Мой город 6. История Марьи и ее путешествие во времени и пространстве

Письмо Софьи Николаевны Петру

Я прочла Ваше письмо ко мне, и делаю из всего Вами вышеизложенного, что Павел просто предложил работу Марье, и больше ничего. Хотя что ни говори, но все в этом мире возможно. Я знаю, что у нашего с Вами сына много недостатков, но вряд ли он связал бы свою жизнь с инвалидом. Тем более с инвалидом-колясочником. Маш сын совершенно здоровый малый, и понимает, что тому не быть.

Сегодня последний день в Куршавеле. Завтра вылетаю. На месте разберусь что и как. А пока никаких действий не предпринимайте. Я вернусь, и решим, что делать дальше.

Хочу также добавить, что Павел волен делать все что хочет. Он уже взрослый мальчик, пора от материнского подола ему отойти.

Я напишу и ему свое мнение на этот счет. Надеюсь он меня послушает.

Ваша Софья Николаевна.

Письмо Софьи Николаевны Павлу

Павел, мой дорогой и любимый сынок. Ни так давно я узнала, что в наш дом Вы пригласили Марью. Я также в курсе что по обстоятельством которые предшествовали трагедии она лишилась обеих ног. Что ж, я ничего не могу сказать на этот счет.

Я пишу по поводу того, что до меня дошли слухи, что Марью Вы хотите занять работой в нашем центре. Что ж, это благородное дело. Кто как никто поймет инвалидов как не инвалид, и, если непонять человека. Не понять, чем он живет и что хочет от жизни, его можно убить или как Вас сделать инвалидом. Очевидно, ни только Марья сделала по воли несчастного случая себя инвалидом, как общество в котором она живет постаралась тоже. Вообще, наше общество – это либо стада баранов идущие туда куда им укажут путь, либо завистливые лицемеры которые могут только от своей беспомощности обидеть, нахамить или послать куда подальше человека который этого совершенно не заслуживает. Вообще я считаю, что матерщина – это признак слабости человека и больше ничего. Я не утверждаю, что русский человек слаб, ведь матерщина его второй, а может быть уже и первый язык. Все в этом мире не идеально, и русский язык в их числе. Кто скажет, что мы говорим сейчас на русском языке, я рассмеюсь этому человеку прямо в лицо. Мы говорим на советском языке. Языке, который придумали коммунисты. То есть это коммунистический язык, а не российский и не русский. Что же тут говорить о культуре российского общества, когда в этом обществе своего родного языка нет. Впрочем, Мефодий и Кирилл создали славянскую письменность, и где она? Только в церквах?

Но я отвлеклась от темы моего письма. Я приветствую тот факт, что Вы Павел пригласили работать в детском центре для детей-инвалидов. Они не виноваты, что родились с отклонениями. В этом виноваты лишь взрослые и в некоторых случаях наследственность.

Так или иначе я скоро буду дома, тогда и поговорим. До моего приезда прошу только одно, не сделайте никаких глупостей о которых потом все будут жалеть. МАМА.

Письмо Софьи Николаевны Павлу «Продолжение»

Сегодня приехала в аэропорт. Какая дикость. Все рейсы отменили. В аэропорту духота. Все против меня. Придется остаться еще в Куршавели. Нас разместили в одной из гостиной. Впрочем, мне повезло. Меня разместили там же где я проживала. За окном дождь. Как Вы там?

Что касается меня, то я не скучаю. У меня достаточно финансов чтобы провести здесь еще какое-то время. Сегодня в баре я встретила Розу. Ту самую Розу, которая в конце восьмидесятых уехала в Майами на постоянное место жительство, и с которой Вы сидели за одной партой. По правде говоря, я ее не узнала. Она стала красива и достаточно привлекательной. Из серой птицы она стала прекрасным лебедем. Жаль, что тогда у Вас с Розой не сложились отношения. Я была б рада этому союзу. Так или иначе я дала ему наш адрес, и она обещала написать Вам Павел. Так что может быть скоро придет письмо из Майями и если Вы захотите продолжить переписку, то она пришлет Вам свой E- Maile. Впрочем, это не мое дело, но я была бы рада, если б Вы хотя бы стали переписываться и узнали друг друга по ближе. Ваша Софья Николаевна.

