Бедовый. Путешественник по Изнанке

Глава 1

В Выборг наконец-то пришло лето. То самое, настоящее, без яркосолнцезаменителей с хитрым ветром. Когда можно взять несколько литров разливного пива и, сдувая пенную шапку, цедить его, глядя на воды Финского залива.

Тем, кто не хочет злоупотреблять алкоголем, тоже есть чем заняться. Например, сесть в теньке на веранде перед тарелкой окрошки. Само собой на квасе, а не на кефире и прочей ереси. И медленно есть, щурясь при взгляде на жаркое светило.

Можно заняться и откровенным извращением – выбраться на ту же дачу, фазенду, огород (нужное подчеркнуть) и заняться ловлей витамина D путем его агрессивного захвата поясничным отделом, попутно выращивая овощи.

Вообще летних занятий на удивление много. И все они представляются по-своему привлекательными. Но не для меня.

Потому что мне недосуг было заниматься прокрастинацией, или даже столь полезным для организма отдыхом. Мало того что рубежные дела не требовали отлагательств, так их еще нельзя было назвать приятными.

С другой стороны, кто, если не я? Нет, не в том смысле, что у меня на звонке стоит «Расплескалась синева», а на машине наклейка с парашютом, окруженным двумя самолетами. Просто кроме меня Следопыту правда никто не поможет.

Поэтому я быстро нашел пластиковую литровую бутылку и перелил туда остатки волшебного белого вина от Василя. Да, выглядит довольно непрезентабельно, будто алкоголик решил догнаться тем, что осталось со вчера. С другой стороны, какое мне дело до мнения каких-то непонятных людей. Главное, это намного легче, чем таскать с собой огромную стеклянную бутыль. Что до дозировки… Мне казалось, что литра на мой вес должно хватить.

На всякий случай, я приготовил пару бутербродов, налил обычной воды и кинул в рюкзак незаменимые резиновые сапоги. Не так я представлял себе жизнь великого волшебника. Ладно, не великого, но хотя бы обычного, рядового. Которые летают на метлах, колдуют с помощью палочек, приручают демонов и волшебных существ. А я в итоге шастаю по лесам и болотам, встречаясь с теми, кто хочет меня сожрать.

Хотя, может, это и есть то, чем занимаются волшебники в России? Что называется, ожидание и реальность. Ладно, чего теперь страдать, надо делом заниматься.

Нечисть вдруг проявила невиданную инициативу в желании проводить меня к Васильичу. Гриша привычно забрался в портсигар, а юноша Митрий преобразился скорее не в подростка, а в молодого человека лет двадцати. Мотивацию последнего я понял – он хотел покрасоваться перед Марфой, ну, или просто ее повидать. А вот по поводу беса я ответить затруднился. Банальное любопытство? Может быть.

Я намеревался быстро поговорить и все так же быстро договориться с соседом, а затем уже отправиться к Вите. Чувствовал я себя прекрасно. Тот самый обещанный Ингой откат после зелья отложенного промысла не сработал. Я нейтрализовал его своим пятым рубцом. Да и вообще много думал: каким образом проявится моя новая способность? Будет ли работать сразу? И как именно?

Но это были еще не все вопросы, которые решила вынести судьба на повестку дня. Самым главным был: что за женщина завелась у Васильича?

Удивился не только я. Митя тоже встал как вкопанный, глядя на тонкое невысокое создание в легком ситцевом платье. Она вешала мокрое белье на веревку и что-то негромко пела себе под нос. Судя по всему, не старая. Фигура, по крайней мере, ничего. Вот Васильич! Седина в бороду, Гриша в ребро?

А когда женщина обернулась, словно почувствовав нас, я стал медленно офигевать. Почему медленно? Потому что не сразу срисовал свою знакомую, взгляд все скользил по фигуре. А уже после обратил внимание на длинный нос и стал присматриваться к лицу.

– Марфа? – выдохнул я.

– Матвей, – кивнула она.

Можно было сказать, что я привычный ко всему. Но вот к тому, что нечисть невозможно будет на глаз отличить от обычного человека… Это уже что-то из разряда фантастики. Ну, или фэнтези. Пусть даже городского, не суть.

Единственное, что выделяло кикимору, – это рост. Точнее, отсутствие такового. Сколько она – метр пятьдесят пять? Или около того.

– Проходите, гости, – распахнула нам калитку Марфа. – Я пока за Федором Васильевичем схожу.

