Прерванный полет «Эдельвейса». Люфтваффе в наступлении на Кавказ. 1942 г.

4 января 1942 года крейсер «Красный Кавказ» доставил в Феодосию бригаду ПВО: 12 зенитных орудий 52-К. Во время разгрузки в небе внезапно появились штурмовики Ju-87 из StG77. Условия для атаки были идеальными: в гавани длинный корабль не мог маневрировать, а в порту никакой противовоздушной обороны. В этих условиях пилоты «Штук» просто не могли промахнуться. Крейсер открыл интенсивный зенитный огонь из всех стволов, однако «лаптежники» с воем сирен упорно шли на цель и сбрасывали бомбы с высоты 400–500 метров. В результате сразу четыре бомбы взорвались около борта «Красного Кавказа». В кормовой части корабля образовались три огромные пробоины. Вода начала заливать внутренние помещения, и крейсер начал погружаться с дифферентом на корму. Однако корабль все же смог дать ход и выйти на рейд, но в этот момент в небе снова появились знакомые силуэты самолетов с изогнутыми крыльями. Сделав классический переворот, «Штуки» ринулись на цель. На этот раз одна из бомб взорвалась рядом с кормой. Корабль подбросило из воды, при этом оторвало правый винт и кронштейн левого гребного вала, погнуло и заклинило рулевое устройство. Затем «Красный Кавказ» глубоко осел в воду, а палуба до четвертой башни главного калибра скрылась в волнах.

При попытке дать полный ход обнаружилось, что один вал вращается с недопустимым биением, а другой пошел вразнос. Тем не менее крейсер смог уйти в открытое море и скрыться, благо стояла плохая погода и больше его никто не атаковал. Приняв около 1000 тонн воды, но все же оставшись на плаву, «Красный Кавказ» с трудом смог вернуться на базу.

Это был типичный представитель кораблей, доставшихся по наследству от царского флота. Крейсер был спущен на воду в 1916 году под именем «Адмирал Лазарев». При советской власти был достроен, модернизирован, а в 1932 году получил свое новое название. Имел водоизмещение 9000 тонн и развивал скорость 29,5 узла. Вооружение «Красного Кавказа» состояло из четырех 180-мм орудий главного калибра, 12 орудий калибра 100 мм, 16 зениток, 8 зенитных автоматов, 4 торпедных аппарата. Его родной собрат «Червона Украина» в это время уже лежал на дне в гавани Севастополя, а сам «Красный Кавказ» в марте отправится на ремонт в Поти, где и простоит до августа. Больше в боевых действиях корабль не участвовал. Таким образом, после 4 января в строю остался только один такой крейсер царской постройки – «Красный Крым».

Между тем, закрепившись на своих позициях, советские войска не торопились наступать. Во-первых, у многих командиров после 1941 года был панический страх перед немцами, они считали, что главное – удержать захваченное, а наступать пока рано. Во-вторых, было плохо налажено взаимодействие между частями и между командованием корпусов и полков. Даже флотские отмечали, что в 44-й армии плохо знали обстановку, на картах неверно указывали положение войск, командиры действовали нерешительно, а приказы отдавали неуверенно[2 - Петров Б.Ф. В боях и походах. С. 184–187.].

А вот немцы не стали медлить. Оправившись от шока, командование 11-й армии и 4-го воздушного флота начало принимать меры.

Бомбардировочная эскадра KG27 «Бёльке» в самом начале нового года получила приказ незамедлительно начать минирование Феодосийского залива и Керченского пролива. Подразделение, как и большинство других, в это время не представляло собой единого целого, а базировалось на четырех разных аэродромах: 1-я эскадрилья – в Фокшанах (Румыния), 2-я и 3-я – в Кировограде, штаб эскадры и III./KG27 – в Херсоне, а вторая группа находилась на отдыхе и переформировании в Ганновере. Эта картина была типичной для люфтваффе зимы 1941/42 года, когда все боеспособные эскадрильи и авиагруппы использовались как пожарные команды на разных участках фронта.

Условия жизни авиаторов в зависимости от места базирования тоже сильно отличались. Лучше всех, по сути как на курорте, жила 1-я эскадрилья. «Помимо столовых у нас были и другие развлечения, – вспоминал один из летчиков. – В казарме был небольшой бар, в котором несколько музыкантов пытались воспроизвести что-то вроде джаза. Были также небольшие, но уютные комнаты. Важной частью досуга был печально известный барак № 20, где в номерах жили «дамы», которые принимали слишком много гостей мужского пола, удовлетворявшие любые потребности, причем всех размеров, форм и темпераментов. Нам, летчикам, даже предоставлялись скидки. Все это было под контролем толстой «мамы», вероятно вышедшей на «пенсию» после активной «службы».

