Шоу должно продолжаться

– Нет. Я не наркоманка! А когда брали кровь, я всегда смотрела, чтобы иглы были новые.

– Хорошо, хорошо, я Вам верю. – Сказал Влад. – Я обязательно всё перепроверю. Попрошу сдать кровь сейчас, и – Вы свободны, хотя…

– Что ещё?

– Это насчёт Сабурова Андрея.

– С ним-то что?

– Как я уже говорил, я отвечаю за безопасность участников. Вы уверены в нём?

– Не поняла.

– В том, что он не причинит Вам боль, не использует?

– Я уверена в нём, почти как в самой себе.

– Почти? А Вы знаете, что он проходил курс принудительного лечения в психиатрической клинике?

– Конечно. Он мне ещё вчера рассказал. А разве Вы не знаете? – Она ехидно подмигнула.

– Нет, я не знал. И не думайте, что я желаю Вам зла. Нет, просто у меня работа такая. Вы свободны. И позовите Германа Рутштейна из… – он переворошил бумаги, нашёл нужную, – из седьмого номера.

– Хорошо, спасибо.

3.

Девушка вышла из кабинета в растревоженных чувствах. Но разобраться в себе и в сложившейся ситуации ей не дали. Стоило закрыть за собой дверь, как она лицом к лицу столкнулась с давешней брюнеткой, пытавшейся (но не особо преуспевшей в этом, как хотелось верить Кире) совратить Андрея.

– Привет. – Сказала та запросто.

– Здравствуйте, чем могу помочь? – Спросила Кира. Она почувствовала подступающий спазм, поэтому вздохнула полной грудью и распрямилась.

– Чё, лом проглотила что ли? – Тон задорный, однако, глаза – злые, колючие. – Расслабься! Это я тебе помочь хочу.

– Чем же?

– Брось ты своего дурика! Как осень наступит, он снова в психушку двинет. У них же обострения и всё такое.

– Слушай, хватит чепуху болтать. – Кира уже была готова вмазать по этой нахальной, даром, что красивой, рожице.

– Как знаешь, как знаешь. – Маша сделала вид, что надулась. Но через секунду обернулась и задорно подмигнула. – А как тебе то, что он ни одной юбки не пропустит?

– А тебя-то, кажется, пропустил. Ты мне просто завидуешь, вот и говоришь про него всякие гадости. Скажи честно: завидуешь ведь?

– Честно? – У Киры сложилось впечатление, что собеседница её задумалась, причём, крепко.

– Да, честно. – Подтвердила Кира.

– Если честно, то – ни капельки. – Как ни в чём не бывало, продолжала Маша. – Дело в том, что он и так – мой. Я тебе его на время одолжила, так сказать.

– Лжёшь, сука!!!

– Я тебе даже больше скажу: мы с ним оба работаем на проект, и осенью поженимся, хоть он и блядует напропалую. Просто хотела предупредить, чтобы ты не особо втюривалась в него. Он – мой.

– Не верю.

– Сейчас не веришь, что ж, поверишь – потом.

Кира замахнулась. Глаза Маши Светловой говорили: «давай – давай», а губы:

– Кстати, член у него – о-го-го!

Кира ударила. Раздался отчётливый звонкий хлопок оплеухи. Маша прижала к щеке с отпечатавшейся пятернёй ладонь, но плакать не собиралась. Наоборот, лицо её исказила гримаса гиеновой улыбки. Кира сжала левую руку в кулак. Девушке хотелось разбить эту ухмылку вдребезги, чего бы ей это ни стоило, даже участия в шоу. Правда, в тот момент она об этом не думала. Хотелось просто вмазать от души, как на занятиях по самообороне. Но тут Кирины руки кто-то поймал сзади. Будто стальные зажимы держали её, а вот боли не было.

Кира обернулась. Сзади стоял Дмитрий – вечно печальный парень с их стола и живущий по соседству. Он задумчивым взглядом провожал убегающую по коридору Машу.

– Пусти меня! – Девушка дёрнулась.

Он повиновался, и только сейчас посмотрел на неё.

– Зачем? – Чуть ли не прошипела Кира. Агрессия до сих пор не покинула её.

– Она только и добивалась того, чтобы ты её ударила. Понимаешь?

– Понимаю. – Глаза долу, но ни нотки раскаяния в голосе.

– Нет, не понимаешь. – Вскинулась, а поэт лишь печально взирал на неё.

– Ты что-то знаешь?

– Вижу. Кто-то задался целью разлучить вас с Андреем, и если вы будете идти у них на поводу, то они обязательно добьются своего.

– Теперь поняла. – Пауза. – Извини за резкость.

– Ничего, я привык. – И пошёл прочь, оставив Киру наедине с самой собой.

Проходя мимо седьмого номера, Кира вспомнила про просьбу Влада. Постучала.

– Заходите, открыто.

Открыла дверь. Номер внешне неотличим от того, что занимали они с Андреем. С той лишь разницей, что тут всё было пропитано тоской безысходности и одиночества. На стуле сидел Герман, обхватив голову руками. На столе стояла шахматная доска с несколькими фигурами.

«Шах белому королю» – вспомнила девушка.

– Герман.

– Да?