Мой город 5. Инвалид

Лика открыла дверь, и ввезла в прихожую кресло-инвалида в котором обосновалась Марья. Затем она закрыла дверь.

В квартире было находиться невозможно. Прибывание в ней нескольких минут было просто пыткой. Алкогольный запах стоял повсюду. Не было такого место, где бы он не обосновался. Так что прежде, чем продолжить беседу, если можно было бы ее так назвать, Лика подошла к запечатанным окнам, и распахнула их настежь. В квартиру тотчас же влетел чистый воздух дневного света. Хорошо. Вскоре запах в квартире выветрился, и в квартире снова стало нормально дышать. Вы спросите, почему нормально? Я отвечу. Запах алкоголя еще не до конца выветрился. Стоящие повсюду пустые бутылке из-под алкоголя, отдавали свой запах в квартиру, развеивали его повсюду. И лишь когда Лика сложила пустые бутылки в мешок из-под мусора, и вынесла их на помойку, запах исчез. И лишь изо рта пьяной в стельку Клавдии Ивановны можно было почувствовать отвратительный алкогольный запах ее несвежего дыхание.

Придя в себя после уборки алкогольной посуды, Лика облегченно вздохнула, и тотчас же сказала:

–Вот Вам и Клавдия Ивановна? – затем она небрежно бросила. – Больше выпендривается, что она не такая как все, а по сути, баба она и есть, баба.

Тут сидевшая у окна Марья, сказала:

–Я бы попросила бы. Она все же моя мать.

–Да. – согласилась Лика. – Разумеется. Мать.

Тут Лика поняла, что они находятся в квартире совершенно одни. Ни плача новорожденного ребенка, ничего бы то либо связанного с его здесь прибыванием не было. В этот самый момент женщины переглянулись, и обе поняли, что что-то произошло. Что-то такое, что они не могли предвидеть. События которые произошли без них, и после которых Клавдия Ивановна запила. Они не знали, что могло произойти? Одно было понятно наверняка, ребенка Олеси Анаставсиевны нет. И где он? Это никто не знал. Лишь пьяная в стельку Клавдия Ивановна, которая лежала на диване, на который помогла ей лечь Лика, и которая уже видела десятые сны, могла пролить свет на произошедшие. Но это возможно было только завтра, а пока… Героиням этой истории ничего не оставалось как ждать сидя у окна, когда протрезвеет Клавдия Ивановна и расскажет им, где сейчас находиться дочь Олеси Анастасиевны, и что с ним сталось?

У Марьи было плохое предчувствие. Она понимала, что что-то случилось, что-то произошло. Ее посещали самые ужасные мысли. Мысль, что ребенок Олеси Анастасиевны умер. Мысль, что Клавдия Ивановна отдала ребенка своей дочери в ясли. Мысль, что она просто-напросто избавилась от него. И эта самая мысль не давала ей покоя. Вряд ли можно было понять, что случилось с дочерью Олеси Анастасиевны, Дианой. На все эти вопросы могла дать ответ лишь Клавдия Ивановна, ее бабушка. Но она не могла вымолвить ни единого слово. Так как спала пьяная крепким пьяным сном, на диване. Тут Марья спросила:

–Как Вы думаете, где сейчас Диана?

Лика подумав, тихо ответила:

–Откуда я могу это знать?

–И все-таки? – предположила Марья. – Если подумать, то где?

Лика посмотрела на спящею на диване пьяную Клавдию Ивановну, и затем сказала:

–Судя по ее состоянию, Клавдия Ивановна сделала что-то такое, что после этого она попросту не смогла справиться с горем.

Тут Марья предположила:

–Может она горюет об Олесе?

–Хорошо если так. – сказала Лика. Затем она добавила. – Хуже, если она избавилась от ребенка. Отдала его в дом малютки.

Не веря своим ушам, Марья воскликнула:

–Не может этого быть! Это просто невозможно! «Это нонсенс!» – затем она сказала. – Моя мать любила свою дочь, и не причинила бы ее ребенку никакого вреда.

–Очевидно, – предположила Лика. – в подсознание Клавдии Ивановны не смогло смериться с мыслью, что ее дочь мертва. – затем она сказала. – Ребенок напоминал ей о ней. – затем она добавила. – Она бы была рада от этой мысли, но не могла. – затем она сказала. – Вас она не могла простить за то, что, по ее мнению, ее дочь приехав к Вам погибла. Она взяла ребенка Олеси, и тот напомнил ей о ней. – затем она закончила. – И чтобы не думать обо всем этом, забыть все то что произошло, она очевидно решила избавиться от ребенка. Ну а затем… – она сделала паузу. – Результат налицо.

