя вещи настоящимъ именемъ, я обязанъ поддержать желанiе его сохранить мою благосклонность, им?я въ виду воспользоваться этимъ, и побудить его къ пожертвованiямъ для общаго блага. Вы не видали, какую огромную и прекрасную больницу выстроилъ онъ въ своемъ у?здномъ город?? Теперь хочу я склонить его къ новымъ пожертвованiямъ, для учрежденiя Инвалиднаго дома. Вотъ настоящая ц?ль пос?щенiя моего, и необыкновеннаго терп?нiя, съ какимъ смотр?лъ и слушалъ вс? его глупости. Вы согласитесь, что это, по крайней м?рь, богоугодное д?ло съ моей стороны."

Въ продолженiе разговора вельможи съ Пронскимъ, Сундуковъ былъ въ отчаянiи, что им?лъ несчастiе обратить на себя гн?въ Его Высокопревосходительства. Онъ бранился, и говорилъ грубости гостямъ, которые попались ему, въ особенности-же ругалъ жену и дочерей, что онъ не ум?ли занять и угостить, какъ надобно, Пронскаго. Досталось и зятю его, Князю Буасекову: онъ назвалъ его ротоз?емъ, и жаловался, что никто не хот?лъ ему помочь, а одному растянуться везд? не возможно. Тщетно оправдывались обвиняемые, что онъ самъ виноватъ зач?мъ не познакомилъ ихъ съ Пронскимъ или хотя, по крайней м?р?, сказалъ-бы, что онъ y нихъ въ дом?, а то даже этого никто не зналъ. Сундуковъ ничего не слушалъ, и продолжалъ браниться, потому, что ему надобно-же было сорвать на комъ нибудь свое сердце. Но бол?е всего онъ былъ взб?шенъ на Пронскаго, зач?мъ не над?лъ онъ зв?зды своей и орденовъ. Сундуковъ называлъ его либераломъ, вольнодумцемъ, Вольтерiанцемъ, Карбонарiемъ, и ежели-бъ можно было, съ удовольствiемъ побилъ-бы его.

Между т?мъ была уже 12-го половина, а по церемонiялу, предварительно составленному, предназначенъ былъ въ 11-ть часовъ фейерверкъ, а въ 12-ть ужинъ. Все давно было готово, и конторщикъ Сундукова, главный всему распорядитель, подошелъ къ нему съ докладомъ, не пора ли зажигать фейерверкъ. Онъ прогналъ его отъ себя, въ сердцахъ, безъ отв?та, но посл? одумавшись остановилъ, и съ трепетомъ приблизился къ вельмож?.

"Извините, Ваше Высокопр.," сказалъ онъ тихимъ, подобострастнымъ голосомъ. "Я пришелъ доложить Вашему Высокопр., не прикажете-ли зажигать фейерверкъ?" – Все отъ васъ зависитъ, любезный и почтенный нашъ хозяинъ – сказалъ ласково вельможа, который самъ н?сколько развеселился, думая, что очень искусно, разсказами своими Пронскому, далъ благовидный оборотъ вс?мъ подвигамъ своимъ того дня. – Вы, я думаю, очень устали? – прибавилъ онъ. – Весь день на ногахъ; отдохните, присядьте съ нами. – "Помилуйте, Ваше Высокопревосходительство!" отв?чалъ Сундуковъ, ободренный ласковостiю и милостiю вельможи. "Радость и восхищенiе, что вижу y себя въ дом? столь высокопочтеннаго гостя, придаютъ мн? силы. Но, ежели Вашему Высокопр. угодно будетъ, мы просимъ васъ на балконъ. Удостойте сами зажечь голубка, который полетитъ по воздуху, и тогда начнется фейерверкъ." – Изволь, изволь, любезный хозяинъ! Только не сыро-ли теперь? Мн? нужды н?тъ, но можетъ быть, Николаю Дмитрiевичу угодно будетъ над?ть свою шинель – отв?чалъ вельможа. – "Эй, Г-нъ Исправникъ, спроси y челов?ка Его Превосходительства шинель." – Тотчасъ Исправникъ, два Зас?дателя, и самъ Сундуковъ, стремглавъ бросились въ лакейскую. Сундуковъ, въ торопяхъ, схватилъ y перваго, попавшагося ему челов?ка, вм?сто шинели, дамскiй салопъ; но, къ счастiю, самъ запутавшись въ немъ, упалъ со вс?хъ ногъ въ дверяхъ, и въ то время, покам?стъ онъ вставалъ, Исправникъ отыскалъ слугу Пронскаго и принесъ ему плащъ. Пронскiй благодарилъ. Между т?мъ Секретарь вельможи принесъ и его шинель и фуражку.