Письмо Петра Софьи Николаевне

Здравствуйте Софья Николаевна. Как я уже писал раньше наш сын познакомился с Марьей и предложил ей работу в нашем детском центре для детей-инвалидов, и она согласилась. Согласилась на условии, что она будет работать с каждым ребенком-инвалидом индивидуально. Что ж, можно было с этим согласиться, но она хочет работать с детьми-инвалидами одна, без каких-либо психологов и тому подобное. Я на это не согласился. Каждое ведомство должно заниматься своим делом, и психологи на то и психологи, а воспитатели на то воспитатели. В этот момент, когда я сказал Марье что воспитатели и психологи ни одно и тоже, Марья с этим не согласилась и сказала, что воспитатель и психолог это одно и тоже. Она сказала, что воспитатель должен быть психологом, или это не будит полноценный воспитатель. Но у нее нет образование психолога, а она говорит, что есть. Она считает, что инвалид если он инвалид, то ему гораздо легче понять инвалида, а образование психолога тут не причем. Она считает, что здесь надо лишь понять человека и дать понять, что он нужен для общества.

У меня нет сомнений, что у Марьи нет никакой морали. У кого может быть, хоть кокая мораль если мораль человека- воспитателя и человека- психолога напрочь отсутствует. Для нее человеческое воспитание и его психическое состояние это одно и тоже.

Ваш Петр.

Из воспоминаний Марьи

Вчера я была в гостях у Петра и Павла, и Павел предложил мне работать в открывшимся центре для детей-инвалидов. Я согласилась с условием которое было воспринято в штыки. Я знаю, что таким детям нужен психолог. Но где же его взять как ни в воспитатели. Воспитатель и психолог детей-инвалидов должен быть один и тот же человек. Жаль, что это они не понимают. Инвалид – это не нормальный человек в общем понятии этого слово. Порой у него сумбур в голове, а порой заторможенность. Что, если произойдет одно из двух, то вести к психологу? Нет, это удел воспитателя. Объяснить маленькому человечку что и как. То есть из этого можно сделать один вывод: психолог и воспитатель для этих детей это одно и тоже. Так что если они согласятся на эти условия, то я согласна, а если нет, то я не смогу помочь этим детям. Я знаю о чем говорю. Ведь я такая же как и они, дети-инвалиды.

После того как я побывала в гостях, меня привез домой Павел. То есть мы не ехали на машине, а шли по дороге. Я сидела в коляске с наброшенном на перила кресло теплое одеяло. Он шел позади меня, и взяв в руки ручки от кресло в котором я сидела, тихо вез меня по поселковой дороге.

По дороге мы говорили о том, что ждет этих детей, которые придут в этот центр. Мы никогда не задумываемся, что происходит с этими детьми? Что они хотят от жизни? И самое главное, что они получат от государства или частного сектора электората. Он мне сказал, что государство так не помогает этому электорату нежели они, их электорат. Он сказал, что все в этом мире неидеально, и много нужно еще сделать. Я тогда поинтересовалась, что за выгода была Павлу из того, что он создал этот центр? На что тот ответил, что выгоды нет никакой, мотивируя это тем, что он сам инвалид, и понимает тех кто тоже такой же как и он, инвалид. Впрочем, я это уже слышала. Я так же как и раньше сказала ему свои условия и он обещал подумать.

Я подъехала к своему участку, и Павел ввез меня на участок, а затем подвез меня к крыльцу. Он открыл мне входную дверь, и ввез меня в дом. Затем он отклонился.

Я въехала в комнату, и увидела сидящею на диване Лику. Она словно не вставала со своего место, так же сидела на нем и читала какую-то книгу. Я тогда помню, спросила Лику: – Все сидите, а уже поздно. – затем я поинтересовалась. – Где дочь? – Лика отложив книгу в сторону, посмотрела на меня и сказала: – Спит. – затем добавила. – Не стоит ее будить. – Действительно. Уже было достаточно поздно чтобы можно было разбудить Лику. Она ребенок, ее психика только формируется, и если разбудить его, то кто знает, с какими потом проблемами можно будет столкнуться? В самом легком случае, ребенок просто не уснет. Я согласилась: – Верно. Уже скоро обед и полуденный сон не за горами. – Полуденный сон, как нельзя лучше был ребенку. Вообще, сон это единственный способ забыть о всех трудностях и неурядицей этой жизни. Я помню тогда Лика поинтересовалась, как прошел завтрак в гостях? И я ответила, что неплохо, и подъехав к Лике, разговорились. Мы говорили о том, стоит ли мне работать в центре детского инвалидного общество. Лика тогда иронично усмехнулась, сказала: – Это теперь так называется? – Я ответила: – Называется, как называется, но суть не меняется. Инвалиды они и в Африке инвалиды. – Лика согласилась, и добавила. – Инвалид, как не называй все равно инвалид. – затем она у меня поинтересовалась. – так что же Вы решили по поводу этого центра? – Я пожала плечами. Мне не было что ответить на этот вопрос. Свои условия я уже поставила Петру и Павлу. Они обещали подумать, но уже было вполне ясно, что на эти ее условия они не согласятся. Если б они согласились тогда считала я, то ответ был бы незамедлителен, а так? Что так. Все что они предлагали, ни что иное как лицемерия. Кто согласиться на то, чтобы создать центр для детей-инвалидов без выгоды для себя? Ведь только на этом можно без труда разбогатеть. Что этим детям надо? Минимум. А деньги поступят по максимуму, и сгинут где-нибудь в обшоре. И это непреложный факт. Факт того, что ни одно доброе дело ни делается бескорыстно. Мы с Ликой долго обсуждали этот вопрос. Анализировали все возможные и невозможные варианты. И сколько бы мы не говорили об этом, весь разговор сводился лишь к одному. Этот центр будет лишь прикрытием для отмыва денежных средств. Конечно, дети-инвалиды тоже будут получать свое, но сколько они будут получать? Порой, в больницах даже одежду не выдают. Дают ночную рубашку, и гуляй Вася. Одна, на весь срок прибывание в больнице, разве это правильно. Приехал с улицы больной, и уже весь голый. Ни одежды его ни денег. Где все? Нянечки украли, в приемном покое. И не пожалуешься, не выйдешь из больницы. Это реальный факт. Факт, который я на своей шкуре почувствовала когда меня привезли в больницу после того как произошла со мной эта трагедия. Но все-таки я согласилась бы на эту работу. Согласилась, ни смотря не на что. Ведь в мире сколько таких как я, инвалидов. Тех, кто нуждается в моей помощи. Только они согласились бы на то, чтобы воспитатель и психолог для этих детей был бы один и тот же человек.

Письмо Софьи Николаевны Павлу

Павел – мой сынок. Прочла Ваше письмо ко мне, в котором Вы просите совет по известному нам обоим делу. Я уже написала Петру что Марья как нельзя лучше подходит к нашему центру. Она такая же инвалид, как и дети, за которыми она будет присматривать. Понимаю, что это сказано цинично, но такова жестокая реальность жизни. Что касается просьбы Марьи дать ей две должности одновременно, то подумав и взвесив все обстоятельства я решила, что так будет правильной. В конце концов этих детей надо понять, а это может сделать только человек такой же как и они сами. Единственное что я прошу и настаиваю на этом, это то, что эту Марью нельзя будет подводить к кассе. Это должно быть только наше, и финансисты-спонсоры с их непомерными амбициями и запросами будут очень злы на нас. Мы открываем этот центр ни затем, чтобы помочь детям-инвалидом. Их не излечишь, и это факт. Факт, от которого нельзя отмахнуться. Так что можете передать этой Марье, что должность ее, и условие которое она поставила должно быть выполнено.

Ваша матушка Софья Николаевна.

Письмо Петра Марье

Здравствуйте Марья. Мы подумали над Вашей просьбой, и пришли к мнению, что Вы правы. Психолог и воспитатель в Вашем случае должны совмещать друг друга. Так что это место Ваше. На днях я пришлю своего человека к Вам, и мы обговорим все детали.

Из воспоминаний Марьи.

Все получилось. Петр и Павел приняли мое предложение, и я этому рада. Хоть работа какая-нибудь будет. Не сидеть дома и не прозябать сидя у окна. Инвалида никогда не возьмут на работу, а инвалида-колясочника тем более. Завтра придет ко мне адвокат Павла. Что он за человек? Какие окончательные условия он мне предложит? Этого я не знаю.

