Город. Районы

– В общем… тут только нами пахнет, – покраснел пацан. – По?том в основном.

– А эти, которые в тумане?

– А они – нет.

– Угу, мертвые не потеют, чтоб тебя.

Сказал, а у самого мороз по коже прошел. Что, если это и правда так? Нет, бред. Мертвые не потеют, но воняют почище живых. К тому же Алиса сказала, что в них кровь. И эти твари – не люди. Ставлю на нибируанских ящериц. Ну вот почему я не оказался в мире плюшевых зайцев или там, где вместо морей – разливное пиво? Мне же достался Город!

Вскоре мы то ли быстро прошли, то ли медленно пробежали квартал людоедов. Вот тут уже пахло гарью, жженым пластиком и дегтем. Хотя не пахло – воняло. Мне было любопытно взглянуть на пепелище. Наверное, это болезнь из разряда «всех преступников тянет на место преступления». Хорошо, что Голос избавил меня от такого необдуманного шага. Двор бывшего квартала людоедов был не освещен, к тому же мы оказались довольно сильно ограничены во времени.

Собственное местоположение я определял с помощью нашей интерактивной карты. Судя по тому, что Крыл изредка закатывал глаза, он делал то же самое. И все бы хорошо, вот только скоро исследованные окрестности закончились, а таймер неумолимо продолжал отсчитывать оставшееся время.

До закрытия коридора к условно-безопасной зоне: 4:48, 4:47, 4:46…

Видимо, пора растрясти жирок.

– Бегом! – скомандовал я, переходя на легкую рысцу. – Не растягиваемся.

Фонари, точно среагировав на изменение нашей тактики передвижения, пару раз ослепительно мигнули, после чего их свет стал тусклее. А туман, подобно хищному зверю, почуявшему кровь, сдвинулся вокруг нас. Мне казалось, что я различаю тени, движущиеся в нем, горящие глаза существ, их жаркое дыхание. Страх обжигал каленым железом, горячий пот струился по спине, дыхание стало прерывистым и дрожащим. Но не от бега. От накатившего ужаса.

– Быстрее, – срывающимся голосом приказал я, лишь огромным усилием воли остановившись, чтобы проверить группу.

Гром-Баба, как и следовало ожидать, отстала. Ее тянул за руку Слепой, однако это было похоже на жесткую сцепку «ЗИЛа» и «Запорожца», где последний пытался вытянуть грузовик.

– Громуша, можно с ускорениями, – подсказал я. И тут же заметил, как держится за бок пацан. – Крыл, лети. Только не удаляйся от нас. Живее, живее, осталось немного.

Понятное дело, я блефовал. Потому что в душе не представлял, сколько до этой треклятой безопасной зоны. Но все еще надеялся на лучшее. А что остается делать в Городе?

Поэтому, когда свет впереди стал ярче, я даже прибавил ходу, хотя сил бежать уже не оставалось. Более того, ускорились и все остальные, громко стуча подметками кроссовок и ботинок по разбитому асфальту. Еще немного – и мы ворвались на ярко освещенный перекресток, по периметру усеянный фонарями, как елка новогодними игрушками.

Странное было место, и это даже учитывая специфику Города. Две улицы одинаковой ширины с будто укатанным большегрузами асфальтом, без малейшего намека на хоть какой-нибудь мусор. Пустой, чистый, освещенный. Точно некто приготовил его специально для нас.

Вы в условно-безопасной зоне.

Но таймер даже не думал прекращать свой отсчет. Учитывая специфику Голоса и все волны, через которые мы прошли, когда появятся нули, что-то должно случиться. Что касается сюрпризов, тут Голос впереди всей планеты. Потому что главным в этой «безопасной» зоне было слово «условно».

– Всем перейти в боевую трансформацию! – приказал я. – Оружие к бою!

Хорошо работать с подготовленным коллективом. Все без всяких разговоров перешли в режим боевой трансформации и присели на колено для более прицельной стрельбы.

Я бы хотел сказать, что мы стояли плечом к плечу, однако из-за иголок Слепого сделать это было довольно сложно. Да и Крыл, явно волнуясь, чуть подрагивал крыльями. Не то чтобы это как-то мне вредило, однако сейчас, когда нервы натянуты, будто гитарная струна, довольно сильно раздражало.

00:03, 00:02, 00:01, 00:00.

Дойдя до нуля, таймер попросту погас. Ну, и что припас для нас Голос? Я рассматривал туман поверх прицела «Вала», готовый к любому повороту событий. А когда фонари мигнули, чуть переместил палец с предохранительной скобы на спусковой крючок. Ну же, давай, кто бы ты там ни был.

Туман медленно, по-хозяйски сдвинулся с места, заползая на площадь. Он неохотно огибал фонари, точно река, струящаяся по причудливому руслу. Но в то же время на забывал о своей главной цели – о нас.

Я часто дышал, понимая, что напряжен до предела. Мое сердце колотилось как бешеное, с каждой секундой выплескивая все больше адреналина в кровь. Чтобы как-то успокоиться, я стал размышлять на отвлеченные, как мне казалось, темы.

Интересно, как там сейчас обстоят дела у зэков? «Предъявил» ли уже Святой Феде и началась ли гражданская война или проклятая волна все сбила? Даже стало любопытно, как весь этот калган в несколько десятков рыл пытается укрыться от тумана. Наползающего, хищного, живого, неосязаемого, но невероятно опасного зверя.

Тьфу ты, вот тебе и отвлекся, только хуже стало. Да, умею, практикую…

– Вон, – дрожащим голосом произнес Крыл, вытянув руку.

Я понял, о чем он говорил. Туман заклубился, уплотнился настолько, что стал образовывать собой фигуру. Хотел бы я подумать, что чего-то. Однако, скорее уж кого-то. Я знаю приколы Голоса.

Когда я обернулся, стало понятно, что так происходило не только перед пацаном. Туман выпускал на волю тех самых созданий, о которых говорила Алиса и которых чувствовал эхолокацией Псих. И ожидать от них благодушного настроя и радостных похлопываний по плечу не приходилось.

Фигуры материализовались неторопливо, будто понимая, что им некуда особо спешить. Семь существ, каждое из которых стояло напротив своего оппонента. Ну да, ну да. Семь тварей – семь людей. Как говорится: «Совпадение? Не думаю». Голос решил устроить стенку на стенку? Очень может быть.

Я не сводил взгляда со своей «цели». Постепенно стало ясно, что туман стряпает нечто похожее на людей. Две руки, две ноги, небольшое туловище. Такое ощущение, что мне достанется рослый карлик или тщедушный взрослый, который часто болел в детстве. Или… Голос, мать твою, ты опять за старое? Ну, не знаю. Отболел я за того пацана, меня теперь этими штучками не возьмешь.

Но туман с упорством слабоумного, который пытался засунуть куб в отверстие для треугольника, продолжал мастерить мне соперника. Худые длинные ноги в джинсах в облипочку (никогда не понимал такого – если ты и так тощий, зачем это дополнительно подчеркивать?); белая футболка с серфером, мчащимся по волнам, незамысловато подписанная снизу Bali; костлявые руки, торчащие подобно двум палкам. И сам он весь какой-то нескладный, непропорциональный… И точно мне знаком. В эти глаза я всматривался не раз и не два. В детстве они были голубыми, но с возрастом потемнели, приобретя чуть зеленоватый оттенок. Он растерянно щурится, потому что плохо видит. Минус два на оба глаза. Я говорил ему носить очки, но он не слушал. Не хотел быть очкариком. Волосы каштановые, материнские и длинные. Стричься он никогда не любил. Не мог усидеть спокойно на одном месте, все время возился, будто у него шило в заднице. А полчаса в парикмахерской для него были равноценны пытке.

При этом он невероятно упорный и сильный мальчишка для своих тринадцати лет. Переубедить его – занятие бесперспективное и малоприятное. Он всегда знал, чего хочет. Шел напролом с такой решительностью, с которой я никогда не ходил в атаку. Может, это гены, а может, просто невыносимый характер.

Но все-таки, как же он вырос! Давно я его не видел. Еще пару лет – и из угловатого гадкого утенка этот мальчишка превратится в прекрасного лебедя. Потому что парень пошел в мать. А та была невероятно красивой женщиной, хоть и с довольно скверным характером.

Он выбрался из тумана, привычно сузив глаза, чтобы лучше видеть, всмотрелся в меня и улыбнулся. Той самой улыбкой, за которую я мог простить ему любую выходку. В его глазах читалась искренняя радость от встречи. Он поднял свои длинные руки и медленно, будто боясь моей реакции, пошел ко мне.

Я никогда не был сентиментальным. Не плакал, когда Лео не влез на плот к Кейт, когда Хатико не дождался хозяина, а по Зеленой миле повели Джона Коффи. Того самого, имя которого слышалось как напиток, только писалось по-другому. Да что там, я похоронил кучу боевых товарищей, но не проронил ни слезинки. Потому что мужчины не плачут. Так ведь нас учили в детстве.

Однако теперь, когда я увидел его нелепую пружинистую походку, когда он шел, будто кукла на шарнирах, глаза мои наполнились слезами. Я сжал зубы с такой силой, что заныло в челюсти. Лишь бы выдержать, лишь бы не разрыдаться. А потом опустил «Вал».