Выслушав Лику, Марья осмыслила ее слова и сделала вывод: возможно, нет, даже наверняка, подсознание Клавдии Ивановны не смогло смериться с мыслью, что ее дочь мертва. Ребенок напоминал ей о ней. Тогда можно было понять Клавдию Ивановну. Ее ненависть взяла верх над ее любовью. Как известно от любви до ненависти один шаг. И этот шаг Клавдия Ивановна сделала. Она посмотрела на Клавдию Ивановну, и тихо сказала:

–В том что произошло никто не виноват. – затем она добавила. – Это могло произойти с кем угодно.

Лика тихо подтвердила:

–Вы правы, – затем она тихо добавила. – с кем угодно.

В это самое время спящая на диване Клавдия Ивановна что-то пробурчала, затем сказала: – Отстаньте. – А затем добавила. – Я же обещала, ребенок Ваш. – затем она почавкав, продолжила свой сон.

Марья же и Лика переглянулись. Они были не на шутку напуганы этими словами. Они не знали, что это было? Сон Клавдии Ивановны или реальность? Ребенка не было, и очевидно, если верить Клавдии Ивановне и ее сну, то очевидно, что она сделала что-то ужасное. Но что? Этого девочки не знали. Ну что в таких случаях делают? Конечно будят спящих. В нашем случае это Клавдия Ивановна, которую со всеми всевозможными способами пыталась поднять на ноги Лика. Но ее попытки были тщетны.

–Оставьте ее в покое. – сказала Марья. – Она все равно не проснется.

–И что нам делать?

–Ждать, пока проспится.

Прошли часы. Правда как могут пройти часы, это вопрос. Лишь литературное выражение. Впрочем, часы пробили шесть часов вечера, и Клавдия Ивановна проснулась. Ее пробуждение сопровождалось несвязной речью. Пытаясь встать, она пала на пол, и поползла на карачках к ближайшей двери. Но так и не смогла доползти до нее. Так как ей перегородила дорогу коляска. Клавдия Ивановна подняла голову, и своими абсолютно еще пьяными глазами посмотрела на сидевшую в ней женщину, и не узнав ее, гаркнула:

–Кто это здесь? – затем она грозно спросила. – Это кто мне идти мешает. – правда ходьба здесь была совсем далеко от реальности, скорее даже недетская игра в зверей, а не понятно что? Тут Клавдия Ивановна рыгнула, и тотчас же вырвала. – Черт. – сказала она, не понимая. – Что со мной? – затем она как-то добралась до уборной, и сев на толчок, отлила. Да, не пописала, а именно отлила. В ее мочевом пузыре было столько ненужной жидкости, что можно лишь сказать одно, она отлила. Затем вышла из туалета, и приперев одну из стенок к которой ее шатнула, увидела снова туже самую коляску. Она подняла свой взгляд и увидела, что в этом кресле сидит кто-то. Она разу ее не узнала, ее глаза еще были пьяны, а мозг был настолько тяжел, что мог прямо сейчас упасть на пол. Тут Клавдия Ивановна осторожно приглядевшись, как смогла разглядела в этой женские очертания. Длинные волосы, окружности груди. Затем она увидела очертание ее лица, и с невероятным трудом признала в ней свою дочь, Марью Анастасиевну Мщэртц. А позади нее стояла чья-то тень. Клавдия Ивановна не могла понять, кто это стоит позади нее. Она нечетка начала вспоминать, что вчера произошло. Но подробно ничего не могла вспомнить, а приход к ней Марьи и кого-то еще подавно. Тут она промычала. – Ну я и дала вчера жару! – затем она добавила. – Ничего не помню. – затем ей по икнулось, и позывы к очередной бливотены вот-вот подступали все ближе и ближе. Клавдия Ивановна плюхнулась в туалет, и упав перед толчком на колени, обняв его, сбливала в него. Затем выругнулась. – Черт возьми, так вчера нажраться. – затем она со злобой добавила. – Проклятый ребенок. Гореть ему в Аду. Эта… тут она поняла, кого она видела у себя дома в кресле. Эта Марья, ее младшая дочь. Тут она неожиданно вспомнила, что они вместе с Ликой приходили вчера или сегодня к ней, и очевидно остались. Она еле-еле встала с пола туалетной комнаты, и закрыв сливной унитаз, спустила из бачка воду. Затем она вышла из туалета, и направилась в ванную комнату. Там она умылась, и посмотрев в зеркало увидела свое если можно так было с позволения сказать, лицо. Оно было опухшим. Под глазами она увидела мешки, а само лицо напоминала что-то между недопившим свою норму негром и перепившую красную морду, «лишь такое выражение подошло бы к нынешнему состоянию Клавдии Ивановны» белой горячке. Клавдия Ивановна сказала. – Ужас. – Затем она как-то причесавшись вышла из ванной комнаты, и направилась в кухню, где в холодильнике стояла открытая банка саленых огурцов. Придя в кухню, Клавдия Ивановна остолбенела. Она увидела на крытый стол, за котором сидела в инвалидном кресле ее младшая дочь Марья и ее подруга, Лика. Та строго поинтересовалась. – Что Вы здесь делаете?

