Путь проклятых

Однако лет за двадцать охота на бандитов тоже приелась, и старая знакомая – скука – навалилась на меня с новой силой.

Пробовал рисовать (при жизни я тоже этим увлекался). Кое-что выходило даже весьма неплохо – но меня хватило ненадолго. «Успею еще этим заняться,» – думал я, с кривой ухмылкой вешая на стену свой последний кладбищенский пейзаж.

И я вновь начал искать, чем бы заполнить окружавшую меня тоскливую, засасывающую пустоту.

Теперь я уже был умнее. Сперва я отлавливал очередного рэкетира и утолял голод (пару раз потом приходилось менять одежду: эти идиоты взяли за моду палить в любую приближающуюся тень; мне, конечно, на это наплевать (хотя и больно!) – но не идти же после на вечеринку или на дискотеку в простреленном в нескольких местах костюме?!) – и только после этого, сытый и благодушный, отправлялся веселиться.

Наверное, мы, вампиры, действительно обладаем какой-то скрытой магией – хотя люди и сильно преувеличивают наши способности. Просто после смерти мы начинаем жить как бы в другом мире. Мы по-другому видим, по-другому слышим, по-другому чувствуем…

Но, кроме того, есть у нас и некий особый «магнетизм», некая необъяснимая притягательность. Генрих как-то назвал это свойство «некрообаянием». Очень похоже. Во всяком случае, мы чем-то притягиваем к себе людей – как притягивают к себе хищники своей смертельно опасной грациозностью. Причем внешняя красота тут особого значения не имеет – это какое-то внутреннее свойство, которое мы приобретаем… умирая! Действительно, «некрообаяние» – лучше не скажешь!

Так что за последнее время у меня появилось множество новых друзей и знакомых, и я был желанным гостем во многих компаниях. В одной из таких компаний совсем еще молодых людей, которым льстило общение со мной – таким взрослым и загадочным! – я и познакомился с Ней.

Это случилось совсем недавно – каких-то два месяца назад; по нашим (да и по людским) меркам – пустяки. А мне уже кажется, что мы знаем друг друга целую вечность, как ни банально это звучит.

2

Ты – невинный ангел,
Ангел поднебесья;
В этой жизни странной
Ты не моя!
За тобой тень зверя —
Вы повсюду вместе;
А теперь поверь мне —
Зверь этот – я!

    Группа «Ария», «Зверь».
Ее я увидел сразу: разметанное облако рыжих волос, таких пушистых, что мне тут же захотелось зарыться в них лицом; загадочные зеленые глаза, большие, чуть раскосые; нежный атлас губ; и одета Она была, как одевались, кажется, в прошлом веке: атласное платье со шнуровкой – и в то же время вызывающее декольте, наполовину открывающее небольшую тугую грудь. Она напоминала очаровательно невинного и одновременно неуловимо порочного эльфа… Эльфийку? Эльфицу? Нимфу? Нимфетку?… Не важно!

Блики свечей, негромкая музыка, шепот из темноты – все это было романтично и пошло, но сейчас я не видел ничего, кроме Ее приближающегося лица и этих огромных зеленых глаз, в которых отражалась, казалось вся комната – вся, кроме меня!

– Тебя можно пригласить на танец?

Малахитовый бархат, переливы золотых блесток – таким был для меня Ее голос.

Я не удержался, взглянул на Нее изнутри.

Серебристые сполохи – и за ними трепещет, бьется, складывая и раскрывая крылья, пурпурный мотылек.

Я смотрел, смотрел – и не мог оторваться, уже не обращая внимания ни на кого и ни на что вокруг.

– Конечно! – с опозданием улыбнулся я – и с трудом убрал клыки. Между прочим, Она первая в этой компании сразу назвала меня на «ты».

– Ты не знаешь, что это за песня? Мне она так нравится… – упругий стан под рукой, я прижимаю Ее к себе, и Она поддается, игриво улыбнувшись.

– «Metallica». «Nothing Else Matters», – не упускаю я случая блеснуть эрудицией. Тем более, что эта песня – одна и из моих любимых, в черно-багровых тонах.

– Trust I seek and I find in you
Every day for us something new
Open mind for a different view
And nothing else matters, —

цитирую я куплет, кажется, довольно удачно подпевая вокалисту.

– А о чем это? – зачарованно распахнутые изумруды с золотыми искорками в глубине. – А то я на слух плохо понимаю.

– Доверия ищу я – и нахожу в тебе;

Новое для нас есть в каждом дне.
Раскройся, взгляни на мир
Сквозь призму иного зрения —
И больше ничто тогда
Уже не имеет значения!

And nothing else matters…

Коряво и не совсем дословно, но по духу звучит именно так.

– And nothing else matters… – задумчиво повторяет Она. – А почему ты не отбрасываешь тени? И в зеркале не отражаешься?

Она первая обратила не это внимание! Первая за двадцать с лишним лет моей «посмертной» жизни!

– Потому что я – вампир, – просто отвечаю я.

* * *

Этого нельзя было говорить, и нельзя было потом провожать Ее домой – но для меня уже не существовало «нельзя»! Я влюбился. Влюбился, как мальчишка, как последний дурак; я понимал, что выгляжу полным идиотом, что я не только выгляжу – я и есть полный идиот, я делаю то, чего делать нельзя – но я уже не мог совладать с собой!

Оказывается, с вампирами такое тоже случается…

Тогда Она поспешила поскорее удрать со мной, неумело соврав, что Ей уже пора домой, но одна идти Она боится, так что не мог бы я Ее проводить?

– Одна – боишься, а вдвоем с вампиром – нет? – усмехнулся я, продемонстрировав на этот раз свои клыки.

Я все еще пытался удержать Ее и себя – отпугнуть, оттолкнуть… В глубине души (кстати, а есть ли у меня душа? впрочем, не важно…) – в глубине души я понимал, что добром это не кончится – ни для Нее, ни для меня.

– С тобой – нет! – улыбнулась в ответ Она. – Ты ведь меня не укусишь?

– Кусают собаки, – проворчал я. – А мы – целуем… Нет, не укушу. Я сегодня сыт.

И мы потихоньку выскользнули за дверь.

Ну конечно же, никуда Она не спешила, просто Ей не терпелось остаться со мной наедине. И засыпать меня вопросами.

А для начала мне пришлось дать Ей пощупать свои клыки – чтобы Она могла убедиться, что они – настоящие. Это было глупо, но я не смог отказать Ей.

Она убедилась.