Я как стоял с открытым ртом, так и сел возле калитки на скамью. А Митя пристроился рядом, правда, с чуть нахмуренным лицом. Бес, кстати, уже успел выбраться наружу и плотоядно улыбался, глядя вслед уходящей кикиморе.

– Ля какая, да, хозяин? Может, обратно ее попросим на пару деньков?

– Гриша, следи за языком, тут вообще-то Митя. А ему Марфа нравится.

Я поглядел на черта. И с тем творилось нечто странное. Он будто готов был вот-вот заплакать.

– Дяденька, она… она теперь такая обычная…

– А ты какую хотел? С тремя грудями или еще какими спецэффектами?

– Раньше мне Марфа больше нравилась, – признался Митя.

– «Прошла любовь, завяли помидоры, ботинки жмут, и нам не по пути…» – нараспев продекламировал бес. – Оно и правильно. Нечего к одной бабе привязываться. В таких случаях хватку теряешь.

– Я надеюсь, Гриша лишь об одном: что ты когда-нибудь влюбишься, – сказал я.

– Я же не дурак, зачем мне это? Телами дружить – еще куда ни шло. А вот все остальное – нафиг!

Не могу сказать, что новость меня расстроила. Хуже влюбленного черта – лишь черт, который страдает от неразделенной любви. Как там щас это называют? Крашиха. Жаль, что до нашего крохотного городка молодежный сленг доходит с жутким опозданием. Да и не приживается. Хотя жалко ли? Лично меня все устраивало.

Короче, хорошо, что все возвращается на круги своя. Теперь и дальше будем жить своим тесным кружком, большинство членов которого страдает единственной любовью – к алкоголю.

Мы едва успели договорить, как дверь открылась и наружу вышел Васильич. Он тоже преобразился – надел выглаженную рубашку в клетку, вместо шорт на нем красовались штаны. Разве что, по старинному русскому обычаю, сквозь лямки сандалий виднелись носки.

Мне сосед откровенно обрадовался. Поэтому рукопожатиями мы не ограничились. Васильич прижал меня к себе, как родного сына.

– Ты, стало быть, не один, с Митей. Ну, пойдемте, пойдемте. А у меня там как раз картошка в чугунке сварилась. Настоящая, из печи.

Я был не тем человеком, который от такого отказывается. Поэтому без лишних слов вошел внутрь. А там уже вовсю суетилась Марфа, накрывая на стол. Правда, с переменным успехом. При мне она уронила зеленый лук, тут же бросилась его мыть и сломала табурет, затем свалилась сама, споткнувшись о дрова. А на этапе доставки чугунка из печи Васильич ее опередил и мягко, но настойчиво отобрал ухват – эдакую металлическую рогатку, закрепленную на длинном черенке.

– Марфушка, давай я сам, все же тяжело.

– Спасибо, Федор Васильевич. Все-то ты меня балуешь, помогаешь.

– Да мне и не в тягость.

– Пойду я белье довешу. Если нужна буду, кликни.

И выскочила из дома. Причем так ловко, легко, словно это не она совсем недавно спускалась с лестницы, как паучиха в человеческом обличье. Я только сейчас понял: кикимора даже сутулиться перестала. Видимо, хотела стать выше.

А Васильич откровенно выдохнул, когда нечисть покинула его жилплощадь.

– Чего, так достала? – спросил я.

– Да нет, она молодец, старается. Только словно на роду написано быть невезучей. Что можно сломать – обязательно сломает.

– Кикимора… – кивнул я.

– Хотя труднее всего в первый день было. Сейчас уже поменьше бед с ней.

– Так запретил бы ей помогать.

– Женщине, которая искренне хочет помогать, запретить это делать?! – искренне удивился Васильич. – Вот запомни: нельзя, и все тут. Потому что в следующий раз, когда понадобится, она точно не захочет. Всякую инициативу нужно поощрять. И по возможности направлять в нужное русло. Хотя и есть определенные с ней неудобства.

– Определенные? – едва удержался я, чтобы не рассмеяться.

– Вот смотри, солнце в самую силу вошло. Мне бы загорать и радоваться, а куда там. Приходится в рубашке ходить. Все же женщина дома.

– Нечисть, – поправил я его.

– Женщина есть женщина. Какая бы ни была. Она видишь как изменилась. А всего-то умылась, ногти подстригла, космы расчесала. Я ей только одежду кое-какую нашел. И сразу расцвела, не ходит – бегает, а какие песни поет – заслушаешься.

– Федор Васильич, вы меня простите, конечно, а вы не с ней не того?

– Ох, Матвей, все-то вы, молодые, к одному сводите. Ты не поверишь, сколько всего интересного и занимательного есть кроме этого. Нет, оно, конечно, замечательно, когда ты любишь человека, и он тебя. Только одни неудобства с возрастом. То спину прострелит, то ногу сведет. Или, чего недоброго, вообще функциональная часть подкачает. С Марфой у нас другая история.

– Какая?

– Приятно, когда живая душа рядом находится. Поговорить всегда можно, посмеяться. Понять, что ты не один на этом свете. Ладно, что мы все говорим и говорим, давай есть, пока не остыло.

Сосед слил воду с чугунка и вернул главную драгоценность на стол. По дому разошелся запах молодой сваренной картошки. Почти сразу к ней добавились сковорода жаренного с луком мяса, квашеная капуста, огурчики, помидорчики, зеленый лук. Мне вообще казалось, что я не голоден. Но от вида разносолов сразу слюни потекли. И не только у меня. Обиженно завибрировал портсигар. Гриша взывал к моей совести.

– Федор Васильевич, я тут не только с Митей.

– А я чувствую, – кивнул сосед. – Не стесняйтесь, налетайте, всем хватит.

Я положил портсигар на свободный табурет, и бес не заставил себя ждать. Появился, жадно щупая взглядом голодного ребенка из Африки стол, и только потом посмотрел в сторону Васильича. На несколько секунд напрягся, так сильно, что я стал беспокоиться, не испортит ли он воздух. А затем бес вновь расслабился.

– Здрасьте, – кивнул он, протягивая руку. – Григорий.

– Федор Васильевич, – поручкался сосед с нечистью, с интересом разглядывая торчащие из-под копны рыжих волос рожки. – Не стесняйтесь, налетайте.

Мы и налетели. Ни моя нечисть, ни я особой скромностью не отличались. Поэтому минуты две вокруг царило дружное чавканье и хруст овощей. Только потом бес поднял голову от еды, пристально поглядев на соседа.

– Для аппетиту бы… Да и за знакомство.

– Уж извините, я теперь алкоголь не держу. Вот единственное, с чем мы во взглядах с Марфой не сошлись.

– Так у меня с собой, – заулыбался бес, доставая две бутылки водки.

– Только по одной, – сразу заявил Васильич. – Я уже не мальчик, да и дел сегодня еще много.

– Так и я много не пью, – спокойно соврал Гриша. – Чисто символически, на ход ноги. У нас на Руси так принято. Любое дело, знакомство или торговлю какую бражкой или самогоночкой сопровождать. Уж не взыщите, самогонки нет, только водка.

– Я не буду, – сразу обозначил я свою позицию, когда самая ловкая рука по разливу на всем Диком Западе Выборга добралась до моего стакана. – У меня как раз дела сегодня. Да и смешивать не хочу. Я по этому поводу сюда и пришел.

– Обожди, хозяин, – вмешался бес, – лошадей не гони. Давайте сначала за знакомство. Нет, мы и прежде, как бы сказать, ну, вы поняли… А теперь вроде как по-человечьи.

Видимо, скорейшее желание выпить у беса прямым образом влияло на красноречие.

Моя нечисть и иномирец чокнулись и опрокинули в себя обжигающую жидкость. Митя задышал, Гриша крякнул, а Васильич даже не поморщился. Великое дело – опыт!

Слова по «одной» явно пролетели мимо ушей беса. Как только я стал рассказывать причину своего прихода, он тут же налил еще. А затем настойчиво вмешался посреди разговора с неизменным: «После первой и второй перерывчик небольшой». Кто-то сомневался, что будет именно так и одной рюмкой здесь не ограничится. Лично я нет.

Но все же мне удалось рассказать все вкратце до «Между второй и третьей не пролетит и ветер». Этих присказок Гриша знал великое множество и мог сыпать ими как из рога изобилия вплоть до прихода цирроза печени. У него тоже был опыт. Но не успел.

Выслушав все, Васильич поднялся с места.

– И что, Матвей, ручаешься за того рубежника? Хороший он человек? Стоит ли артефакта?

– На все три вопроса ответ «да».

– Ну пошли тогда!

– Подождите, – возмутился бес. – Только ведь сели!

– Есть время чаи гонять, есть время водку кушать, а иногда полезно и дела делать, – назидательно ответил Васильич. – Не переживай, Григорий, не последний раз собираемся.