Марья посмотрела на свою мать и непринужденно сказала:

–Ужинаем. – затем она добавила. – Мы с Ликой решили навестить Вас матушка, и когда мы пришли, – объясняла она. – мы застали Вас, – тут она сделав паузу, думала какие слова лучше подобрать, а затем сказала. – в непотребном для женщины виде. – затем она добавила. – И решили остаться.

Клавдия Ивановна подошла к холодильнику, и открыв его дверцу, извлекла из него банку свежих огурцов. Затем она выпила рассол, и закусив огурчиком, поставила на стол, и закрыла дверцу холодильника. Затем она сказала:

–Я кажется перепила.

Девочки переглянулись.

Марья сказала:

–Это мягко сказано. – затем она добавила. – Просто кошмар какой-то, да и только. – затем она добавила. – Лика два часа все убирала.

В это самое время Клавдия Ивановна задумалась. Она поняла, что Марья в ее квартире находятся без ее приглашения. Она ее видеть не хотела. Все из-за нее. Смерть ее любимой дочери. Эта с позволения сказать, пьянка. Лишь бы утопить в бутылки скорбь и тоску, не говоря уже о ребенке ее дочери, который ей напоминал ее. Но где же он? Где ребенок? Об этом спросила ее Марья, но прежде Клавдия Ивановна была вынуждена задать один-единственный вопрос. Вопрос, который мог прояснить, зачем они здесь? Клавдия Ивановна поинтересовалась:

–А собственно, зачем Вы здесь?

Этот вопрос был ожидаемый. Марья ждала его.

–Мы собственно пришли за тем, чтобы узнать, что Вы собираетесь делать с ребенком Вашей дочери, моей сестры, Олеси?

Клавдии Ивановне по икнулось.

–Черт. – выругнулась она, и усмехнувшись добавила. – Вот именно, ребенок. – тут она подошла к столу, и плюхнулась в стоящий возле него стул, икнув, сказала протяжным пьяным, монотонном голосам, будто упрекая их в чем-то. – Вот видите, – она сделала однозначную паузу, и подперев лицо левой рукой, добавила. – Я Вам не нужна. – причем эти слова были произнесены настолько равнодушно что можно было сказать, что, по сути, Клавдия Ивановна уже смерилась со своей судьбой. После ухода из КПСС, и ЦК, ее все забыли. А теперь и дочь погибла. Так что она осталась по сути своей совершенно одна. – Я Вам совершенно не нужна. – тихо сказала она. – Вам нужен мой внук, а не я. – затем она строга спросила. – Ведь это так. – и стукнув кулаком по столу, смотря в глаза Марьи, сказала. – Вижу, что это так оно и есть.

Марья тотчас же ответила виновато:

–Вы ошибаетесь, матушка.

Тут Клавдия Ивановна вспылила:

–Какая я Вашу мать Вам матушка? – затем она грозящей интонацией сказала. – Меня зовут Клавдия Ивановна, и никак больше. – затем она добавила смотря Марьи прямо в глаза. – Вы мне не дочь, и подачки Ваши мне не нужны. – затем добавила. – Ишь, какая краля тут объявилась? Ребенка сестры ей подавай. – затем она приблизилась через весь стол свое лицо к ней, и сказала, как бы превосходя ненавистью саму себя. Она заявила. – Нет больше моей внучке, и что? – затем она добавила, признавшись. – Я от нее избавилась к чертовой матери. – затем с иронией и ядовитой злобой добавила. – И что теперь? Что Вы со мной сделаете? Убьете? Сдадите в милицию? Что? – чувствуя свое превосходство перед Марьей, она с язвительной ухмылкой спросила. – И что Вы со мной сделайте, а? – после чего Клавдия Ивановна дыхнула в лицо Марьи, и та почувствовала еще не выветрившийся из ее организма алкогольный перегар.

Учуяв этот запах, Марья отвернув лицо от лица своей матери, поморщилась, произнеся: