Отцовская любовь. Сборник рассказов

– Я подойду через пару минут, – я развернулась.

– А… девушка, – осторожно обратился посетитель, – вы не могли бы принести ещё одно меню?

На мгновение я встретилась с ним глазами. В них я прочитала укор. Что за странная просьба?

– Конечно, – сказала я после секундного колебания. «Клиент всегда прав, – пронеслось в голове, – особенно, когда он хорошо одет».

Я отдала второе меню, затем пришла на кухню. Повар вопрошающе посмотрел на меня, но я лишь вздохнула. Потерпеть ещё полчаса, и очередной рабочий день окончится.

Наконец я вернулась в зал. То, что я увидела, показалось мне как минимум жутким. Мужчина листал своё меню, а второе открыл и развернул к сиденью напротив.

Но ведь там никого не было.

Собрав волю в кулак, я подошла к столику.

– Вы уже готовы сделать заказ?

– Да, конечно. Мне, пожалуйста…

Он сделал небольшой заказ и закрыл меню. Я улыбнулась, перечитала записи в блокноте вслух и собралась уходить…

– А ты что будешь, дорогая?

На мгновение я подумала, что он обращается ко мне. Но он смотрел на место напротив и молчал, будто ожидая ответа. Я похолодела, но сразу же мне стало жарко. Руки затряслись…

Вдруг мужчина кивнул и повернул голову ко мне.

«Не смотри в глаза», – почему-то подумала я. Какой-то первобытный ужас пронёсся шквальным ветром в моей голове, оставив лишь инстинкт самосохранения. А может, я просто боялась встретиться с безумством в его глазах.

– Даме, пожалуйста, то же самое, но вместо кофе – безалкогольный мохито. И фруктовую тарелку, будьте любезны.

Записи в блокноте напоминали электрокардиограмму. Я кивнула и чуть ли не галопом помчалась прочь от сумасшедшего.

Только оказавшись за стойкой, я позволила себе посмотреть на него. Он сидел и разговаривал с пустым местом!

«Может, это я сумасшедшая, и просто не вижу его спутницу?»

С этими мыслями я пошла передавать заказ.

Повар ухмыльнулся, когда я закончила рассказ. Увидев моё недоумение, он посоветовал сохранять спокойствие и даже относиться ко всему с юмором.

– Он скоро уйдёт, а ты ещё и потом смеяться будешь.

Я хотела возразить, что ничего смешного здесь нет, но промолчала и пошла относить напитки.

Не помню, как поставила чашку кофе и мохито на стол. Не помню, как дрожащим голосом сказала, что остальной заказ будет чуть позже.

Помню лишь его улыбку. Дикая, неестественная, будто из другого мира. Он будто находился в двух измерениях сразу, притом в одном из них перед ним сидела его жена.

Я много слышала о безумцах. Читала книги, смотрела документальные фильмы. Но почему-то я представляла их смешными дурачками, которые постоянно повторяют бессвязные фразы и бьются головой о стену. Но чтобы так просто встретить безумца, которого в толпе и не отличить от других, нормальных, людей…

Мне нужно было отнести фруктовую тарелку. Шумно выдохнув и зачем-то взглянув в потолок, я толкнула дверь в зал.

Следующая картина, которую я увидела, калёным железом отпечаталась в разуме. Господи, ни с кем не было ничего подобного! Тарелка громко разбилась у моих ног, но я ничего не слышала.

Не было никакого мужчины лет тридцати, среднего телосложения. Его место пустовало – на столе стоял недопитый кофе – а напротив сидела женщина, сжимающая стакан безалкогольного мохито, и что-то бормотала, глядя прямо перед собой.

Мои ноги подкосились, мозг отключился, и я упала в темноту.

В большом особняке

На высоком холме стоял большой особняк. Вокруг этого красивого, украшенного различными балконами и огромными расписными окнами, здания раскинулся благоухающий сад, поражающий своей свежестью и невиданной красотой редких цветов и прочих растений. В особняк только что въехал мистер Смит, молодой человек с весьма приятными и целеустремлёнными чертами лица.

Он начал жить здесь, в этом прекрасном месте. Каждое утро мистер Смит начинал с чашки крепкого кофе, затем читал последний выпуск газеты и отправлялся в сад. Там он медленно прогуливался по тропинке между яркими цветами и получал некоторое особое, эстетическое удовольствие, вдыхая пряный головокружительный запах. Затем мистер Смит уходил обратно в дом, в свой кабинет, где писал и читал письма. В это время всегда играли музыкальные пластинки, наполняя особняк тонкими звуками музыки. Вечером же, изо дня в день, мистер Смит садился в глубокое кожаное кресло перед камином, наливал себе виски в бокал и медленно пил, смотря на пламя. Когда виски кончалось, мистер Смит смотрел на пустой бокал в руке и тихо говорил сам себе: «Как бы я хотел просыпаться каждое утро рядом с любимым человеком… приносить ей завтрак в постель… читать вместе с ней газеты и обсуждать последние новости… гулять по саду, взявшись за руки, вдыхая пряный головокружительный аромат вместе… говорить о любви и слышать то же самое в ответ… как бы я хотел просто любить и быть любимым!». С этими мыслями мистер Смит отправлялся спать.