В неплохих условиях жили и экипажи 3-й эскадрильи, базировавшиеся на аэродроме Кировоград-Норд. Ханс Райф, служивший штурманом, только что вернулся из трехнедельного отпуска и 3 января со своим новым пилотом выполнил первый вылет над Крымом: «Я попал в экипаж к лейтенанту Харро Вооге, с которым я потом совершил почти 200 вылетов до осени 1942 года. Особенно зимой, когда эскадрилья порой состояла только из одной или максимум двух машин. Немного неоднозначные чувства охватывали меня во время нашего первого полета, моего 46-го вылета в район Феодосии. Мы атаковали советские войска на побережье, двигавшиеся по дороге из Камыш-Буруна к Феодосии. Я был впечатлен тем, как лейтенант Вооге очень внимательно и без ненужных рисков проделал весь маршрут. Позже я многократно видел, как он проводил дерзкие атаки и всегда полностью контролировал машину даже в критических ситуациях»[3 - Chronic Kampfgeschwader Nr. 27 Boelcke. Teil 3. 01.01.1942– 31.12.1942. Helios Verlag, Aachen, 2005. S. 16–17.].

Ну а в перерывах между вылетами Райф и Вооге провели несколько экскурсий по городу и окрестным деревням. «Жители жили в соломенных мазанках, однажды мы были приглашены в квартиру, – вспоминал он. – Мы были удивлены уютом внутри этого дома. Убранство было очень ярким, очень чистым и аккуратным, даже несмотря на то, что все: кухня, спальня и гостиная – располагались в узком пространстве вокруг большой печки. На стенах висели многочисленные иконы и семейные фотографии. Окна были обрамлены белыми узкими занавесками с красочной вышивкой вместо штор. Наш разговор с жильцами состоял главным образом из взаимных дружественных улыбок, потому что никто не понимал языка. Зато я узнал, как по-русски «спасибо» и «до свидания».

В Кировограде даже работали два кинотеатра. При этом большинство фильмов демонстрировалось на украинском языке, но были сеансы и со старыми немецкими фильмами, в частности комедия «Гасманн» с Хайнцем Рюхманном в главной роли.

В ночь на 4 января «Хейнкели» 1-й и 3-й эскадрилий совершили первый вылет к Феодосии и Керчи, сбросив около портов мины ВМ1000. Полет проходил в условиях полнолуния, что облегчало ориентировку и обнаружение цели. Однако, поскольку летчики подразделения не имели опыта в минных постановках, не обошлось без накладок. В Феодосийском заливе часть боеприпасов взорвалась при падении на берег, а у Не-111 «1G+FK» над морем отказал один из двигателей, вследствие чего машине пришлось повернуть обратно.

Ну а в группе, летевшей к Керчи, вообще произошел вопиющий случай. На пути к цели под Не-111Н-6 «1G+EH» оберфельдфебеля Карла Розенброка по неизвестной причине взорвалась одна из мин. При этом сразу же, естественно, сдетонировала и вторая ВМ1000, и самолет попросту испарился. «Взрыв был настолько мощным, что в воздухе несколько секунд стоял огненный шар белого цвета, – описывали произошедшее очевидцы. – Затем после исчезновения пламени долгое время над водой виднелся столб черного дыма». В общем, первый блин прошел, так сказать, комом.

На следующую ночь операция была продолжена. Большая часть мин сбрасывалась возле Феодосии, и после второго налета на дне бухты находилось уже около 40 «адских машин».

Советская авиация оказывала значительную поддержку наземным войскам. Истребители вылетали из Севастополя, а как только аэродромы на Керченском полуострове были отбиты, туда также перелетела часть самолетов с Тамани. Это быстро почувствовали на себе и летчики KG27. 5 января в 2 километрах к северо-востоку от Саки советским истребителем был сбит «Хейнкель» из 9-й эскадрильи. При этом бортмеханик и бортстрелок погибли, а пилот и штурман сумели спастись с парашютами. Советские бомбардировщики, действовавшие с авиабаз вблизи Краснодара, также регулярно наносили удары по немецким войскам, городам и дорогам.

Немецкие донные мины были настоящей головной болью советских моряков. Всю войну и на всех морях и даже реках боялись не столько вражеских кораблей и налетов авиации, сколько зловещих «адских машин», залегающих на дне и поджидающих свою жертву. Конструкция и принцип действия мин долгое время были непонятны, а даже когда их удалось более-менее понять, жизнь легче не стала.

Большая часть донных мин оснащалась электромагнитным взрывателем. Вкратце принцип его действия был следующим. После падения на дно автоматически включался прибор, измерявший магнитное поле вокруг мины. После этого взрыватель переключался на боевое положение. Далее мина постоянно контролировала состояние магнитного поля и реагировала на его резкое изменение. Поэтому, когда над «адской машиной» проплывали деревянные баркасы или мелкие катера, она никак не реагировала. Когда же поблизости проходило крупное металлическое судно, это приводило к сильным колебаниям магнитного поля, что и приводило взрыватель в действие. Акустический взрыватель аналогичным образом работал на основе измерения частоты звука.

Параметры работы, а также кратность воздействия, на которую реагировала мина, устанавливались на аэродроме непосредственно перед подвеской к самолету.

Борис Петров с немецкими авиационными минами «встретился» еще в первый день войны в Севастополе. А 2 ноября 1941 года, находясь на крейсере «Ворошилов», он едва не стал их жертвой. Утром порт Новороссийска атаковали пикирующие бомбардировщики Ju-88A из KG51, добившиеся двух прямых попаданий в корму корабля. После этого крейсер, который не мог идти своим ходом, было решено вести в Поти на буксире у крейсера «Красный Кавказ».

«С наступлением темноты (правда, условной, потому что светила почти полная луна) буксиры отвели крейсер от причала и начали разворачивать на выход из порта, – вспоминал Петров. – В это время получили сигнал: «Группа самолетов противника с моря, идет на базу». В Новороссийске сыграли воздушную тревогу. Через несколько минут начали рыскать по небу прожекторы НВО. Затем на юге, где-то в районе мыса Дооб или в бухте Кабардинка, зенитная батарея открыла огонь.

Когда буксиры подводили крейсер к выходным воротам, в районе цементного завода вспыхнуло пламя, раздался мощный взрыв; он был много сильнее, чем от авиабомбы. Взрывная волна достигла крейсера, и находившиеся на наружных боевых постах ощутили, как лицо обдало жаром. Затем сигнальщики обнаружили в луче прожектора опускавшийся парашют. Кто-то крикнул: «Воздушный десант!» Но сразу несколько человек разглядели в бинокли, что на парашюте опускается мина. Вначале казалось, что она приводнится на корме «Ворошилова», потом – упадет на корму, и командир даже отдал приказ открыть огонь по мине из кормовых аппаратов. Однако адмирал отменил эту команду, так как мина была уже над кораблем и ее быстро сносило ветром к носу.

Положение – хуже некуда! Корабль беспомощен – нос уже в воротах мола, ограждавшего порт Новороссийска. Буксиры медленно тянули крейсер, а на мостике смотрели – не зацепит ли мина мачты. Марков даже скомандовал носовому буксиру: «Не работать!», а кормовому: «Сдержать корабль от движения вперед!» Не знаю, кого как, а меня тогда прошиб холодный пот…

Кончилось тем, что мина упала в каких-нибудь ста метрах за воротами мола, чуть слева от фарватера. До этого на берегу прогремели еще два сильных взрыва, но теперь мы уже знали, что это рвутся мины, упавшие на сушу или на воду на очень мелкое место»[4 - Петров Б.Ф. В боях и походах. С. 159.].

5 января в порту Феодосии подорвались на минах транспорты «Ногин» и «Александр Серов». Правда, второй, несмотря на полученные повреждения, остался на плаву. 8 января подорвался на мине эсминец «Способный». При этом погибло 20 матросов и 84 пехотинца. 9 января уже в результате авиаударов «Хейнкелей» KG27 и I./KG 100 на выходе из гавани были потоплены транспорты «Чатырдаг» и «Спартаковец», оба водоизмещением около 900 тонн.

Эти потери были очень серьезными для Черноморского флота. В начале войны в его распоряжении имелось около 110 судов водоизмещением свыше 500 тонн, то есть годных для морских перевозок. До конца 1941 года было потеряно 23 единицы, еще 26 были выведены из строя. Поэтому к началу следующего года в строю находилось уже не более 60 транспортных судов и танкеров, в том числе 50 в пригодном для плавания состоянии. И только за пять дней, с 5 по 9 января, это число сократилось до 44.

7 и 9 января «Юнкерсы» KG51 совершили два налета на Новороссийск – главную базу снабжения советских плацдармов на Керченском полуострове. В первом случае две фугасные бомбы упали в центре города рядом с очередями, стоявшими у магазинов. Было убито 12 человек, 21 получил ранения. Разрушены жилой дом и торговое здание. Во время второго авиаудара немцам удалось уничтожить амбары элеватора и автобусную остановку.

Иногда подразделения, задействованные в Крыму, использовались и на других участках фронта. Так, утром 11 января экипажи 2-й эскадрильи в Херсоне находились в боевой готовности в ожидании приказа на вылет против морских целей. Однако старт так и не состоялся из-за неблагоприятных погодных условий над Черным морем. А в 12.00 поступил приказ провести «вооруженную разведку» в районе к юго-востоку от Курска. Данный вид заданий означал, что бомбардировщики должны прибыть в определенный район, после чего вести там поиск противника и при случае атаковать его. После длительного полета «Хейнкели» смогли обнаружить большую колонну советских войск, после чего с малой высоты сбросили на нее бомбы и обстреляли из пулеметов. Кроме того, были получены ценные разведданные.

На первый взгляд такой способ использования двухмоторных бомбардировщиков, по сути для булавочных уколов, может показаться необоснованным. Однако в действительности именно он позволял немцам с помощью ограниченных сил наносить множественные удары по противнику по всему огромному фронту. При этом ни один самолет ни дня не простаивал. Появляясь то тут, то там, то большими группами, то по 2–3 машины, люфтваффе оказывали посильную помощь своим обороняющимся частям и наносили в совокупности немалый вред наступающей Красной армии.

13 января «Хейнкели» из KG27 бомбили Севастополь, а на следующий день – Керчь. В первом случае бомбардировщики были атакованы восемью И-16, однако смогли легко оторваться от них. А вот в районе Керчи пропал без вести Не-111 «1G+CR» фельдфебеля Ханса-Гюнтера Поля из 7-й эскадрильи[5 - Chronic Kampfgeschwader Nr. 27 Boelcke. S. 20.]. Потоплен транспорт «Батайск».

Помощь от Лёра

Между тем действия Черноморского флота, осуществлявшего снабжение советских войск в Крыму и обстреливавшего побережье, также активность ВВС РККА вызывали большую озабоченность германского командования. Было ясно, что без массированной поддержки люфтваффе проблемы 11-й армии не решить.

В связи с этим 15 января в Сарабус прибыл командующий 4-м воздушным флотом генерал-оберст Александр Лёр. Там он встретился с Манштейном, войска которого только что перешли в контрнаступление в районе Феодосии. Ознакомившись на месте с обстановкой, Лёр пообещал оказать помощь. Вернувшись в штаб флота в Полтаву, он провел короткое совещание, по итогам которого было решено создать Специальный штаб «Крым» (Sonderstab Krim). Во главе его был поставлен 49-летний генерал Роберт фон Грайм, ранее командовавший V авиакорпусом.

В его распоряжение были переданы сразу несколько подразделений: 4-я эскадрилья дальней разведки Aufkl. Gr.122, Stab, и III./JG77 (истребители Bf-109), II. и III./StG77 (штурмовики Ju-87), III./KG27 «Бёльке» (бомбардировщики Не-111Н) и III./KG51 «Эдельвейс» (бомбардировщики Ju-88A-4), а также I./KG100 «Викинг», недавно вернувшаяся с отдыха и созданная на основе специализированной авиагруппы цельфиндеров KGr.lOO «Викинг». Кроме того, Специальному штабу «Крым» было оперативно подчинено и недавно сформированное Авиационное командование «Зюд» (Fliegerfuhrer Sud), которое возглавлял оберет Вольфганг фон Вилд[6 - Во время Первой мировой войны Вилд служил на Флоте Открытого моря, а потом в 1923 году перешел на службу в небольшой флот Веймарской республики. После прихода к власти нацистов Вилд был переведен в морскую авиацию люфтваффе. В 1939 году получил звание майора. Во время Польской кампании руководил береговой авиагруппой. С 1 апреля до осени 1941 года оберет Вилд возглавлял Авиационное командование «Остзее», которое во время операции «Барбаросса» вело разведку над Балтийским морем и осуществляло атаки советских кораблей и военно-морских баз Балтийского флота. С 22 июня по 31 августа авиагруппы и эскадрильи, подчиненные Вилду, потопили 3 эсминца, сторожевой корабль, 2 торпедных катера, одно вспомогательное судно и множество транспортов общим водоизмещением около 66 000 брт. Кульминацией боевой работы Авиационного командования «Остзее» стал разгром так называемого «Таллинского перехода» 28–29 августа 1941 года.В октябре Авиационное командование было расформировано, а подчиненные ему подразделения были отправлены на отдых в Германию. В декабре 1941 года Вольфганг Вилд возглавил Авиационное командование «Зюд».]. Оно координировало действия летающих лодок Bv-138 и гидросамолетов Ar-196[7 - Hayward Joel S.A. Stopped at Stalingrad: the Luftwaffe and Hitler’s defent in the East, 1942–1943. University Press of Kansas, 1998. P. 30.].

Силы и средства, собранные под руководством фон Грайма, выглядели значительными только на бумаге. В перечисленных подразделениях не хватало самолетов, а поставка боеприпасов и топлива, а также техническое обслуживание сталкивались с большими проблемами из-за необычайно суровой зимы. Взлетно-посадочные полосы в Сарабусе, Херсоне и Николаеве приходилось постоянно очищать от снега и грязи. Запуск двигателей в большинстве случаев осуществлялся с помощью импровизированных обогревателей, часто сделанных из бочек из-под бензина. К ним были подведены длинные, гибкие трубы, которые направляли тепло на двигатели и рули. Для предохранения от замерзания стекол кабин были придуманы специальные деревянные коробы, которые попросту надевались на нос самолетов. Перед вылетом в специальное отверстие вставлялся шланг от печки. Топливо и гидравлические жидкости тоже нередко приходилось подогревать перед заливкой в системы самолета.

Условия жизни экипажей были не лучшими. В большинстве своем они проживали в плохо отапливаемых помещениях, постоянно страдая от снега и метелей. В результате летчики страдали не только от обморожения, но и от нервного истощения.

Впрочем, такое положение было характерно для всего Восточного фронта. По состоянию на 10 января 1942 года здесь насчитывался в общей сложности 1591 самолет всех типов, из которых только 633 (40 процентов) были пригодны к полетам.

Первой крупной операцией Специального штаба «Крым» стала поддержка наступления 11-й армии на Феодосию. «Мессершмитты» из JG77 вели бои с истребителями, а бомбардировщики и штурмовики атаковали скопления советских войск, артиллерийские батареи и взлетно-посадочные полосы. Кроме того, постоянным авиаударам стала подвергаться гавань Феодосии, другие порты на Черноморском и Азовском побережьях, а также пути снабжения через Керченский пролив.

Так, 16 января в 9.00 в Херсоне стартовали бомбардировщики III./KG27, а в 11.00 уже из Кировограда взлетели самолеты I./KG27. При этом первые атаковали порт Феодосии, а вторые – позиции советских войск вокруг него. Над целью по «Хейнкелям» велся сильный зенитный огонь, в результате которого Не-111 «1G+FL» из 3-й эскадрильи получил повреждения, но сумел вернуться на базу с раненым бортмехаником, а вот унтер-офицеру Вальтеру Шаллесу из 9-й эскадрильи пришлось сажать свой «1G+AT» на брюхо недалеко от линии фронта[8 - Chronic Kampfgeschwader Nr. 27 Boelcke. S. 21–22.]. 2-я эскадрилья бомбила прибрежную дорогу, с малой высоты сбрасывая на колонны советских войск осколочные бомбы. Советских истребителей в воздухе замечено не было, по «Хейнкелям» велся только артиллерийский и ружейный огонь.

Тем временем советский флот продолжал нести потери. На рассвете 16 января, покидая порт после ночной разгрузки, на донной мине подорвался и затонул пароход «Жан Жорес» водоизмещением 3972 тонны. Погибло 40 моряков.

17-го числа налеты на Феодосию продолжились. В частности, 5 Не-111 из II./KG27 снова выступали в роли штурмовиков, с бреющего полета сбрасывая осколочные бомбы и ведя огонь из пулеметов. При этом ответным огнем с земли на одном из самолетов был тяжело ранен штурман лейтенант Лоренц.

В этот же день одиночный бомбардировщик фельдфебеля Хазелбаха из того же подразделения вел вооруженную разведку в районе юго-восточнее Курска. При этом «Хейнкель» не только собрал ценные разведданные для 6-й армии, но и периодически сбрасывал бомбы на обнаруженные советские войска и транспортные средства в нескольких населенных пунктах и в открытом поле. Следующие два дня самолеты KG27 бомбили железную дорогу, ведущую в Керчь, а также сам город.

