Наши годы советские

А дальше спуски продолжались. Для меня до тех пор, пока я окончательно не промерзал или мама не отводила домой, предварительно «поставив на вид» Андрюшке за «младшенького».

Зимние забавы заканчивались с весенним солнышком, с растаявшим спуском и вскрытием льда на речке. Свободная, быстрая и большая вода в ней сопровождалась появлением бело-коричневой пены, скапливающейся у берега в корнях, нависающих над речкой кустов.

Андрюшке доставляло удовольствие пугать меня рассказами о какой-то утопленнице и появившейся в связи с этим пене. Становилось страшновато, что заставляло хвататься за мамину юбку или прижиматься к Андрюшке, когда мы шли вдоль речки в садик или обратно. Если я был один, то мчался мимо, стараясь быстрее проскочить «нехороший» участок пути.

Со временем пена исчезала, мне становилось спокойнее, и речка преображалась. Деревья и кусты покрывались яркой зеленью. Среди этого великолепия выделялись кусты багульника с мелкими фиолетовыми цветочками. Зрелище – сказочно красивое.

Еще можно было полюбоваться окружающей природой, если подняться из низины, по которой протекала речка, на взгорок. Поле, лес, еще дальше на сопках тайга до горизонта.

А в ней было много кедров, с высокими и мощными стволами и бесчисленным количеством шишек. Осенью над сбором шишек трудилось почти все взрослое население поселка и мальчишки. Так что с этого «огорода» и мне иногда перепадало.

Среди всех этих радостей были у меня мелкие огорчения в виде разбитого носа или пораненных коленок, пораненных ног или рук. Были и мелкие страхи.

Но однажды страхом, и уже большим, по-моему, был объят весь поселок – где-то далеко, на горизонте, горела тайга. Все небо далеко над ней заволокло черным дымом, и его становилось все больше и больше – там был огонь все уничтожающий и двигающийся неизвестно куда. Это было страшно – никто не знал, куда движется огонь, ведь он мог пойти на поселок и станцию, на наш барак.

Мама, да и все взрослое население собрали чемоданы и еще какие-то узлы, долго сидели на них в ожидании эвакуации. Но все в этот раз закончилось благополучно – огонь до поселка так и не дошел. Все успокоились, людям и домам ничего не угрожало, но память об общей опасности, очевидно осталась.

И вскоре после этого события было решено, что мама с детьми переедет на Запад, в Новосибирск. Тем более, папа служил в войсках, готовых к войне с Японией где-то на границе восточнее, и я его видел всего два-три раза за всю мою здешнюю маленькую жизнь. К тому же от миллионной армии Японии, находящейся сравнительно недалеко, можно было ожидать все, что угодно.

Теперь маленький сибирский поселок-полустанок Горхон в Забайкальской тайге остается в моем прошлом. Также как и мои первые открытия, и шажки в этом мире. Впереди были новые.

Но сначала довольно долгая дорога в вагоне поезда в путешествии от Горхона до Новосибирска.

Глава 2. Новосибирск. Детство продолжается

В один прекрасный день мама с Андреем и мной отправилась в долгое путешествие по железной дороге.

Сели на поезд и поехали. Сначала от Горхона, до Транссибирской магистрали и дальше мимо Улан-Уде, озера Байкала, сквозь сплошные леса, иногда по равнине, но чаще между сопок и даже сквозь них – по темным тоннелям.

И сразу задачка – сколько же можно было ограничивать мое жизненное пространство? Я не привык сидеть и почти не двигаться. А тут – вагон, да и только. Пришлось приспосабливаться.

В нашем плацкартном вагоне много народа, но это меня мало интересовало, и я с нетерпением ждал утра, чтобы, наконец, убрали нижнюю постель на боковом месте, где образовывался столик, и можно было сесть, упереться локтями в него и, положив голову на ладони, смотреть и смотреть в окно. А что оставалось делать?

Дальше мне почти ничего не мешало – ни вечно ходившие взад и вперед люди, ни постоянный стук колес, ни даже нависающие над головой не первой свежести носки пассажиров, лежащих на второй полке через проход и сбоку от меня.

За окном мимо проплывали новые невиданные и интересные картинки природы и жизни: совсем близко, в стороне от железнодорожной насыпи – тайга и бесконечные сопки, редкие домики обходчиков или полустанки, и еще реже большие станции. И так несколько дней.