– Эх, с моим хозяином что ни день, то может быть последним, – с грустным вздохом опрокинул в себя стопку бес.

– Вон они какие у тебя, – едва улыбнулся Васильич.

– Это еще стараются понравится, скромничают – согласился я. – Всю свою подлинность не показывают.

– Вы можете посидеть здесь, – сказал сосед. – Мы быстро сходим и вернемся.

– Нет! – почти одновременно ответила нечисть.

С той лишь разницей, что Митя просто вскочил с табурета, а Гриша юркнул в портсигар. Оно и понятно, оставаться в доме, где кикимора была почти хозяйка и страсть как не любила выпивох, никому из них не хотелось.

Федор Васильевич перекинулся парой фраз со своей нечистью, большей частью посоветовав отдыхать и не утруждаться. Та в ответ покивала, заметив, что разве что посуду помоет. А сосед смиренно вздохнул. Свыкся со своим крестом. Надо ему будет в подарок тарелок купить и глубоких мисок. И, наверное, лучше железных.

– Боитесь, что посуду поколотит? – спросил я.

– Не боюсь. Подумаешь, посуда. Но что поколотит – факт. Ничего, и из нее человека сделаю. Руки – они от неловкости просто такое вытворяют.

Я не стал рассказывать ему свою биографию. Бывало, что я что-то умел лучше других, но все равно ронял, разбивал, ломал. В общем, использовал все нехорошие глаголы.

Зато, когда мы выбрались за пределы СНТК ближе к воде, сосед разделся по пояс и заулыбался. Как тот же Гриша, обнаруживший позабытый ящик водки там, где его быть не могло. Вот интересно, как это все работает. Я понимаю, что Васильич вроде солнечной батареи. Но ведь лучи нашей звезды для него представляются не хистом, а чем-то другим. Или нет?

Разморенный едой и выпивкой, Митя еле переставлял ноги. Да и бес сердито пыхтел из портсигара. Вот этого я вообще не понял. Ему-то что, лежи там и балдей. Нет, я понимал, что их время – ночь. И жару, кстати, и Митя, и Гриша не очень хорошо переносили. А по мне, так лучше, чем холодрыга. Надоело уже – то дождь, то ветер. В кои-то веки человеческий июль.

На этот раз валун от входа в пещеру Васильич отодвинул сам. Нечисть, по устоявшейся традиции, внутрь не пошла. Митя замер с портсигаром снаружи. Я же двигался прямо за соседом. Даже разок налетел на него, когда тот стал зажигать свечи.

– Уверен ты в том, что хочешь сделать? – спросил вновь Васильич. – Вопрос серьезный, лучше несколько раз подумать.

Теперь его голос глухо отзывался в пещере, приобретя какую-то дополнительную мрачность и таинственность.

– Уверен. Человека хочу спасти, – ответил я.

– Лихо – нечисть опасная, древняя, – все не унимался старик. – Из моего мира они перебрались. Здесь нечисти вольготно, нравится находиться. Много несчастий, много беды. И убить ее трудно. Не всякому рубежнику под силу.

– Про последнее я знаю, говорили уже. Только у меня совсем другой план. В честном поединке я с ней сходиться не собираюсь, не дурак.

– Да понял я уже все про твой план, хотя мне и кажется, что ты меняешь шило на мыло, – сказал Васильич.

– Я все продумал. И обещаю: если головняки какие будут, сразу вернусь и проконсультируюсь лично у вас, Федор Васильич.

– Ну, если так… Главное, чтобы поздно не было.

Васильич протянул мне артефакт. Только сразу не отдал. Посмотрел в глаза так глубоко, что даже где-то в районе копчика зачесалось. А я все понял. Бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Тут таким даже и не пахло.

Все наше доброе приятельство резко сошло на нет. Потому что одно – кушать вместе и водку пить, а совсем другое – дела делать. Многие этого не понимают, с родственниками бизнес открывают, друзьям огромные деньги без расписок одалживают, а потом страдают.

– Редкий артефакт, дорогой, – сказал иномирец. – Я же, получается, его без всякой платы тебе отдаю.

– И вы, Федор Васильевич, наверное, сейчас озвучите предложение, от которого невозможно отказаться.

– От всего можно отказаться. Но надо понимать, что и тем, что дорого, часто приходится жертвовать. Готов ты к этому ради своего рубежника? Так ли сильно хочешь спасти?

– Вы скажите, что именно сделать надо, а я отвечу. Если убить кого, то вряд ли…

– Не тот ты человек, чтобы тебя для смертоубийства нанимать. Однако есть у меня дело. Не срочное. Подгонять не буду. И твоего слова об исполнении мне будет достаточно. Я знаю, что если пообещаешь, то точно сделаешь.

Я промолчал, ожидая продолжения. И оно последовало.

– Разбередил ты в прошлый раз мою рану старую. Долго думал я, уснуть не мог. Потому можно сказать, что ты сам виноват.

– Федор Васильич, не томите…

– Хочу, чтобы ты заглянул кое-куда, когда отправишься в Изнанку.

– Вы хотите, чтобы я узнал, что стало с вашими женой и сыном?

Старик замолчал, глядя так пристально, что у меня даже глаза заболели. А потом медленно кивнул и вытащил из кармана небольшой, сложенный вчетверо лист.

Я подождал пару секунд, словно размышляя. А потом взял бумагу и развернул ее. Подробная карта, нарисованная от руки, с названием нескольких поселений и города. Сбоку была написана вся информация о родственниках Васильича, начиная от внешних данных, заканчивая местами, где они могли находиться.

А следом ко мне в руку лег знакомый артефакт. Вот теперь все было готово для спасения Вити.

Глава 2

Васильич долго мурыжил меня, давая вводные относительно места пребывания его близких. Как выяснилось, когда дело касалось серьезных вещей, старик был тем еще душнилой. Однако и я ответил тем же. Расспросил об Изнанке все, что только можно было. И что нельзя – тоже. Потому долго офигевал от услышанного, теперь понимая, что едва ли это место мне очень понравится.

А что делать, предупрежден – значит вооружен. Мне же теперь все равно туда придется отправиться. Правда, Васильич и не догадывался, что я собирался заняться изучением параллельных миров и без его наводки. Но так даже лучше. Это как в играх. Нужно набрать кучу побочных квестов, которые можно выполнить, проходя главную ветку.

Зато потом я с чистой совестью завел свою нечисть домой (хотя Григорий и требовал продолжения банкета) и отправился в Подворье.

Если честно, я по-прежнему не знал свое нынешнее положение. С одной стороны, я помог преступнику отдать хист и ослушался человека князя. Меня оправдывало только, что сразу Ткач не представился, и я вроде как не знал, кто передо мной. Подумаешь, какой-то кощей. Мало ли их тут ходит.

Бред, конечно. В том-то и дело, что мало. Но, снявши голову, по волосам не плачут. Посмотрим, куда заведут меня мой альтруизм и склонность помогать всем и вся. Даже врагу. Прошлому врагу. Как выяснилось, Врановой оказался не таким уж плохим типом, по сравнению с прочими рубежниками. У него хотя бы был смысл жить. Да и творил зло он ради благих целей. Тогда как остальные даже не задумывались о таких тонких сентенциях, как преданность и любовь.

Конечно, друзьями бы мы точно не стали. Не нравятся мне те, кто не ухаживает за собой. Я вон даже Митю заставил ногти стричь, хотя тот плакался, что это бесполезно. Ну да, растут они у чертей раза в три быстрее, чем у людей. Так что теперь, неопрятным ходить? Купил несколько пар маникюрных ножниц и торжественно вручил Мите.

Однако вместе с тем я искренне сочувствовал и сопереживал Врановому. Более того, считал, что он все сделал справедливо и великодушно, насколько это вообще возможно. Мало кто мог бы пожалеть своего врага. А он не стал убивать Ингу.

В общем, в нынешнем положении основную ставку я делал на то, что проникну в Подворье незаметно, найду Следопыта, и мы вместе отправимся лихо побеждать его Лихо. Каламбур, конечно, так себе, но мне понравился.

Но куда ж мне без моего коронного везения?

Поначалу все шло даже хорошо. Народу в Подворье было не сказать чтобы много. Все же день, нормальные рубежники заняты делами. Это только всякие балбесы шляются и мешают всем жить.

А вот стоило мне войти в общинный дом, как навстречу мне шагнул ни много ни мало сам воевода. И, судя по вытянутым в струнку разной степени помятости рубежникам, тут было нечто вроде собрания. Ну, или разбора полетов. Главное, что основной пилот уже залетел. Я то есть.

– Бедовый! – глаза воеводы налились чем-то неприятно красным. – Ты-то мне и нужен. Пойдем-ка со мной.

Я видел Следопыта за могучей спиной Илии, чувствовал крохи его хиста, но ничего не смог сделать. Мы направились к кружалу, хотя что-то мне подсказывало, что точно не праздновать. Ладно, лишь бы не поминать, с остальным разберемся.

По пути я думал даже не о том, что мне сейчас скажут. А сомневался, настоящий ли это воевода или опять китайская версия с маркетплейса. Поэтому не придумал ничего лучше, чем вытащить одну монету из мошны со Слова. И затем бросил воеводе ее чуть ли не под ноги.

– Илия Никитич, погодите, вы вроде уронили!

Илия заозирался, а потом поднял монету.

– Я точно не мог, – сказал он, хотя тут же убрал деньгу к себе на Слово, чем порушил мою теорию окончательно.

Оборотни не могли применять заклинания и касаться серебра. Это я уже узнал из собственной тетради. Правда, там про перевертышей ничего не было. Но они, как я понял, к оборотням тоже относились.

Метод, конечно, хороший, но уж очень затратный. Этак я все деньги просажу в поисках перевертыша. А судя по тому, что даже воевода серебрушку забрал, остальные рубежники точно хозяина искать не будут.

Теперь на повестке другой вопрос: можно ли доверять Илие? Не связан ли он с Шуйским? Ведь Врановой, как я понял, сначала действовал если не по указке воеводы, то с его молчаливого согласия. Когда дело дошло до вурдалака, тут уже у Илии терпение кончилось. Но если бы меня убили, так ли уж горевал бы воевода? Или, может, наоборот, обрадовался? Короче, не сказать, чтобы я сильно ему доверял.

Мы сели за дальний стол. Впрочем, ничего заказывать не стали. Воевода провел рукой по воздуху, и перед нами возник еле заметный, полупрозрачный полог. Посторонние звуки сразу отсеклись, словно мы находились в звукоизоляционной комнате.

– Рассказывай, – не сказал, почти приказал Илия. – Подробно.

Забавно, но еще час назад я опасался этого разговора. А теперь вдруг понял, что ничего он мне не сделает. Хотел бы – уже сделал. Значит, со мной будут пытаться договариваться. Интересно, о чем? С меня вроде и взять нечего. Хотя погоди-ка, я же теперь ведун. Пусть, наверное, самый молодой и непутевый, но все же.

– Мне эта школа сразу не понравилась. Но там вариантов особо не было. Другая находилась через два квартала, эта же – почти в соседнем дворе. Я не говорю про обшарпанные стены и крышу с битым шифером…

– Ты сейчас про что? – растерялся Илия.

– Про жизнь свою, как и просили, подробно. Или с садика начать?

– Ты мне тут паясничать вздумал?!

Илия не просто рассердился. Он вскочил на ноги, ударив кулаками по столу. И все, кто находился в кабаке и искоса смотрел на нас, вздрогнули. Нет, звука у них по-прежнему не было, а вот картинка, что называется, испугала.

Я почувствовал, как на плечи лег тяжелый груз. Придавил кощей хистом, ничего не скажешь. Никакому ивашке бы не справиться. А вот ведун, пусть и в самом начале пути, выдержал. Даже через какое-то время смог подняться на ноги и смело посмотреть в глаза Илие, хоть и получилось это снизу вверх.

– А не надо со мной как с псом шелудивым разговаривать. Я, пусть человек и новгородский, но вольный! Налог плачу, на дела твои воеводские пришел, хотя в дружине не состою, да чуть не умер!

Бывает, что ты ляпнешь что-то, а потом думаешь: зачем, почему? У меня это ощущение появилось примерно на середине отповеди. Даже внутренний голос начал не говорить, чтобы я остановился, а орать. Куда уж там! Меня трудно вывести из себя. Но если уж получилось, то, как в том фильме для взрослых с кучей негров. В смысле, держите меня семеро.

К тому же что за слова – «шелудивый», «вольный»? Я их сроду не употреблял. Нет, где-то слышал очень давно. Неужто хист расшалился? Блин, вот опять – «неужто». Что за кринж, как говорит прогрессивная молодежь?

– А тебя никто не ругает и не отчитывает, – все так же зло ответил Илия, не думая убирать хист. – Пока лишь спрашивает.

И вот тут как-то силы стоять на ногах закончились. Я плюхнулся на лавку, почувствовав свою слабость. Куда полез… Просто создалось ощущение, что я – навороченная машина, и в какой-то момент вдруг включилась автоматика. Лучше бы, конечно, АБС.