Шло время. Мистер Смит был уже не так молод, как тогда, когда приехал сюда, но в его глазах ещё не потух огонь былого времени. Каждое утро мистер Смит начинал с чашки крепкого кофе, затем читал свежий номер газеты (в котором всегда писали о каких-то политических интригах) и после этого отправлялся в сад. Ходил по давно изученной тропинке, вдыхая уже ставший привычным пряный головокружительный запах. Возвращаясь домой, мистер Смит заходил в кабинет, чтобы писать и читать письма. Их текст, казалось, повторяется год за годом, но мистер Смит продолжал отвечать на каждое письмо. В это время по особняку разливалась музыка; это были песни, каждую из которых мистер Смит уже выучил наизусть, но не потерявшие от этого своего шарма. Вечерами мистер Смит всё так же сидел в кожаном кресле с бокалом в руке и смотрел на огонь камина. Когда же он начинал говорить, он говорил не себе, а своему коту, который смотрел на хозяина большими зелёными глазами и, казалось, понимал всё, что говорит мистер Смит. А говорил он следующее: «Как бы я хотел просыпаться каждое утро рядом с любимым человеком… приносить ей завтрак в постель… читать вместе с ней газеты и обсуждать последние новости… гулять по саду, взявшись за руки, вдыхая пряный головокружительный аромат вместе… говорить о любви и слышать то же самое в ответ… как бы я хотел просто любить и быть любимым!». Сказав это в очередной раз, мистер Смит отправлялся спать.

Прошло много лет. Мистер Смит был уже далеко не молод, его взгляд стал грузным и уставшим, а почти все волосы покрылись серебряной сединой. Каждое утро мистер Смит начинал с приёма своих многочисленных таблеток, затем пил крепкий кофе. Потом мистер Смит выходил в сад, который начинал увядать. Уже не было здесь прекрасных и редких растений, не было пряного головокружительного запаха. Тропинка зарастала сорняками, но мистер Смит будто и не замечал ничего этого. Затем он шёл в свой кабинет и сидел за столом без дела, потому что ему перестали присылать письма. Газет мистер Смит уже не читал, так как потерял к этому интерес. Граммофон давно сломался, и в доме висела мрачная тишина, прерываемая только лишь редким кряхтеньем и вздохами мистера Смита.

Но так же, как и раньше, каждый вечер мистер Смит наливал себе бокал виски, садился в потрёпанное кожаное кресло, смотрел на огонь и пил. Когда виски кончалось, мистер Смит повторял одну фразу, повторял как заклинание. Говорил он снова сам себе, потому что его кот давно умер.

– Как же я хочу любить и быть любимым, – проскрипел мистер Смит, затем закашлялся и повторил: – Как же я хочу любить и быть любимым…

После этого мистер Смит долго смотрел на огонь, вздыхал и отправлялся спать.

А завтра его ждёт такой же день.

Девушка на скамейке

Мокрый асфальт отражал тёплые солнечные лучи, падающие сквозь облака. Ветра не было; жёлтые листья висели неподвижно на застывших сухих ветвях деревьев. Постепенное наступление зимы чувствовалось в морозно-сладком аромате, висящем в воздухе; осень оттягивала, как могла, выпадение снега.

В саду уже не пели птицы. Деревья лениво лишались листвы, осыпая дорожку и землю под собой жёлтой хрустящей «бумагой». Скамейки были пусты, и только на одной из них сидела Девушка.

Сложно сказать, сколько ей лет. Молодые черты милого лица выглядели уже слишком серьёзными и повзрослевшими, чтобы считать Девушку ребёнком. Но была в ней какая-то наивность, простота и непосредственность в позе, одежде и голосе. Девушка тихонько напевала что-то себе под нос, положа руки на колени, выгнувшись всем корпусом вперёд и остановив немигающий взгляд где-то вдалеке. Сидела Девушка здесь очень долго – никто не видел, когда она сюда пришла.

Прогуливающийся по саду Юноша увидел Девушку и сел рядом с ней на скамейку. Не потому что хотел пообщаться, а просто из-за своей усталости. Сев и кинув небрежный взгляд на Девушку, он окунулся в свои мысли и стал смотреть по сторонам.

– Извините, пожалуйста, – вдруг произнесла Девушка. Юноша дёрнулся от неожиданности и впился в незнакомку широко раскрытыми глазами.

– Извините, – повторила она, не поворачивая головы.

– Это… это вы мне? – пробормотал Юноша.

– Да… извините, пожалуйста, вы не могли бы мне сказать… – Девушка заметно волновалась. Руки, лежащие на коленях, дрожали; голос тоже, – что такое красота?

Юноша открыл рот и тут же закрыл. Столь странный вопрос никто никогда ему не задавал. Он огляделся, будто ища ответ в окружающей природе, и тут он подумал, что вопрос был шуткой. Юноша громко засмеялся и, наконец, ответил:

– Посмотрите вокруг – и вы увидите красоту!