Клеймёный

Карен и Семнадцатый сделали шаг вперед. Давыдов и Бродник последовали за ними.

Они уже вышли в коридор, когда волна расплаты накрыла ослушавшихся. Из барака послышались крики боли и вопли ужаса. Илья обернулся и увидел страшную картину, как люди, потеряв человеческий облик, падали на каменный пол и начинали кататься, раздирая на себе одежду и уродуя тело обломанными ногтями. Это было похоже на то сумасшествие, которое разбудило их, только в тысячу раз ужаснее. В бараке больше не было людей, остались лишь визжащие клубки боли.

Ближний конвоир что-то крикнул ему, Илья не разобрал, и ударил его в спину прикладом автомата. Давыдов вынужден был отвести взгляд от страшного барака и продолжить путь вслед за остальными. Он нагнал колонну и зашагал рядом с Бродником.

– Чем это они так людей глушат? – сквозь зубы прошипел Фома. – У нас его королевское величество в застенки хоть и сажал, но не издевался так. Откуда у этих паскуд такой страшный кнут взялся?

– Я не знаю, – признался Илья, и это было правдой.

Он ничего не знал и ничего не понимал. Оказавшись в чужом мире, в чужом теле, наедине с чужими проблемами, он чувствовал себя ребенком, заблудившимся в лесу. Чтобы спастись, ему не хватало знаний и опыта, и он следовал по течению, впитывая в себя весь поток информации, поступающий извне. Сейчас он был пассивным наблюдателем, но все, что он слышал и видел, должно помочь ему в будущем выбраться из ловушки, в которой он неведомым образом оказался.

Их привели в другой барак, помеченный табличкой «Зона № 13». Он находился в соседнем здании, и их вывели во двор, залитый палящим солнцем. За время, проведенное в камерах, Илья отвык от солнечного света, поэтому невольно сощурился. А когда глаза все же привыкли, они уже стояли перед дверями барака, но он все же увидел космический транспорт, который ждал их, чтобы отправить на каторгу. Огромная пузатая посудина, похожая на раздувшегося от обжорства крокодила, с хищной пастью корабельной рубки, ощетиненной клыками бортовых орудий. В следующее мгновение их втолкнули в темноту тюремного барака.

Все пространство его занимали серые затуманенные ячейки, похожие на душевые кабины. Ячейки были пронумерованы, и голос в голове потребовал, чтобы Давыдов занял цифру «88». Илья послушно нашел свою кабинку и вступил внутрь, в то же мгновение ячейка закрылась и стала заполняться сладким дымом. Это было неожиданно, но не страшно. Если бы его хотели убить, то отправили бы на гильотину, а не стали бы мариновать в бараке, чтобы потом отравить газом.

Он почувствовал, как его одежда расползается желеобразной субстанцией и стекает на пол. Первое время он старался не вдыхать в себя дым. Мало ли что. Но больше уклоняться не мог и все же задышал – судорожно, шумно. Газ оказался безвреден для него. Он пах чем-то детским, сахарной ватой и анисом.

Когда одежда полностью стекла с него и впиталась в пол, дым всосали стенки кабины, и Илья увидел полку, на которой аккуратной стопкой лежала новая форма – черного цвета с нашивкой на груди слева в виде оскаленного в усмешке черепа на фоне восьмиконечной звезды. Над черепом висел его порядковый номер «88». Возле полки стояли черные ботинки без какого-либо намека на шнурки или липучки.

Илья натянул на себя нижнее белье, серое, грубое, но неожиданно удобное. Затем надел рубашку с нашивкой, застегнулся на все пуговицы, засунул концы в штаны и затянул ремень. После чего примерил ботинки. Когда он всунул в них ноги, сначала правую, потом левую, тотчас понял, почему не было шнурков. Обувь подстроилась под ступни, тесно их обжав. Неожиданно оказалось удобно. Илья посмотрел на себя в отражение кабины и подумал, что если бы не клеймо каторжанина на голове и груди, он был бы похож на курсанта военно-космической академии.

Кабина раскрылась, и он вышагнул наружу. Несколько десятков каторжан уже стояли возле дверей барака и разглядывали друг друга. Тихо они переговаривались, стараясь не привлекать внимание стоявших в отдалении конвоиров.

Илья почувствовал першение в горле и острое желание покурить. Это было неожиданно. Никто вокруг не дымил табаком, и даже запаха его не чувствовалось. Стало быть, в прошлой земной жизни Давыдов курил, иначе откуда это желание.

Одна за другой открывались кабины и появлялись новые каторжане, готовые к отправлению. Вдалеке Илья увидел Бродника, Карена и Семнадцатого. Они стояли рядом и что-то обсуждали. Давыдов направился к ним.

– …сколько лететь? Да тьма его знает. Я когда инспектором был, то трое суток до Тоски добирался, а тут, может, быстрее, а может, наоборот, черепахами потащимся, – рассуждал Карен Серое Ухо.

– Побыстрей бы на борт, надоела эта тягомотина, – сказал Семнадцатый.

У него был тусклый голос с хрипотцой.

– Не торопись на Пекло. Тебе еще дни, проведенные в бараке, курортом покажутся, – сказал Бродник.

Илья не успел сказать и слова. Двери барака распахнулись, и началась погрузка на грузовой борт.

На площади перед звездолетом становилось очень людно. Прибывали новые колонны каторжан из других бараков, переодетых уже в черную форму. Здесь было несколько сотен обреченных на смерть на рудниках. Их грузили в транспорт, как скот заводили в стойло. Они шли, покорно переставляя ноги. Бунтарей не было. Все так же колонной по двое их завели в брюхо космического крокодила, где их уже ждали новые конвоиры в синей форме, вооруженные автоматами.

Илья в прежней жизни мечтал побывать в космосе, но понимал, что этой мечте не суждено сбыться. Развалившееся советское государство в последние годы не сильно интересовалось космическими программами, а новая демократическая эпоха принесла стране совсем другие проблемы. Тут уже не до космических кораблей было. Главное это выжить. Все это Илья знал по рассказам родителей да по смутным детским воспоминаниям. В школе он много занимался спортом, два года ходил на секцию карате, звезд с неба не хватал, но свое потом заработанное получил сполна. Он хотел подготовиться к поступлению в космонавты, но когда настала пора поступать в институт, родители настояли на экономическом направлении.

«Космос – это химера, мираж, – любил говорить отец Ильи, – а умение складывать цифры, да получать проценты, это всегда хлеб с маслом да икоркой. Будь мужиком, а не слюнявым мечтателем».

И Илья уступил давлению. О чем впоследствии много раз жалел. Не было у него тяги к цифрам. Не умел он ими так легко жонглировать, как Коля Топорков, собрат по парте.

Теперь его мечте суждено сбыться. В течение часа они окажутся в открытом космосе, а через несколько дней он увидит другую планету, ступит на нее, но Илью это никак не трогало. Он не радовался, не волновался, не испытывал никаких чувств, словно его сознание погрузилось в вату.

В трюме конвоиры приступили к распределению. Никакого комфорта тут предусмотрено не было. С нижней палубы на грузовых платформах их подняли в жилую зону, где солдаты принялись трамбовать их по баракам. Ряды смешались, началось столпотворение, грозящее перерасти в хаос. Солдаты наводили порядок при помощи энергетических шокеров и резиновых дубинок. В отдалении стояли отряды карателей с наведенными на арестантов дулами автоматов. Если случится бунт, то он тут же будет кроваво задавлен в зародыше.

Илья держался рядом с Бродником, Кареном и Семнадцатым, и их запихнули вместе в барак. Они тут же оккупировали рядом стоящие двухэтажные нары, больше похожие на саркофаги. Но войны за лучшее место в бараке не было. Арестанты спокойно разбирали места, не споря и не ссорясь. Все были в одной дырявой лодке, никто не хотел ее раскачивать. Хотя, быть может, что арестанты еще не смирились со своей участью и продолжали жить мыслями о прошлом, не придавая значения настоящему.

– Я граф Гривер Дыкрик, – представился Семнадцатый. – Вернее сказать, бывший граф. Когда-то владел заводами. Теперь вот…

Давыдов пожал огромную ладонь чернокожего графа, удивляясь превратностям судьбы. Еще вчерашний властитель мира, теперь носил клеймо каторжанина. Творец Вселенной имеет весьма оригинальное чувство юмора.

– И за что тебя? – спросил Давыдов.

– Я был членом правительственной партии «Варгар». Входил в управленческий аппарат. Баллотировался в парламент. Вот за это и поплатился. Я вообще родом с Дыкрика, это мое родовое гнездо. Маленькая планета на окраине королевства. Еще сто лет назад мы были независимыми, но чтобы сохранить спокойствие и стабильность, присоединились к королевству по Итверской унии. Со студенческой скамьи я увлекся политикой и прилетел в столицу, чтобы вступить в «Варгар». Как-то так…

– Ты поддерживал Имрана? – спросил Илья.

Те люди, которые встретили его в новом мире, убеждали, что свергнутый король исчадие ада, кровавый тиран, но в бараках он видел вполне адекватных, мирных людей, которые были преданы Имрану, за что и поплатились.

– Его величество был сложной фигурой. Он, конечно, крови пролил, но это была преступная кровь. Когда в доме порядок наводишь, разве станешь жалеть паразитов, которые не дают жить тебе и твоей семье? Да, я поддерживал Имрана.

Тут было о чем подумать. Но Илья еще слишком мало знал, чтобы делать выводы. Не хватало информации.

– Магистры Круга Освобождения ловкие шельмецы. Они быстро отжали все рычаги управления королевством, но вот смогут ли их удержать, это покажет время, – сказал Карен Серое Ухо. – Имрану удавалось сохранять мир в королевстве, лавируя между интересами других государств. Получится ли у освобожденцев, это вопрос.

Илья задумался. Надо как-то хитро расспросить собратьев по лишению о мироустройстве, так чтобы они не унюхали в нем чужака. В лоб бомбардировать вопросами нельзя. Надо вытягивать информацию по крупинкам и как пазл восстанавливать картину мира. Что представляет собой королевство Поргус? Какие отношения связывают его с соседями? Чем вообще вселенная дышит? Вот главные вопросы.

Когда все саркофаги были разобраны, двери барака автоматически закрылись.

И голос в голове заговорил:

«Занять места внутри капсул. Лежать неподвижно. Не делать никаких резких движений».

Каторжане полезли на нары.

Илья устроился в саркофаге, который тут же закрылся. Хорошо, что Давыдов никогда не страдал клаустрофобией, иначе можно было и концы отдать от ужаса. Но он не успел это обдумать, как саркофаг стал заполняться какой-то жидкостью. Вскоре жидкость полностью покрыла его тело и добралась до лица. Он пытался вытянуть вверх голову, чтобы дышать, но это было бесполезно. Жидкость добралась до рта и носа и хлынула внутрь, и в то же время он провалился в пропасть небытия.

Глава 5. Пекло

Илья представить себе не мог, что его детская мечта окажется таким жутким разочарованием. Все время, пока звездолет дырявил космос, он провалялся в отключке в ванне с какой-то желеобразной субстанцией, от которой после пробуждения сильно болела голова и во рту оставался привкус рвоты.

Их разбудили сразу после того, как корабль опустился на Пекло. Опять сильный разряд в мозг, и он всплыл в реальность, словно субмарина на последнем глотке воздуха. Перед глазами расплывались разноцветные круги, знобило. Крышка саркофага поднялась, и он выбрался наружу. Первые неуверенные шаги по палубе. Чтобы не упасть, он ухватился за крышку саркофага и остановился. Даже дыхание задержал, чтобы унять тошноту, которая поднялась к горлу.

Когда глаза привыкли к искусственному свету, Илья увидел каторжан. Они топтались на месте, бродили бесцельно вдоль саркофагов, рассматривали друг друга и свои отражения в зеркальных поверхностях стен. Они были дезориентированы в пространстве, подавлены и разбиты.

Но не все пассажиры очнулись от космической спячки. Илья насчитал восемь саркофагов, которые так и не открылись. Быть может, люди просто не проснулись, но откуда-то он знал, что это не так. Арестанты просто не выдержали перелет и умерли. Быть может, для них это был лучший выход.

Илья обернулся и вздохнул облегченно. Его новые знакомцы Бродник, Карен и Семнадцатый, назвавшийся Гривером Дыкриком, были живы. Фома сидел в саркофаге и безумными глазами осматривал барак. Карен Серое Ухо стоял возле нар, держался за саркофаг и блевал. Дыкрик стоял, уперевшись лбом в зеркальную стену, и, кажется, молился.

За ними пришли спустя четверть часа. Не дали окончательно прийти в себя, освоиться в новой реальности. Конвоиры вывели каторжан из барака и повели на выход.

Звездолет опустился на черное выжженное плато, окруженное ржавыми возвышенностями. Двойное солнце стояло в зените, но на улице было прохладно. Им никто не предложил защитные комбинезоны и маски-фильтры, в которых щеголяли конвоиры. Они были обреченным на вымирание материалом, который еще мог послужить на пользу отечеству. Их свергли, предали и обрекли на смерть, но ее еще нужно было заслужить. Ничто в этом мире не дается легко.

Под сапогами скрипел черный камень. Холодный ветер швырял пыль в лицо. Низко плыли грязные рыжие облака. Недружелюбное место. И ни одного живого существа из местных.