Гибель старых богов

Таким образом, Халлутуш-Иншушинак довольно быстро понял настроения элиты царства. Треть люто ненавидела действующего царя, треть поддержала бы победителя, а еще треть на словах была лояльна Шутрук-Наххунте, но умирать за него точно не собиралась. С еще одной могущественной силой Элама, жрецами, договориться было легче легкого. Те в ужасе взирали на толпы ограбленных коллег, бегущих на север от приспешников единого бога. Их вроде бы и не обижали, но обобрали до нитки, отняв самое ценное – землю с крестьянами. Чтобы не умереть с голоду, часть стала писцами, еще какая-то часть – учителями, отдельные экземпляры уверовали в Ахурамазду и пошли проповедовать. Но, так как большая часть жрецов была довольно циничными проходимцами, то прежняя сытая и необременительная жизнь нравилась им гораздо больше. И они потянулись в Элам, в надежде занять свое место в его храмах. Местные жрецы, увидев поток конкурентов, взвыли. Пообещав им полное искоренение новой религии, распространяющейся со скоростью пожара, и новые земельные пожалования в Аншане, суккал заслужил их благосклонность и нейтралитет.

– Надо бы навестить гарем, – подумал царь. – Вчера привезли нового мальчика. Евнух сказал, что он нежен и свеж, как роза. Надо бы проверить.

* * *

Двумя неделями позже.

– Ну что, братец, доигрался? – новый светлый царь Элама Халлутуш-Иншушинак сидел на резном кресле и разглядывал стоящего на коленях бывшего светлого царя. – Шутрук-Наххунте, тоже мне! Тебя же твоя мамаша Шуттур звала, и мы все в детстве. Ты зачем имя сменил, олух? Думал, что если именем великого Шутрука назовешься, то его славу унаследуешь? Так тот Вавилон разграбил, стелу с законами Хаммурапи в Сузы перенес, а у тебя половина армии в жопу раненая из Аншана прибежала. Боги отвернулись от тебя, Шуттур.

– Пощади, брат, – просипел тот.

– Пощажу, конечно, мы же родственники, – ухмыльнулся Халлутуш-Иншушинак. – В башню его.

– Слушаемся, повелитель, – склонились окружающие униженного пленника евнухи. Они еще не забыли рев медного быка, в котором был изжарен их собрат. – Увести, – это уже было сказано страже.

– Великие боги открыли мне, – сказал царь, – что сей недостойный скоро покинет нас. Он очень болен.

– А когда он покинет нас, повелитель? – осторожно задали вопрос евнухи.

– Да он и до новой луны не протянет.

Евнухи склонили головы, приняв волю богов. Задача была поставлена, сроки озвучены, бывший царь, и правда, зажился на этом свете. Народу Элама было объявлено, что светлый царь Шутрук-Наххунте тяжело заболел и были объявлены моления за его здоровье.

* * *

Три недели спустя.

В небольшую камеру, освещаемую крошечным оконцем под потоком, зашли четверо евнухов. Теперь уже просто Шуттур, сидел на связке тростника, брошенной на пол, и даже не среагировал на вошедших. Нечесаная борода торчала клоками во все стороны, а уложенные когда-то в прихотливые локоны волосы сбились в колтуны. В камере стоял тяжелый смрад от испражнений, лежащих в дальнем углу. Евнухи придвинулись к нему, взяли за плечи и руки. Шуттур, наконец, понял, что происходит и начал отчаянно вырываться. Но было поздно. Евнухи придавили его к тростнику, а один из них ловко накинул на шею тонкий шнур из драгоценного китайского шелка. Не конопляной же веревкой душить самого царя, в самом-то деле. Двое евнухов остались держать Шуттура, а еще двое, намотав шнур на руки, начали тянуть в разные стороны, передавив жирную шею. Царь захрипел и засучил ногами. Руки, которыми он пытался добраться до шнура, были надежно удержаны его палачами. Глаза царя вылезли из орбит, язык вывалился изо рта, а низ туники стал мокрым. Через пару минут, дождавшись окончания судорог, евнухи его отпустили. Все было кончено. Народу было объявлено, что моления не помогли, и великий царь скончался от тяжелой и продолжительной болезни.

* * *

В тот же день.

В тронном зале дворца Эламских царей, на роскошном резном кресле восседал новый великий царь Халлутуш-Иншушинак, второй этим именем, умножитель государства, владеющий троном Элама, наследник царства в Эламе, любимый слуга богов Хумпана и Иншушинака. В титулатуру при прежних царях включалась фраза «царь Аншана и Суз», но в свете последних событий, это имело бы издевательский оттенок.

Выложенные глазурованной разноцветной плиткой стены переливались в переменчивом свете масляных светильников, горящих тут во множестве. Вдоль стен с непроницаемыми лицами стояла стража из копьеносцев, предусмотрительно захваченных светлым царем из Симаша, и дворцовые евнухи, скрестившие руки на жирных животах. Возвышения, приготовленные для знатнейших людей государства, были накрыты пестрыми коврами, а рядом с ними стояли столики с напитками и лакомствами на меду. К последним, впрочем, никто не прикоснулся.

В зале присутствовала вся знать, начиная от наместников крупнейших княжеств Сузиана, Аван, Кимаш и Айяпир до хранителя царских покоев и великого евнуха. Тут же присутствовал сын светлого царя Кутир-Наххунте, нездорового вида бледный юноша, который исподлобья бросал взгляды на Хумбан-нимену, который в результате смерти отца повышался в иерархии и становился суккалом и наместником важнейшего города Симаш. В дальнем конце сидел бывший царь Вавилона, вымоливший себе защиту в Эламе, Мардук-аппла-иддин, который старался не дышать, опасаясь быть замеченным. Он в свое время отдал жадному, как голодный шакал, Шутруку, все свои ценности, включая трон, ожерелье и царские регалии. И, понимая, что чудовищный разгром эламского войска состоялся из-за его неуемных амбиций, в страхе ждал решения своей участи.

– Волею богов наш брат скончался от болезни, и мы приняли тяжкий груз царствования. По установленному великим Хумпаном порядку, суккалом и князем Симаша становится наш горячо любимый племянник Хумбан-нимена, а наместником Сузианы – наш сын Кутир-Наххунте. Жена светлого царя Шутрук-Наххунте, и наша сестра, по обычаю, станет нашей женой. Великий евнух, великий виночерпий и ташлишу (командующий войсками) остаются на своих местах. Халдейский князь, Мардук-апла-иддин. – зал замер, не дыша, – покинет столицу и примет в управление город Нагиту.

В зале откровенно заулыбались, пряча улыбки в бородах. Нагита была редкостной дырой на самом юге Элама, и располагалась на острове в Персидском заливе, защищенная от врагов обширным поясом прибрежных болот. Бывший вавилонский царь выдохнул с облегчением. Во-первых, он боялся, что его выдадут в Ассирию в качестве жеста доброй воли, а во-вторых, ассирийцы не имели флота и достать его в Нагите не могли. Так что новый повелитель сделал ему воистину бесценный подарок – жизнь. Бывший вавилонский царь Бел-Ибни, посаженный ассирийцами на престол после битвы при Кише, прямо сейчас сидел в клетке у ворот Ниневии и служил мишенью для издевательств местной черни. Мардук-апла-иддин был реалистом и понимал, что самое милосердное, что его ожидает, это медленное, по кусочку, сдирание кожи и приготовление из него чучела для услаждения взора повелителя Ассирии. Также он понимал, что ему сохранили жизнь не из добрых побуждений, а из-за далеко идущих амбиций нового царя, желавшего взять реванш после серии позорнейших поражений.

После того, как было сказано главное, новый светлый царь изволил раздавать подарки вельможам, опустошая и без того скудную казну. Те в ответ, начали плести цветистые славословия, признавая свершившийся факт и выражая всецелую преданность. Выразил преданность, что характерно, и сын покойного, Хумбан-Нимена. Трусоватый толстяк все прекрасно знал, и был одержим лишь желанием сохранить свою жизнь. Плевать он хотел на задушенного папашу. Праздная жизнь, вино, красивые девочки и мальчики – вот что интересовало его по-настоящему. И если дядюшке угодно было сохранить ему жизнь, он дядюшку поддержит. В конце концов, все мы смертны, а наследником все равно был Халлутуш. Годом раньше, годом позже, какая разница.

– Мы должны готовиться к войне. Мы не забыли, что боги отвернулись от нашего царя Шутрук-Наххунте. Но теперь все по-другому. Аншан, вероломно захваченный персами, должен быть отбит.

– Светлый царь, – почтительно сказал командующий, – у нас нет сил воевать. Наша армия оправляется от поражений. Воинский дух слаб. Нам нужна цель послабее. Пусть там не будет большой добычи, но нам нужна победа. Эллипи подходит как нельзя лучше. А потом все будет так, как сказал великий государь. Мы вернем Аншан.

