Шоу должно продолжаться

Знакомая уже нам обстановка третьего номера. Двое занимаются любовью. Человек перемотал запись вперёд.

Андрей и Кира лежат на постели, отдыхая от приятных своих занятий. Но идиллия нарушена: двери одновременно с обеих сторон выбиваются в номер, заскакивают люди в чёрном камуфляже и в чёрных же масках. Андрей среагировал мгновенно: слетел с кровати и собрался защищаться. Неизвестно ещё, чем бы закончилась потасовка, если бы Сабуров заметил человека, первым вкатившегося в балконную дверь. Тот немой зловещей тенью вырос сзади и обрушил приклад «АКМ – 74» на голову нагому противнику. Андрей сразу же обмяк: все его навыки оказались бесполезны, но с ним никто и не собирался связываться в рукопашную, зная исход заранее. От балконной двери метнулся второй и зажал девушке рот рукой, потому что она уже собиралась закричать.

Она оказалась строптивее, чем они предполагали: сразу же укусила руку, заткнувшую ей рот. Однако нападавшие неплохо подготовились к налёту: Кире тут же засунули в рот тряпку, пропитанную усыпляющим раствором, и наставили на неё автомат.

– Одевайся. – Рыкнул один.

Девушка вскинула голову. Человек перед монитором остановил запись и внимательно вгляделся в лицо девушки: сомнений быть не могло, она узнала одного из нападавших.

Мразь – говорили её глаза.

Человек возобновил просмотр.

С гримасой отвращения и ненависти, так не вязавшейся с её миловидным личиком, она начала одеваться. Сначала довольно споро, затем – всё медленнее и медленнее: раствор начинал действовать.

Она наклонилась над тумбочкой, сжала что-то в ладони, покачнулась и плавно опустилась на пол рядом с бесчувственным телом своего любовника. Она была ещё в сознании; на экране монитора было отчётливо видно, как она несколько раз провела пальцами по лицу Сабурова. С каждым разом движения становились всё более вялыми. Наконец, она замерла.

С улицы внесли носилки. Уложили на них девушку, оставив парня, как был, и удалились через балконную дверь, неся свою ношу.

Человек закрыл файл.

– Ну, как сработано?

– Неплохо. Но она тебя узнала, ты заметил?

– Ещё бы, взглядом чуть в пепел не обратила. Что теперь?

– Везите её в «Гнездо».

– А он?

– Он в игре. Она, впрочем, тоже, так что обращайтесь с ней получше.

– Нам втроём её везти?

– Да, но возвращайтесь поскорее; сегодняшняя ночь обещает быть жаркой.

– Ясно. Хотел вот о чём спросить: это ничего, что она меня узнала?

– Пока не знаю, но хорошего в этом точно ничего нет.

– Надо было как-то приказать ей одеваться. Не на бумажке же писать! А любого из моих людей она ещё быстрее узнала бы!

– Ты прав. Да, кстати, «врача» сворачиваем.

– Почему?

– Он нам больше не нужен.

– Тебе виднее.

– Он, вроде, и сам не против уйти.

– Так даже лучше – интереснее.

3.

Точнее было бы сказать, что Герману показалось, что раздался выстрел, потому что это произошло в его голове, а на деле – осечка. Он передёрнул затвор, ещё раз нажал спусковой крючок, вернув пистолет в рот – та же реакция.

Герман вынул пистолет изо рта, вытащил обойму. Патроны на месте. Он с негодованием отбросил пистолет в сторону.

Так значит, они рылись в моих вещах. Подонки! – Подумал он и в бессильной злобе ударил кулаком по столу. Тот остался совершенно равнодушен к такому проявлению чувств.

Молодой человек поднялся на ноги. Шатаясь, точно пьяный, он вышел на балкончик. Ему показалось, что он видел нескольких человек в чёрном, несших носилки и свернувших за угол, но списал это всё на уставший мозг.

Неудачная попытка покончить с собой не отдалила его от мысли о самоубийстве. Ему по-прежнему не хотелось жить на этом свете, потому что он чувствовал свою полную никчёмность. Перебирая все грани своей жизни, он не видел, за что можно уцепиться. Убеди его сейчас кто-нибудь в том, что жить стоит хотя бы ради того, чтобы увидеть, что же будет дальше, то он, может быть, немного побрыкавшись, согласился бы ещё помучиться. Но рядом никого не оказалось, кроме мысли, что единственный человек, ради которого стоило жить, уже ждёт его там – на том свете.

Он отправился на озеро в надежде утопиться, хотя ещё не представлял, как это сделает. Зашёл в воду, лёг на неё, сказал:

– Анжела, я иду к тебе. – И нырнул. Однако, ещё не достигнув дна, он почувствовал, как озеро выталкивает его из своего нутра, будто не желая брать на себя подобный грех. Тут же он подумал о том, как вода станет проникать в его лёгкие, и… вынырнул.

Поняв, что утопиться он не сможет, Герман упал на тёплый ещё песок и задремал.

4.

Уже три дня Таня и Аня отрывались по полной программе. Аня, по её словам, раньше уже ходила в турпоходы, да и по другим поводам частенько отлучалась из дома. А вот Таня впервые в жизни избавилась от родительской опеки. Была она юна и неопытна, а представления о жизни получала в основном из телесериалов и от матери, которая на чём свет стоит, честила весь мужской род, в том числе и отца, приносившего домой львиную долю их семейного бюджета. Нет, при отце мать была шёлковой, но стоило выйти ему за порог, как родительница начинала такие гадости про него вспоминать, что тошно становилось. Мальчика у Тани не было – не позволили бы, но девственности она лишилась уже в пятнадцать лет. Помог «хороший» мамин знакомый – тоже сволочь порядочная, как оказалось.

И невзлюбила Таня мальчиков. А секса хотелось. И тут – о, чудо! – она встретила девочку, тоже органически не переваривающую этих сволочей – мужиков. Они быстренько «спелись» и познали радость исключительно женских интимных ласк.

Поначалу Тане было жутковато. Однако Аня наповал сразила её высказыванием:

– Пусть эти маньяки-членоносцы друг в друга свои тыкалки суют.

С этим Тане трудно было не согласиться: нет ничего более противного, чем этот их половой орган, то ли дело – девочки…

Третью ночь подряд они занимались своей «чистой» эмансипированной любовью, и Таня всё чаще и чаще ловила себя на мысли, что хочет связать с Аней свою жизнь.

Анюта – девка боевая, – думалось ей, – с ней нигде не пропадёшь. И потом: сколько нежных слов, сколько ласки, сколько любви! – Ни от одного кобеля столько не дождёшься, хоть отдавайся ему в день раз по десять.

Они лежали на кровати и целовались взасос, когда Аня вдруг отстранилась и сказала:

– Пойду, приму душ, а то что-то я себя как-то не так чувствую.

– С тобой всё в порядке?

– Не волнуйся, всё нормально.

Спустя минут двадцать Таня забеспокоилась уже по-настоящему; встала и прошла к ванной комнате. Внутри – звук бегущей воды. Постучала.