Предел искушения

– В каком смысле? – журналист медленно моргнул от удивления.

– Его нет, – Элеонора снова хихикнула. – Такого человека нет – он попросту не появлялся на свет. Откуда его взял Синеев – неизвестно, поскольку до выяснения местонахождения книги с ними никто не общался с пристрастием. Документы поддельные. Установить личность Стилианоса пока не удалось, да мы особенно и не старались – раньше это было никому не нужно, а теперь не хотим рисковать. Ведь если мы поднимем ажиотаж вокруг его персоны и станем наводить справки, Стилианос может насторожиться и залечь на дно.

– Я прошу прощения, – Илаев закашлялся. – «Мы» – это…?

– Реболаров, его люди, я, а теперь и ты тоже, – ван Голланд взглянула на Илью. – А что тебя удивляет? Я выполняю поручение Всеволода Александровича, и книга нужна, в первую очередь, ему.

– Но ты не находишь, что это несколько… – Илья замялся.

– Неэтично? – продолжила за него Элеонора. – Илья, неужели ты и правда считаешь, что эта книга заключает знания, которые спасут мир от смерти? Да это просто рукопись, пусть очень древняя и очень ценная. Все труды Авиценны давно изучены, и ни один из них не содержит каких-то тайных знаний. В них даже намёка нет на панацею или вечную жизнь. Легенда – это всего лишь легенда. А Реболаров очень влиятельный и до неприличия богатый человек со своими причудами. И оттого, что он приобретёт в свою коллекцию эту рукопись, мир ничего не потеряет. Знаешь, сколько я держала в руках артефактов, обещавших и вечную молодость, и вечную жизнь, и постижение истины? И, как видишь, старюсь и понятия не имею, что есть истина. А знаешь, сколько их лежит на полках исторических архивов, похороненных под слоем пыли и обречённых на забвение? – Да больше половины! Так пусть эта книга находится в хороших руках и хранится в надлежащих условиях. Я же не буду бедствовать, выклянчивая деньги на новые исследования или новую машину у мерзких самодовольных спонсоров – большинству из них, кстати, нет никакого дела до истории и до науки, а средства они вкладывают только для того, чтобы сделать себе рекламу и создать благопристойный имидж. Либо для того, чтобы обелить мошенническую сделку. Они даже не верят, что до них вообще существовала жизнь, и уж тем более, не задумываются, что она будет существовать после. Такие нередко отдают сумасшедшие деньги за эликсиры молодости, а не получив желаемого результата, в сердцах уничтожают реликвии. Люди, которые, как Реболаров, искренне интересуются историей – большая редкость.

Илья молчал. Ему были не по душе мысли Элеоноры, но журналист понимал, что отчасти она права. Весь мир вращается вокруг денег, а она молода, красива, ей трудно устоять перед соблазнами жизни. В конце концов, и сам он, прячась за правильными словами, добывал себе имя, деньги и славу в журналисткой среде, не всегда руководствуясь принципами и этикой. В противном случае Илаев не смог бы стать тем, кем сегодня является в глазах общественности. Нужно ли ему это сейчас? Возможно, уже нет. Но всегда легче отказаться от того, в чём разуверился, нежели отречься от мечты, так и не познав её вкуса. По крайней мере, Элеонора говорила откровенно и не пыталась прикинуться кроткой овечкой.

Тем временем, машина въехала в Ираклион. Илья не узнавал дорогу. Путь из этого города он проделал в состоянии лёгкого шока. Произошедшее несчастье с Костой и неожиданное появление Элеоноры не придали трезвости мышлению. И, как оказалось позднее, предчувствия не подвели Илью. Коста Симиниди был мёртв, и его смерть оказалась не последней.

Элеонора остановила машину на одной из узких улочек, погасила габаритные огни.

– Мы кого-то ждём? – спросил Илаев.

– Мы ждём звонка, – ван Голланд нервно постукивала пальцами по рулю.

Ждать пришлось недолго.

– Я поняла, – бросила в трубку девушка. – До моего приезда ничего не предпринимайте.

Щёлкнул замок зажигания, и автомобиль тронулся с места.

– Стилианос ни с кем не встречался. Он покрутился по городу и вернулся в дом вместе со свёртком, – деловито отрапортовала ван Голланд.

– Что дальше? – поинтересовался Илья.

– Мы едем к Якову Исааковичу. Медлить больше нельзя, – тон девушки был бесстрастным и холодным. Она снова напоминала суперагента из шпионского боевика.

«Кто же ты, Элеонора ван Голланд?» – подумал про себя Илаев. А вслух произнёс:

– Но ведь это могла быть не книга, и тогда мы вспугнём злоумышленников.

– Стилианос вёл себя слишком нервно: он кому-то звонил и потом чуть не швырнул свой мобильник. Ты вышел бы на прогулку среди ночи, чтобы с кем-то созвониться, а затем вернуться домой? – задала вопрос Элеонора.

– Всё может быть, – протянул Илаев. – Но это не подтверждает твоей версии.

– Ждать больше нет смысла, – твёрдо заявила девушка. – В любом случае, пора вмешаться, раз он начал предпринимать попытки связаться с кем-то.

– Послушай! – Илья пытался быть как можно убедительнее. – Даже если ты права, даже если он пытался связаться с покупателями или заказчиками – с чего ты взяла, что книга в данный момент у него? Остановись! Подумай! Своей поспешностью ты можешь всё испортить. Ты взволнована, и тебе трудно рассуждать трезво.

Элеонора резко остановила машину и заглушила двигатель. Повернувшись к Илье, она раздражённо спросила:

– Твои предложения, журналист?

– Для начала, успокойся, – Илья накрыл ладонью сжимающую руль руку девушки. – Прошу тебя, успокойся. Если твои люди готовы продолжать наблюдение – значит, нужно его продолжать. Ну что ты сделаешь, если Стилианос пошлёт тебя куда подальше или просто не пустит на порог? А ведь есть ещё вариант, он вызовет полицию, и мы с тобой проведём остаток ночи – а возможно, и гораздо более длительный срок – в местной тюрьме по подозрению в убийстве Косты.

– Но пойми: я не могу ждать, пока мне влепят пулю в затылок или устроят острую сердечную недостаточность. Илья, ты что, забыл?! Из тех, кто знал о существовании книги, я – единственная, оставшаяся в живых! – Элеонора сделала глубокий вдох и замерла, словно увидев призрак.

Илья заглянул в широко раскрытые глаза ван Голланд.

– Я правильно тебя понимаю? – аккуратно уточнил Илаев. – Ты хочешь сказать, что Синеев, может оказаться непричастным к исчезновению, и тогда…

Машина сорвалась с места. Через десять минут они подъехали к дому Якова Исааковича и, наскоро припарковавшись, ринулись к входу. Элеонора нажала кнопку звонка. Тишина. Через пару минут Илья услышал шаркающие шаги за дверью и недовольное старческое ворчание.

– Что вам, чёрт побери, нужно?

– Приношу свои извинения, Яков Исаакович, мне срочно нужно с вами поговорить – обстоятельства сложились так, что это не терпит отлагательств. – Элеонора нетерпеливо дёргала входную ручку.

Дверь открылась. Синеев предстал пред Элеонорой и Ильёй заспанным и растрёпанным. Редкие седые волосы были взъерошены, на ногах красовались смешные домашние тапки с большими мысами, а из-под небрежно накинутого домашнего халата виднелась пижама.

– Мисс ван Голланд, я бы предпочёл общаться с вами днём и при свидетелях. А этот журналист, несмотря на хорошие рекомендации, уже не вызывает доверия, поскольку прибыл вместе с вами, – недовольно буркнул старик и ткнул в Илью длинным желтоватым пальцем.

– Речь идёт о вашей безопасности, – настаивала Элеонора.

– Встречаясь с вами ночью, я подвергаю себя гораздо большей опасности, нежели решив поплавать с крокодилами в Ниле. Но я стар и давно не боюсь опасных ситуаций. Хочу только заметить, что камера перед входом зафиксировала ваш приход, и если вы намереваетесь со мной разделаться, как с остальными – это вряд ли сойдёт с рук, – и Синеев помахал перед лицом Элеоноры сухим кулаком.

Элеонора и Илья переглянулись.

– По вашему тону я поняла, что в дом вы нас не пустите, – предположила ван Голланд.

– Проходите, коль пришли. Стал бы я открывать дверь для того, чтобы впустую сотрясать воздух? – Синеев повернулся и направился вглубь своего жилища, жестом приглашая следовать за ним.

Яков Исаакович шёл, не оборачиваясь, шаркая тапками по начищенному до блеска полу. Илья отметил, что Синеев действительно не выглядит испуганным или взволнованным, хотя из высказываний старика следовало, что он прекрасно осведомлён об участи, постигшей его коллег. Все трое поднялись в кабинет Синеева. Илья и Элеонора, не дожидаясь предложения присесть, расположились в плетёных креслах.

– Яков Исаакович, между нами возникли научные разногласия, но я бы попросила вас на время забыть об этом. Всё это не имеет значения в свете произошедших за последние несколько дней событий, – начала свою речь Элеонора.

Синеев как-то иронично хмыкнул. Элеонора, недоумевая от реакции старика, продолжила:

– Яков Исаакович, вы давно знаете меня. Я не склонна поднимать шум на ровном месте, но, по-моему, и вам и мне сейчас угрожает опасность. Люди, которые знали о существовании книги и видели её, мертвы. И как-то не верится, что это простое совпадение.

– И что вы хотите мне предложить? Застрелиться самому? – с явным сарказмом в голосе произнёс старик.

– Я не совсем понимаю вашего юмора! – начинала закипать Элеонора.

– Хватит, мисс ван Голланд,– Синеев стукнул рукой по плетёному столу. – Говорите ясней, с чем вы приехали ко мне?

– Хорошо, – Элеонора усилием воли снова приняла спокойный вид. – Я хотела бы поинтересоваться, где сейчас Стилианос?

– Спит, скорее всего. Но я не пойму, чем вас заинтересовал мой помощник? – Яков Исаакович со злым прищуром зыркнул на ван Голланд, а затем на Илаева.

– Расскажи ему, – обратился Илья к девушке. – Сейчас бессмысленно что-либо скрывать, раз уж мы уже здесь.

И Элеонора изложила Синееву свою версию событий. Она поведала про таинственную отлучку Стилианоса из лагеря накануне похищения рукописи, про слежку, установленную за ним, про сегодняшнюю ночную прогулку, во время которой тот долго и нервно беседовал с кем-то по мобильному телефону. О своих подозрениях в отношении самого Якова Исааковича, равно как и о сомнительном происхождении его помощника, Элеонора решила пока придержать язык за зубами. Синеев внимательно выслушал ван Голланд. Илья, неусыпно наблюдающий за его реакцией, не заметил ни страха, ни растерянности на лице старика. Периодически он лишь презрительно хмыкал.