Вс? отправились на балконъ; но Его Высокопрев., съ т?хъ поръ, какъ увид?лъ Пронскаго, совс?мъ уже перем?нилъ свой тонъ и обращенiе: онъ отказался самъ зажечь голубка, говоря, что эта честь должна принадлежать дам?, и что онъ проситъ почтенную хозяйку взять на себя это д?ло.

Фейерверкъ былъ прекрасный, и стоилъ дорого; все выписано было изъ Москвы. На щит? опять гор?лъ, въ золотомъ и брильянтовомъ огн?, вензель вельможи, съ надписью кругомъ: Отцу и Начальнику…. губернiя въ знакъ благодарности. Пронскiй не дождался конца фейерверка, расц?ловался съ вельможею, пожелалъ ему спокойной ночи, и отправился въ свою коляску. Но, по выход? его съ балкона, вельможа напомнилъ хозяину, что онъ обязанъ проводить гостя. Сундуковъ со вс?хъ ногъ поб?жалъ за Пронскимъ, догналъ его на крыльц?; и уб?дительн?йше просилъ остаться ужинать. Пронскiй отговарился т?мъ, что онъ никогда не ужинаетъ, и что уже поздно, а ему довольно далеко ?хать. Сундуковъ низко кланялся, благодаря за пос?щенiе и помогалъ Пронскому с?сть въ коляску.

Глава II

"…C'est toi, qu'on nomme, toi, qu'on d?sire: "Ah! Viens ici. Quand on est p?re, epoux, ami, on est le plus heunreux de hommes.

    Demoutier.

"… Тебя зовутъ, тебя желаютъ – сп?ши…. Кто супругъ, отецъ, другъ, – хотъ самый счастлив?йшiй челов?къ.

    Демутье.

Часу во 2-мъ возвратился Пронскiй. Не въ дальнемъ разстоянiи отъ дома встр?тилъ онъ кучеровъ и лакеевъ своихъ, верхами и съ фонарями въ рукахъ. Ихъ выслала на встр?чу жена его, и очень кстати: ночь была претемная, и онъ подъ?зжалъ къ крутой гор?, съ большими водомоинами, такъ, что даже и днемъ опасно было тутъ ?хать. Пронскiй былъ очень благодаренъ за такое вниманiе. Онъ нашелъ жену свою, не только не спящею но и неразд?тою; по глазамъ ея зам?тно было, что она плакала. Выб?жавъ на встр?чу, съ радостiю бросилась она къ нему на шею. «Какъ! Ты еще не спишь, мой другъ?» сказалъ онъ. «Да, здорова-ли ты?» – Слава Богу! Мн? такъ что-то спать не хот?лось. – Тутъ вошли они въ комнату, и Пронскiй разсмотр?лъ лицо Софьи при св?чкахъ. «Браво! Да ты, голубушка, изволила плакать?» – Н?тъ! теб? такъ кажется – я не плакала – отв?чала Софья, съ веселою улыбкою, ц?луя своего мужа. «Какъ н?тъ? Очень зам?тно по глазамъ твоимъ, что ты плакала. Пожалуста скажи: какъ ты себя чувствуешь?» – Право, хорошо – я здорова. – «Да о чемъ-же ты плакала? Ты знаешь наше условiе: мы ничего скрывать другъ отъ друга не должны.» – Ну, что д?лать, милый другъ мой! Надобно признаться въ моей глупости: ты долго не ?халъ, и я безпокоилась о теб?. Богъ знаетъ, чего не придумала, и, признаюсь, плакала…. продолжала Софья, обнимая мужа своего. – Мужчины говорятъ, что слезы необходимая принадлежность женщинъ, а мн? кажется, просто, мы скор?е васъ способны плакать отъ того, что нервы y насъ слаб?е вашихъ. – «Помилуй, другъ мой!» сказалъ Пронскiй, ц?луя жену – «ты сд?лаешь то, что я никуда ?здить не буду.» – Ахъ! н?тъ, мой другъ! не говори мни этого! Я призналась въ моей глупости, и пов?рь, что впередъ этого не будетъ. Прости меня, и дай слово, что ты не сердишься, и будешь вы?зжать. За что-жь теб?, изъ слабости моей, лишать себя удовольствiя? Божусь, что ты никогда слезъ моихъ не увидишь, и теперь ничего-бы не зам?тилъ, ежели-бы не нашелъ меня такъ въ расплохъ. При томъ-же, право, гг. мужчины, вы напрасно сердитесь за наши слезы: он? насъ облегчаютъ; мн? гораздо было тяжеле пока я не заплакала, Богъ знаетъ, что шло въ голову: мн? казалось, что и лошади тебя разбили, и коляска твоя сломалась, что гд? нибудь мостъ провалился, и ты лежишь безъ чувствъ! Дай только волю воображенiю, самъ не знаешь, куда оно заведетъ. Признаваться надобно во всемъ. Я н?сколько разъ призывала твоего Петрушу, разспрашивала y него: смирны-ли твои лошади? кр?пка-ли коляска? Онъ меня успокоилъ на этотъ счетъ; но я посылала свою Аннушку разспрашивать y зд?шнихъ жителей: какова дорога, много-ли горъ и переправъ? Мн? сказали, что одна только гора, и мостъ хорошiй; но мн? представилось, что кучеръ напился пьянъ, въ темнот? не попалъ на мостъ, и взвалилъ коляску. Я вид?ла уже тебя окровавленнаго, съ переломленною ногою, и безъ памяти. Да, что таить! Надобно во всемъ покаяться – продолжала Софья, опять обнимая и ц?луя мужа – я хот?ла было сама б?жать къ теб? п?шкомъ на встр?чу; потомъ думала вел?ть запречь нашъ дормезъ, и отправиться къ теб?. Хороша-бы я была, и порядочно-бы тебя перепугала, если-бы въ такую темную ночь попалась теб? на встр?чу – тогда за д?ло-бы ты на меня разсердился! Словомъ: сама не знаю, чего я не придумала; но слезы облегчили меня, я отнеслась мысленно къ Богу, вв?рила и тебя и себя святому Его промыслу, и уже по разсудку вел?ла послать къ теб? на встр?чу людей нашихъ съ фонарями. – «И очень хорошо придумала; я благодарилъ тебя за вниманiе твое; они встр?тили меня весьма кстати, y предурной переправы подъ гору,» отв?чалъ Пронскiй. «Но, милый другъ мой, Соничка, я думалъ, что ты гораздо разсудительн?е: это, ни дать ни взять, настоящая маменька!» – Что д?лать, другъ мой! Я такая-жъ женщина, какъ и прочiя! Ты составляешь все мое счастiе на земл?…. будьте снисходительны, господа наши повелители – или, какъ говаривалъ одинъ старикъ Ротмистръ, стоявшiй съ эскадрономъ своимъ недалеко отъ нашей деревни, отцы и командиры! не требуйте отъ насъ такой-же силы душевной, такой-же твердости и разсудительности, какiя даны въ уд?лъ вамъ! Наше предназначенiе – любить васъ страстно, а всякая страсть есть малодушiе. будьте снисходительны къ слабости нашей, изъ уваженiя къ началу, отъ котораго она происходитъ. Однакожъ, не стану оправдываться. Богъ и женщинамъ далъ разсудокъ, а въ подкр?пленiе Религiю. Я кругомъ виновата. Прости мою женскую слабость, не сердись на меня! Даю теб? честное слово: впередъ этого не будетъ! – "А вы, наши матери и командирши, какъ говоритъ одинъ изв?стный въ нашей армiи Генералъ, достигнувшiй изъ солдатъ отличною храбростiю и необыкновеннымъ природнымъ умомъ своимъ до Генеральства – сд?лайте одолженiе, сколько можно р?же мучьте насъ малодушiемъ и пустыми слезами!" отв?чалъ, съ усм?шкою, Пронскiй. Впрочемъ, милый другъ мой, за кого ты меня принимаешь? Могу-ли я сердиться, видя такой опытъ любви и привязанности твоей? Но мн? это важный урокъ; впередъ я и самъ буду разсудительн?е, стану им?ть больше вниманiя, чтобы не тревожить тебя и не навлекать такого безпокойства долговременнымъ моимъ отсутствiемъ. A лучше всего, впередъ р?шительно никуда я безъ тебя ?здить не буду." – Ахъ, н?тъ! не говори этого – прервала его Софья, закрывая ему ротъ руками своими. – Это самый сильный упрекъ въ неразсудительности моей. И ты говоришь, что не сердишься на меня! Можно-ли быть въ безпрестанномъ принужденiи? Да, я измучусь отъ одной мысли, что ты для меня лишаешь себя удовольствiя. Н?тъ, сд?лай милость, другъ май, не говори мн? этого: ?зди везд? одинъ, куда теб? хочется! Я люблю тебя и уважаю, сл?довательно, им?ю всю полную къ теб? дов?ренность, и знаю, что ты никогда не захочешь сд?лать мн? неудовольствiя. Еще прошу тебя, прости меня, а я не буду впередъ такъ глупа! – «Другъ мой!», сказалъ Пронскiй, насилу удерживая слезы умиленiя своего. «Можно-ли, чтобы я, любя тебя такъ страстно, хот?лъ ч?мъ нибудь обезпокоить и огорчить тебя? Но, еще повторяю; ежели когда впередъ и по?ду я одинъ, то буду гораздо внимательн?е, чтобы не обезпокоить, тебя. Однакожъ, по милости этого скота, Сундукова, который услалъ, Богъ знаетъ куда, мою коляску, и такъ долго мучилъ насъ своимъ глупымъ праздникомъ, ты очень утомилась. Пора теб? ложиться спать!» Онъ пошелъ позвать ея горничную, и самъ возвратился, вм?ст? съ нею, въ спальню.