Халлутуш-Иншушинак задумался. Эллипи была небольшим царством в горах на севере, населенным родственным эламитам народом и говорившим с ними на одном языке. После битвы при Кише Синаххериб направился туда и разгромил их столицу. Сейчас эта страна и впрямь легкая добыча. А ведь ничто так не способствует укреплению власти, как маленькая победоносная война. Персы уже показали зубы. Еще одно поражение будет означать, что и он, великий царь Халлутуш-Иншушинак, тоже неугоден богам, и достоин лишь шелковой веревки на шее или ножа в грудь. Нет, не бывать этому.

– Да будет так, – сказал великий царь. – Готовьте поход на следующую весну.

Глава четвертая, где враги все-таки напали

Аншан, год 698 до Р.Х.

Бывший ростовщик, а ныне уважаемый всеми Умножающий казну, докладывал узкому кругу лиц международную обстановку. По узким кругом лиц подразумевался царь Аншана и Персии Ахемен, и великий пророк Заратуштра.

– Как я вам и докладывал в прошлом месяце, о великие, новый царь Элама пошел войной на Эллипи. Скоро войска вернутся домой. Мы долго не могли понять, что они забыли в этой дочиста ограбленной ассирийцами дыре, но наши источники доложили, что царь и командующий довольны. И это при том, что прибыль от этого похода не покрыла расходов на его проведение. Добыча была просто ничтожна. – Цепкий ум спекулянта и ростовщика схватывал такие мелочи моментально. – Подумав, я пришел к выводу, что целью похода была не добыча, а возвращение боевого духа воинам. После последнего похода на Аншан только ленивый не смеялся над ними. Сейчас войско воодушевлено, позор последних поражений начал забываться, а связанные пленники и скот, которых прогнали по улицам городов, подняли настроение населению. У меня нехорошие предчувствия, о великие, – Харраш склонился в поклоне.

– Какие уж тут предчувствия, – усмехнулся Ахемен, – к нам хотят наведаться.

– Надо им помочь, – задумчиво сказал Макс.

– Брат мой, ты сошел с ума, или я опять чего-то не понимаю? – удивился царь.

– Видишь ли, если они все равно нападут, то пусть нападают тогда, когда нам это будет удобно. Иначе это случится ровно в тот момент, когда мы к этому будем не готовы.

– Ты опять прав. И что предлагаешь?

– Я предлагаю пустить слух, что мы пойдем в поход на Керман, и сделать так, чтобы об этом знало как можно больше народу. Харраш, я просил тебя оставить пару эламских шпионов в покое, ты это сделал?

– Да, великий, – Умножающий казну снова склонился в поклоне.

– Нужно через людей, которые с ними общаются, донести информацию, что будет поход на юг через два месяца. А еще лучше, чтобы они заплатили за эту информацию. Потом мы действительно отведем большую часть войска из Адамдуна и проведем их красивым маршем через Аншан. Мы позволим это увидеть шпионам эламитов и не будем их трогать. Причем сами воины будут думать, что идут в поход на Керман и расскажут об этом торговцам, жрецам и шлюхам. Потом отведем их фарсангов на десять и будем проводить учения. Как только твои люди из Суз сообщат, что войско Элама готово выступить, то границу закрываем на замок, шпионов не трогаем, пусть дальше работают, а вот их гонцы должны быть пойманы и убиты. После этого в Адамдун возвращаем все войска и добавляем еще десять тысяч лучников. А конницу приведем в полную готовность, но она может и не понадобиться.

– Так мы опять не будем бить этих изнеженных ублюдков? – расстроился Ахемен.

– Не будем, брат, иначе мы сразу должны будем забрать весь север и стать соседом Ассирии. Богатым соседом, брат, и еще не битым. Если мы разобьем армию Элама, и не захватим страну, то ее захватит Синаххериб, и мы снова станем его соседом. Мы не должны граничить с ними, мы еще слишком слабы.

– Да понял я, ты сто раз объяснял. Ты мне другое объясни. Как ты учишь людей говорить только правду, а сам врешь и хитришь напропалую?

– Я делаю маленькое зло во имя великого добра.

Харраш изумленно посмотрел на пророка, видно ему такая мысль не приходила в голову.

– Великий, – склонился он в очередной раз. – Вы точно раньше не занимались торговлей?

– У меня восьмидесятилетние бабки открывали индивидуальный инвестиционный счет, когда план горел, а это куда гаже, – подумал Макс. Но вслух не сказал. Потому что здесь не было восьмидесятилетних бабок, не доживали, а про инвестиции никто и слыхом не слыхивал. Счастливые люди, что и говорить.

– Все равно, врать воинам нельзя, – уперся Ахемен.

– А кто сказал, что мы соврем? Отгоним эламитов и наведаемся на юг. Нам все равно скоро новые земли понадобятся, вот и посмотрим, что там и как.

* * *

В это же время. Эллипи.