Адвокат пришел ко мне ровно в полдень. Это был худой человек, высок. У него был взгляд словно крысиный, и казалось, что он жаден до неприличия. Впрочем, неприличие жадности – это не порок, а болезнь. Звали его Людвиг. Людвиг предоставил мне контракт, по которому мне предоставляется полная свобода действий в качестве психолога и воспитателя одновременно. Что касается финансовых и иных вопросов я была некомпетентна. Если говорить о том, что мне нужно было иногда ходить магазине за теми или иными покупками, то и в этом случае я не имела права платить за те или иные покупки. «ЗА ВСЕ ПЛАТЕТ САМА ОРГАНИЗАЦИЯ», это и был непреложный факт этого контракта. Во всяком случае чтобы-то там ни было, я согласилась на эту работу. Мне было важнее помочь детям-инвалидам чем работать с денежными знаками валюты РФ. Я тогда считала, что так оно будет лучше. Впрочем, вскоре я об этом пожалела. Но все по порядку. После подписание этого контракта Людвиг сказал, что рад со мной имеете дело. Что эта работа принесет мне радость. Радость от того, что дети-инвалиды будут всегда под моим наблюдением, и не причинят себе вред. Я согласилась с этим доводом. Работа с инвалидами тяжела скажу я Вам. Ни каждый сможет работать с ними. Ведь у всех болезни разные, и заниматься с каждым надо индивидуально. Это и ДЦП, и АУТИЗМ, и ВОДЯНКА, и МОЗГОВАЯ ГРЫЖА. Да много ли еще болезней связанные с психиатрией? Так или иначе центр детей-инвалидов отроиться через месяц, и я займусь хоть какой работой. Ведь для таких как я, найти работу это словно слетать на луну. Вот так. На этом все.

Глава 2.

Решение Марьи

Письмо Людвига Петру

Уважаемый Петр. Марья согласилась на наши условия, впрочем, мне пришлось принять и ее условие. Я имею в виду условие по которому воспитатель и психолог – это одно и то же лицо. Впрочем, дело Ваше, я же считаю, что это правильно только наполовину. Согласитесь, профессия психолога и психолога – это, по существу, разное. Но, впрочем, это не мое дело. Как закончиться строительство центра для инвалидов детей будет готово. Посылаю Вам копию документов подписанные Марьей. Там все в порядке. Жду дальнейших инструкций. Людвиг

Письмо Людвига Софьи Николаевне

Уважаемая Софья Николаевна. Все что Вы задумали все идет по намеченному плану. Марья согласилась работать в центре. Но как я уже написал Петру. Мне пришлось принять и условие Марти. Я имею в виду условие по которому воспитатель и психолог – это одно и то же лицо. Впрочем, дело Ваше, я же считаю, что это правильно только наполовину. Согласитесь, профессия психолога и психолога – это, по существу, разное. Но это несущественно. Все что существенно и имеет смысл уже в производстве. Осталось несколько недель до открытия нашего центра. Жду дальнейших указаний. Ваш Людвиг.

Письмо Софьи Николаевну Людвигу

Здравствуйте Людвиг. Я рада что все прошло хорошо. Скоро открытие центра, и персонал уже набран. Мой сын Павел. Его помощница как уже мы оба поняли, эта Марья. Я приветствую такое самопожертвование, но я хотела бы поговорить с Мартой сама. Я не знаю, что она за человек? Кто она такая? По письмам присланных мне моей семьей ясно только одно; – она инвалид. Инвалид-колясочник, и к тому же без ног. Я понимаю, что она уже подписала контракт, но мне хотелось бы само?й познакомиться с ней поближе, прежде чем откроется центр. Пожалуйста, сообщите мне ее адрес. С уважением, Софья Николаевна.

Письмо Софьи Николаевны Марье

Уважаемая Марья. Вы меня не знаете, но это неважно. Я мать Петра. Он мне о Вас много писал, и много хорошего. Что ж, мне заочно Вы нравитесь. Даже то что Вы инвалид ничего страшного. Как кто как не инвалид способен понять инвалида. Впрочем, это Вы уже слышали много и много раз. Хочу сказать, что идея с центром моя. Эта идея была у меня давно, но реализовать ее смогла я только что. Вы спросите почему? Ответ достаточно банальный и прост. Все дело в деньгах. Все в этом мире держаться на деньгах, и больше ни на чем. Мой центр будет финансироваться не из госбюджета, а из частных пожертвований граждан РФ. Может быть этого будет недостаточно, но кто знает, может быть, центр просуществует долго, а может быть и нет. В том или ином случае что-то делать надо с теми, кто не может позаботиться о себе в полной мере. Государство это сделать не может или просто не хочет. С уважением, Софья Николаевна.

Письмо Марьи Софьи Николаевне

Уважаемая Софья Николаевна. Я верю, что этот центр будет лекарством для страждущих. Но все же, объясните пожалуйста, что значит если нет денег, и его будут финансировать только те, кто будут жертвовать деньги на центр, то ему суждена недолгая жизнь. Те инвалиды кто придет в центр будут надеяться на него, а на самом деле что, это попросту обман? Обман надежд людей, которые придут в центр? Что это? Заведомо ложный обман или… Вы просто хотите на них… боже, какая же я дура, что поверила Вам в этом случае. Марья.

Письмо Софьи Николаевны Марье

Я понимаю Ваше беспокойство, но можете за это быть спокойны. Нас будут финансировать, но об этом потом. Сейчас поговорим о другом. О тех, кто будет жить в центре. Именно, о тех, кто будет жить в нем. Это будут люди обеспеченных семей, которые не нужны их дети и они хотят от них поскорее избавиться. Да, это будет пансион. Те, кто будут жить в этом пансионе на полном обеспечении и будут Вашей работой. Уверяю Вас, что работы будет много, а чаевые щедрые. Что касается остальных членов этого общества, то им тоже место будет в центре. Может быть это жестоко, но всех в этом мире мы не можем спасти, а тех, кого мы спасти в состоянии, способны оплатить некую сумму инвалидом, которые не могут оплатить свой пансион и свое лечение в нем. До скорой встречи. С уважением, Софья Николаевна.

Из воспоминаний Марьи 

Сегодня ко мне в гости пришла Софья Николаевна. По письмам, которые она писала мне я уже знала хоть что-то о ней. А что-то это не то что ничего. Все любят в этой жизни деньги. Деньги – это главное в жизни. Деньги – это власть. Каму нужны эти деньги? Впрочем, надо задать другой вопрос на эту тему; кому они не нужны? Ирония этих двух вопросов в том, что ответ всегда предсказуем и очевиден: деньги нужны всем, всегда. Кому не нужны деньги? Я не знаю таких людей, которым не нужны были деньги. Инвалиды не исключение из общих правил. Все знают, что инвалидам как никому в этом безумном, кровожадном и алчном мире нужны деньги. Инвалиды не могут себе заработать, а на пенсию в 10 т р. Не проживешь. Это просто смешно прожить на такую мизерную и смешную пенсию. Хотя почему смешную? Нищенскую насмешливо-издевательскую. Это определение как нельзя лучше подходит к этому слову. Нас просто заставляют умирать. Ведь на такую пенсию не прожить. Но правительство нашло выход из этого положение. Поднимают пенсию в год на сто рублей, а то лишь проиндексируют на копейку, и живи как хочешь. Это просто издевательство над инвалидами, просто их вымирание. Законы просто не работают. Их просто нет, а если есть, то они только для богатых. Жаль, что это люди не понимают. Но перейдем к Софье Петровне, и я расскажу о нашей с ней встречи.

Итак, начнем. Я встретила Софьей Николаевной довольно скоро. Софья Николаевна пришла ко мне невзначай. Как говорится свалилась как снег на голову. Первое мое впечатление о ней создалось довольно мрачное. Целеустремленная женщина себе на уме. Холодная и расчетливая особа. Кто знает, что у нее на уме? Как говорится; женщина-загадка, а тут сволочь, сволочь и есть. Высокомерная хладнокровно-расчетливая особа. Так можно охарактеризовать эту женщину. Впрочем, все по порядку. Софья Николаевна попросила меня рассказать о себе. Что я и сделала. Правда я рассказала не все. Как говорится если все рассказать о себе, то и рассказывать нечего. Если говорить все о себе, то значит вряд ли можно сказать, что этот человек нормальный. Я рассказала ей о своей судьбе, как произошло так. Впрочем, истории все одинаковы. Моя история банальна. Прокатилась на электричке, и осталась без ног. Что касается про моих родителей, а в частности о Клавдии Ивановны и ее деятельности в КПСС, я ничего не рассказала. Просто обмолвилась, что она умерла, а отца нет.

Софья Николаевна внимательно выслушав меня, она посочувствовав мне, сказала: