Даша по имени Ангел

Однако едва она встала, по комнате пронёсся бодрящий морской ветерок, а Солнышко засияло так ярко, что Даша зажмурилась.

* * *

Для посещения библиотеки палеофилософу по прозвищу Ниндзя транспорта не требовалось. Он жил совсем рядом, в каких-то пятнадцати километрах сквозь девственно прекрасную чащу. Для почти не обременённого «пивным животиком» Ниндзя эта лесная пробежка была приятно неотъемлемым расслаблением после двухчасовых утренних «ката». Перепрыгнув через запускающие эскалаторы датчики, палеофилософ лихо поднялся на несколько уровней, и вдруг, хитро улыбнувшись, замер у технологической перегородки.

Мимо, подхихикивая над старинной детской песенкой, дефилировал астроном:

Заправлены в планшеты космические карты,
Компьютер застебался по ним сверять маршрут,
Давайте-ка, ребята, споёмте перед стартом,
А что нам ещё делать четырнадцать минут?

Ниндзя бесшумно заскользил следом, а ничего не подозревающий астроном продолжал:

Я верю, друзья, караваны ракет
Домчат нас хотя б до ближайшей звезды,
А то, что лететь будем тысячу лет —
По-моему, всем…

– В этом доме папрашу нэ виражаться, – копируя Фрунзика Мкртчяна, прервал его палеофилософ. Астроном чуть до потолка не подпрыгнул.

– Блин, напугал, – перевёл дух Союзник, – ты бы, Банзай Хадзимеич (на «кривом японском» – «живи тысячу лет, начинающий битву») это своё умение да в мирных целях… хотя, вообще-то, получилось неплохо!

– Неплохо будет побеседовать с носителем средневековой философии. Кстати, так я её не напугаю?

– В таком виде не напугаешь, но если будешь так выпрыгивать… погоди, она же, вроде, из XVIII-го, а это – даже не Возрождение.

– Это у знати в восемнадцатом было Новое время, а у крестьян – средневековье. Дремучее. Кстати: пойдём, «заякоримся» в «читалке», я тут ТАКОЕ «нарыл»!..

* * *

Лохматик не верил собственному носу: по следам выходило, что механик Землянин – крезанутый на пилотировании Землянин! – только что прибыл на автоматической капсуле! Мало того, из «рельсинки» вышел не только он: незнакомец (впрочем, скорее, незнакомка) ступил на платформу чуточку раньше (Зем наступил на его след), и засеменил параллельно базовцу. Возможно, Зем даже взял её под руку. И хотя Землянин не очень-то признаёт подобные «нежности», но… было в этой незнакомке что-то завораживающее, настоящее, словно это был… (лохматик выглянул в «Зал стыка наук», и от удивления взвизгнул) …котёнок! «Странно, – подумал Тёха, – неужели котята людей способны так быстро вырасти? Впрочем, нет: этой девочке довелось встретить никак не меньше десяти-двенадцати вёсен».

– …А это – славный охотник Тёха, – донеслось до лохматика, – Познакомься, он очень добрый.

Познакомиться лохматик был не против. Подойдя, а точнее – прямо с места пролетев разделяющие их метры, Тёха бесшумно плюхнулся в сантиметре от удивлённого человеческого ребёнка. Протягивая ей лапу, охотник тщательно втянул свои острые как бритва когти.

В то же мгновение Даша взяла «киску» на руки. Базовцы замерли: каждый, кто имел дело с генезианцами, знал, что лайлапы никому не дают притрагиваться к себе, а тем более брать себя на руки. Если нужно, они сами забираются, если же нет… но Тёха осторожненько обнял девочку, и, прикрыв глаза, блаженно мурлыкнул:

– Не зря вы своих добрых духов, ангелов, изображаете в виде младенцев…

– Вот, дитя, тебе и имя, – произнёс Жареный, – согласна, Ангел?

Никто не заметил, как Рина подошла к Землянину. Точнее, никто кроме охотника: в отличие от людей, лайлапы никогда не теряют наблюдательности. Уж он-то видел, как «выключился» механик и как доктор со вздохом телепортировала его в свою клинику. Отправившись следом, через минуту она появилась на одном из экранов. Аптечный халат и довольная физиономия говорили о том, что с Землянином не произошло ничего, что заставило бы её волноваться.

– Дрыхнет под капельницей, – предвосхищая вопросы, шепнула доктор, – традиционно трёхразовое питание, понедельник-среда-пятница, да и спал, как всегда, не чаще. «Штатное» переутомление.

Экран погас. Только сейчас Даша заметила, как много в этом дворце (или святилище?) книг.

– Мы очень хотим подарить тебе знания, – подошёл к девочке Ниндзя, – это великая сила и невероятное наслаждение, но трудно учиться, если не можешь читать. Поэтому сначала я постараюсь научить тебя азбуке…

* * *

– Да нас теперь и не отличишь!

На визирной площадке стояли две одинаковые Даши. Впрочем, Союзник легко различал их: настоящая, «сегодняшняя» Даша смотрела на разворачивающего рефрактор астронома с нескрываемым интересом, в то время как имиташка боялась его словно «вчерашняя».

Через минуту ненастоящая девочка исчезла. В библиотечной обсерватории тихо зажужжал моторчик, открывая полоску темнеющего вечернего неба.

– Скажи мне, Союзник, – одними губами прошептала девочка, – а она – это действительно не я? Ну, не ещё одна я?

– Действительно. И если тебе это послужит доказательством, я сам грузил эту куклу информацией.

Словно ища подтверждения, девочка подняла взгляд к неясной темнеющей полоске. Туда, где тихо зажигались звёзды.

* * *

В два часа ночи палеофилософ тихонечко появился на выступе библиотечной крыши, лёгоньком мостике, ведущем к темнеющейся на фоне звёзд маленькой библиотечной обсерватории. Там, на середине казавшегося призрачным сооружения виднелась самая что ни на есть идиллическая картинка: вцепившись в поручни, Даша зачарованно глядела на небо, а рядом, размахивая руками, восторженно говорил о его тайнах живущий бескрайними небесами Союзник. Ниндзя знал, как трудно бывает уходить от столь увлечённого рассказчика, и поэтому нисколько не удивился, что Дашенька, в очередной раз попрощавшись, снова и снова задавала Союзнику свои детские, неповторимо любознательные вопросы. А уже расставшись, раз за разом оборачивалась, чтобы помахать в темноту рукою и затем быстренько, словно украдкой, снова взглянуть на звёзды.

Под куполом здания, в Саду забытых растений, палеофилософ показал девочке на «древнегреческую» садовую скамейку:

– Подожди: сейчас мы поужинаем, и я отведу тебя в здешнюю комнату отдыха.

Вынув из микроволновки заранее запечатанный ужин, палеофилософ снова направился к девочке. Мирно посапывющей на голом мраморе. «Недолёт», – прокомментировал базовец.

Через минуту, когда он вернулся из комнаты отдыха, у ног девочки вспыхнули два ярких кошачьих глаза.

– Мррр?, – осведомился философ.

– Очень, – едва слышно мурлыкнул Тёха.

Ангел и не заметила, как под головой возникла подушка, а сама она оказалась плотно завёрнутой в термостатическое одеяло.

Два или три раза философ подходил к девочке и внимательно вглядывался в её веки. Наконец он заметил переход сна в «парадоксальную», «быструю» фазу. Минут через десять, когда глаза девочки вновь стали двигаться медленно, Ниндзя отсчитал ещё пару циклов, и, поставив таймеры кухни, провалился в чуткий «ниндзевский» сон.

Проснувшись, девочка долго не могла понять, откуда здесь подушка с одеялом, и, самое главное – как братец Ниндзя успел приготовить ей завтрак, если она проснулась только что.

Всё утро палеофилософ то объяснял девочке этот и многие другие здешние «фокусы», то с ангельским терпением преподавал ей основы танца под названием у-шу. Время шло незаметно, но Ниндзя, плавно переведя разговор на кулинарные темы, в виде одной из них совершенно логически предложил ещё раз позавтракать. Играя с «котиком», Даша и не заметила, как на дорожке появился Землянин. В тот же момент лохматая молния, рикошетировав от Землянина, вновь оказалась у ног Ангела. Дружески обслюнявленный и опрокинутый, Землянин смеялся.

– Привет, Землянин! Значит, «умирал, да воскрес»? – поприветствовала его девочка.

– Только без мистики: «отключился, да починили», – продолжая хохотать, «уточнил» механик.

– И помистифицировать нельзя, – рассмеялась и девочка (и это Даша?! – подумал Землянин), и, хитро прищурившись, мурлыкнула: Абуафа? («проголодался?», или, что одно и то же, «охотиться будешь?» на языке Тёхиного племени).

– Ай-тя! – ответил базовец на вселайлапьем охотничьем, – «я знаю, где будет славная охота!».

– Я тебе дам «Ай-тя», – выглянул из кухни Ниндзя, – маваши тебя гирей.