Тем временем уже 18 января немцы снова заняли Феодосию. После этого войска Манштейна достигли Парпачского хребта, где советские войска успели создать сильную линию обороны. Для прорыва укреплений требовалась их непрерывная бомбардировка в течение многих дней.

Глава 2

ПАРПАЧСКОЕ СТОЯНИЕ

«Иван может стрелять очень хорошо!»

Однако как раз в это время в 400 километрах к северу возник новый кризис. Советские войска форсировали реку Северский Донец по обе стороны от города Изюма. Вскоре им удалось расширить захваченный плацдарм на 80 километров в глубину и на столько же по фронту.

В связи с этим генерал-оберст Лёр приказал сконцентрировать все имеющиеся самолеты против советского прорыва, в полосе действий 17-й армии. Командованию Специального штаба «Крым» пришлось временно передать полученные подразделения для выполнения этой задачи. I. и III./KG27 в течение месяца не появлялись над Черным морем, также полностью переключившись на район Изюма. А вернувшаяся из Германии II./KG27 майора Гюнцеля была переброшена на аэродром Коровье Село, где включилась в операцию по снабжению немецких войск, окруженных в районе Холма и Демянска.

В результате непрерывных бомбардировок люфтваффе наступление в районе Изюма было вскоре остановлено. Советские войска смогли вбить небольшой клин в немецкую оборону, однако дальше продвинуться не смогли. Зато в Крыму 51-й и 54-й армиям удалось прочно закрепиться на Парпачском хребте. И бои здесь приняли позиционный характер.

Между тем Грайм принимал активные меры для улучшения авиационной инфраструктуры вверенного ему участка. Была постепенно налажена доставка топлива, боеприпасов, запасных частей и другого необходимого. Операциям над Крымом и Черным морем по-прежнему мешала плохая связь, нехватка наземного персонала и радиостанций. Кроме того, существующие аэродромы на Крымском полуострове не были приспособлены для крупномасштабных операций. Строительных материалов и оборудования не хватало также для строительства импровизированных взлетных полос. В результате бомбардировщикам приходилось действовать из Херсона и Николаева. Это приводило к увеличению полетного расстояния до цели и снижению бомбовой нагрузки. Ко всему прочему большую часть января и февраля во всем регионе стояла пасмурная погода и туманы, дополняемые сильными ветрами и метелями.

Многие из имевшихся подразделений не были надлежащим образом подготовлены для поставленных задач. К примеру, летчики I./KG100, ранее выполнявшие роль цельфиндеров, не имели навыков по сбросу донных мин и не умели атаковать корабли в открытом море. Из-за проблем с поставками не хватало подходящих бомб и взрывателей. Пилоты III./KG51 тоже были обучены тактике авиаударов по кораблям, но группе также не хватало бомб. К тому же ей приходилось действовать с неподготовленного и находящегося в плохом состоянии аэродрома Саки. В результате пикирующие бомбардировщики вынуждены были действовать только мелкими группами с большой периодичностью. Отсутствие специализированного навигационного оборудования и надлежащим образом оборудованных аэродромов с навигационными маяками, огнями, обозначавшими границы летного поля и т. д., также сорвало планы массированных ночных налетов на гавань Севастополя.

11 февраля по личному приказу рейхсмаршала Геринга Специальный штаб «Крым» был распущен. Подразделения, взятые из V авиакорпуса, вернулись в его подчинение. А два месяца спустя штаб корпуса стал ядром для формирования Авиационного командования «Ост», которое возглавил все тот же фон Грайм. За короткое время своего существования Специальный штаб «Крым» отчитался об уничтожении 67 самолетов, из которых 23 были сбиты в воздухе. А также о потоплении и тяжелом повреждении кораблей общим водоизмещением 25 000 тонн. Также бомбардировками были причинены значительные повреждения порту Керчи и Камыш-Буруна. Из наземных целей уничтоженными числились 335 автомобилей и конных повозок, 14 артиллерийских батарей (в том числе 3 зенитные), 14 железнодорожных поездов, 7 локомотивов, 10 бензовозов, один склад снабжения и т. д.[9 - Hayward Joel S.A. Stopped at Stalingrad: the Luftwaffe and Hitler’s defent in the East, 1942–1943. University Press of Kansas, 1998. P. 33.]