"Что, Аннушка: хороша была твоя барыня безъ меня?" сказалъ Пронскiй, съ улыбкою, – Да, батюшка! Ужъ тутъ и Богъ знаетъ чего не было! – отв?чала Аннушка. – И сама измучилась, и меня съ ногъ сбила: посылала безпрестанно смотр?ть, и прислушиваться, не ?дете-ли вы! A что было…. "Ну врешь, врешь!" прервала Софья, зажимая ей ротъ, со см?хомъ. "Вздоръ! Ничего не было. Вотъ еще какая ябедница появилась! Кто тебя проситъ болтать пустяки? Да я тебя разобью по щекамъ за это; ты знаешь, я шутить не люблю, когда разсержусь," прибавила Софья, помирая со см?ха, при одной мысли, что она будетъ бить по щекамъ свою Аннушку, которая была ей esp?ce d'amie. Она сама держала Софью въ большой субординацiи, и часто, бывъ въ дурномъ нрав?, гн?валась, и д?лала ей выговоры. – Да, пожалуй, извольте бить меня, какъ хотите – отв?чала, также со см?хомъ, Аннушка – а не льзя не разсказать барину, какъ вы безъ него проказничали. Н?тъ, Аннушка – говорили вы – ты не хочешь мн? объявить, а, в?рно, прислали сказать, что онъ лежитъ безъ чувствъ, и что его лошади разбили! Я зам?тила, когда онъ по?халъ, что л?вая пристяжная очень горячилась и прыгала; неправда-ли: в?дь она первая стала бить, а отъ нея и другiя взб?сились? Что-жъ ты отъ меня скрываешь? Пожалуста, скажи: в?дь это правда? – Н?тъ, сударыня – говорила я – да и что это вамъ въ голову входитъ? – Ахъ! вотъ кажется стукъ! Слава Богу! в?рно онъ ?детъ! Сб?гай, голубушка, не слыхать-ли чего? Когда я возвращалась съ отв?томъ, что ничего не слышно, опять начинались разспросы. В?рно, коляска сломалась? Онъ все это время такъ много ?здилъ въ ней, а в?дь никто не погляд?лъ! н?тъ, впередъ, иначе не отпущу его, пока сама все не осмотрю. Да, помилуйте сударыня, говорила я – передъ отъ?здомъ изъ Петровскаго я сама вид?ла, что баринъ все изволилъ осматривать; я въ ней ?хала сюда, и знаю, что она совс?мъ кр?пка. – Ну, такъ кучеръ напился пьянъ, на праздник? этого гадкаго Сундукова, и свалилъ его подъ мостъ! – Да, кучеръ въ ротъ ничего не бертъ – ув?ряла я. – Вотъ такъ-то вся ночь-ноченская прошла. Я в?дь вамъ напередъ говорила, что все доложу барину, когда онъ изволитъ прi?хать. – «Ахъ ты женщина, женщина!» – сказалъ Пронскiй, смотря Софь? въ глаза, съ н?жностiю. «Но милая, добрая женщина есть Ангелъ на земл?!» – прибавилъ онъ, выходя въ свою комнату, разд?ваться.

"Постой-же, Аннушка," сказала Софья, предавшись обыкновенной своей веселости, – давай, мы его славно обманемъ! Я сд?лаю, какъ будто-бы въ самомъ д?л? бью тебя по щекамъ, а ты кричи и плачь. – Вотъ будетъ ему сюрпризъ! – Ахъ, вы, проказница! Да, вспомните, что вы уже теперь барыня – да еще и Генеральша. – "Нужды н?тъ! Пожалуста, обманемъ его."– Хорошо, извольте – отв?чала Аннушка. Лишь только услышали они шаги Пронскаго, идущаго въ спальню, Софья начала давать мнимыя пощечины Аннушк?, то есть, бить себя по ладонямъ. "В?дь я теб? не шутя говорила, чтобы ты не см?ла болтать, а ты не послушалась – такъ вотъ-же теб?!" – Помилуйте, сударыня – кричала, со слезами, Аннушка – я изъ усердiя къ вамъ сказала. – «А! ты еще, бестiя, раскричалась!» И новыя оплеухи посл?довали. Аннушка продолжала плакать. Можно вообразить себ? положенiе Пронскаго! Онъ почиталъ Софью Ангеломъ, и вдругъ открывается, что она злая и лицем?рка! Бл?дный, съ ужасомъ, отворяетъ онъ двери, и – находитъ, что об? помираютъ со см?ху! «Ага! обманули молодца!» – вскричала Софья, бросясь ц?ловать его. – Воображаю себ?, каково было твое изумленiе, узнавъ за женою своею такiя доброд?тели. Вотъ такъ-то я стану бить всегда Аннушку, когда ты осм?лишься опаздывать прi?зжать домой." – Женщины! настоящiя вы д?ти! Какъ близки отъ печали къ радости, отъ слезъ къ см?ху! – «Да ужь теперь говори какiя хочешь сентенцiи, а мы съ Аннушкой славно обманули тебя!» Он? долго хохотали, что Софья отважилась бить по щекамъ Аннушку.

На другой день, посл? обида, Пронскiй и Софья отправились къ Рамирскимъ. Дорогою, Пронскiй разсказывалъ вс? проказы Сундукова. Софья см?ялась отъ всей души. "О люди! люди!" сказала Софья. "Изъ чего суетятся и хлопочутъ? мн? очень часто приходятъ въ голову стихи Дмитрiева, которые, какъ мн? кажется, заключаютъ въ себ? самое полное описанiе челов?ка:

"О Бардусъ! не глуши своимъ насъ лирнымъ звономъ;
"Молвь просто: челов?къ см?сь Бардуса съ Невтономъ!

Потомъ очень тяжело вздохнула она когда Пронскiй разсказалъ о прит?сненiяхъ, д?лаемыхъ Сундуковымъ крестьянамъ своимъ, которыхъ онъ раззорилъ и привелъ въ совершенную нищету. «Ты давича сказала: О люди, люди!» – прибавилъ Проискiй – «а теперь должно воскликнуть; О зв?ри, зв?ри, кровожадные зв?ри!»

Глава III

Oh mortels ignorans et indignes de votre destin?e! Le bonheur peut exister dans tous les tems, dans tous les lieux, dans vous, autour de tous, partout o? l'on aime v?ritablement.

    Chateаubriand.

О смертные, бесмысленные, недостойные предназначенiя вашего! Счастiе можетъ существовать всегда, везд?, въ васъ, вокругъ васъ, повсюду гд? любятъ истинно.

    Шатобрiанъ.

Они прi?хали къ Рамирскимъ на другой день посл? ужасн?йшей ссоры, происходившей между этими несчастными супругами, сл?дствiемъ которой было р?шительно нам?ренiе – разойдтиться на в?къ. Давно уже потеряли Рамирскiе взаимное уваженiе другъ къ другу; ежедневно возобновляемыя непрiятности ихъ между собою, произвели, прежде равнодушiе, потомъ отвращенiе, наконецъ, какъ имъ казалось, возродили непреодолимую ненависть ихъ. Поводомъ къ нам?ренiю ихъ развестись было сл?дующее:

Елисавета ?здила въ гости къ одной доброй прiятельницъ своей; безъ нея принесли къ Рамирскому письма съ почты, въ числ? которыхъ нашелъ онъ одно на имя жены своей. Пакетъ былъ изъ прекрасной, веленевой бумаги, съ бордюрами; на печати усмотр?лъ Князь б?гущую, опустя голову внизъ собачку, съ девизомъ: Je cherche le tempr perdu. Почеркъ на адрес? былъ ему неизв?стенъ; онъ полюбопытствовалъ узнать, отъ кого было письмо, осторожно распечаталъ, и – съ б?шенствомъ, усмотр?лъ подпись Жокондова, изъ Москвы! Письмо написано было по Французски, и заключало въ себ? любовное объясненiе, выписанное ц?лыми фразами изъ Французскихъ романовъ прошлаго стол?тiя. Впрочемъ, слова: робкая любовь, сердце, воспламененное красотою и любезностiю, невозможность бол?е противиться страсти, овлад?вшей вс?мъ бытiемъ, и что никогда лично не отважился бы сказать, что осм?ливается теперь писать, и прочiя, пошлыя любовныя фразы ясно доказывали, что Елисавета еще не им?ла никакой непозволительной связи съ этимъ обветшалымъ волокитою, и что онъ еще въ первый разъ дерзнулъ говорить ей прямо о любви своей.

Чувство досады и ревности совершенно овлад?ло душою Рамирскаго. По мн?нiю его, и этого уже было слишкомъ довольно, что къ жен? его осм?лился кто нибудь писать любовныя изъясненiя. При томъ-же, онъ почти совс?мъ отвыкъ отъ французскаго языка, и многаго не понялъ въ письм?. Въ б?шенств?, входили ему въ голову самыя сильныя и крайнiя средства: онъ думалъ послать къ жен? записку, чтобы она не осм?лилась бол?е возвращаться въ его домъ, и ?хала-бы, куда хочетъ. Потомъ, нам?ревался онъ тотчасъ по прi?зд? ея прогнать вонъ отъ себя, не говоря ни слова. Но одумавшись, внутренно сознавался, что гласная исторiя его съ женою можетъ обратиться ему самому въ предосужденiе; притомъ-же, хот?лось ему испытать, до какой степени можетъ простираться лиц?мерство и в?роломство ея; онъ желалъ еще знать, ч?мъ и какъ можетъ она оправдаться? Въ такихъ мысляхъ опять искусно запечаталъ Рамирскiй письмо, и по возвращенiи жены домой, хотя старался скрыть свое б?шенство, но не могъ, и съ глазами сверкающими отъ гн?ва подалъ самъ письмо, при вход? ея въ гостиную. Елисавета, не обращая вниманiя, и не смотря въ лицо мужа, подошла къ окну, и распечатала пакетъ. Въ глазахъ ея зам?тно было прежде удивленiе, когда она прочитала подпись, явная досада и презр?нiе при чтенiи письма; однакожъ, она не сказала мужу ни слова, положила письмо въ ридикюль, и пошла въ свою комнату переод?ться. Князь Рамирскiй, съ нетерп?нiемъ и б?шенствомъ, ходилъ большими шагами по комнатъ, въ ожиданiи ея возвращенiя.