Мое место было слева по ходу поезда, и если здесь, за окном, оказывались сплошь скалы, а справа открытое пространство, то приходилось менять место и искать его с другой стороны вагона. И жизнь продолжалась.

Мама иногда разрешала мне забраться на третью полку, на которой было немного свободного от вещей места. А мне его хватало. На полке лежать было неудобно – чтобы смотреть в окно нужно свесить голову вниз, потому что оно было значительно ниже полки. И еще был риск свалиться вниз – приходилось одной рукой за что-то держаться. Зато никто не мешал смотреть на то, что проплывало мимо за окном поезда.

Ну, а там…

В один из дней, проснувшись, я увидел, что поезд идет по самому берегу Байкала. И мне казалось, что так было целый день.

Вот это было зрелище: берег с участками песка, с огромными валунами на нем, с кустами и еще более огромными деревьями, и тут же кромка воды.

В воде озера далеко-далеко видны на дне большие камни, небольшие камешки и песок.

А ведь взрослые говорили, что здесь очень глубоко даже у самого берега – но вода очень прозрачная, и потому через нее так хорошо все видно.

По сторонам и за гладью озера видна полоска берега, а дальше – сопки и тайга, превращающиеся вдали в темную неровную границу горизонта на фоне светлого голубого неба.

Когда путь, следуя за изгибами берега менял направление, то сбоку можно было увидеть передние вагоны и наш паровоз, выпускающий клубы густого и черного дыма. Дым тянулся над крышами вагонов почти по всей длине поезда.

А еще здесь было несколько тоннелей, и поезд нырял в них – в кромешную тьму, наполненную грохотом колес; а когда выскакивал из этого «страха» на свет, можно было вздохнуть свободно – снова солнце, снова Байкал, чистый воздух и красота вокруг.

И это живое, завораживающее зрелище.

Потом, после Байкала, дорога была более монотонна и начинала надоедать.

Так, наконец, поезд довез нас до Новосибирска.

Здесь, в городе, мама довольно быстро нашла жилье – поселились недалеко от вокзала в одноэтажном бревенчатом доме на длинной улице из таких же деревянных домов.

У нас была комната с печкой, с сенями и отдельным входом. На трех окнах висели массивные деревянные ставни, которые на ночь закрывались и запирались поперечным затвором из полосы железа, с помощью длинного металлического штыря, фиксирующегося внутри дома.

Так было во всех ближайших домах – жители боялись бандитов и воров, ведь слухи о них циркулировали в городе постоянно. А может, так оно и было – где-то же были эти «Черные кошки», способные, как говорили люди, прыгать через заборы и грабить людей. Но нас это не коснулось – «Черных кошек» я не видел.

Снаружи дома была завалинка у стенки со скамьей, палисадник, отделенный от улицы небольшим заборчиком.

За палисадником – улица с рядом лип по обеим сторонам, и уходящая куда-то в центр города.

После приезда, на следующее утро, без задержки, началось знакомство и освоение ближайших окрестностей и города вообще.

Хорошо вокруг оказалось достаточно сверстников – мальчишек, с ними было проще, да и маме было спокойней.

Тем более, что у Андрея своя, взрослая, компания, у меня – своя.

За домами на противоположной стороне улицы начиналась самая настоящая окраина в виде пологого овражка с мелким ручейком, но почему-то нас совсем не привлекавшем.

Первое интересное для меня место в городе оказалось недалеко от дома.

Надо было пройти по нашей улице в центр, и в нескольких кварталах за забором – охраняемая территория, военного городка, а на ней самое интересное – клуб, в котором показывали кино. Ну, а об этом потом.

Дальше, где-то в центре города, располагалась огромная центральная площадь с большим зданием театра Оперы и Балета. Красивое здание с куполом и колоннами.

В этом театре, гораздо позже, я впервые увидел красочный спектакль и услышал музыку в исполнении оркестра. Это был первый балет, который я смотрел в своей жизни – балет «Спящая красавица». С тех пор поход в театр был для меня праздником, красивым представлением, всегда сказкой. Ведь здорово – огромные красивые декорации, яркие костюмы, сказка на сцене и завораживающая музыка! Это был новый и прекрасный мир, и он приносил столько радости и, наверное, то, что называется счастьем.

От ребят еще было известно, что в городе есть большая река – Обь. Но от дома до нее надо было идти далеко и долго.

Изредка летом ватага соседских мальчишек отправлялась туда покупаться. Когда мы выходили на берег, река казалась бесконечной в обе стороны, а другой берег – узкой полоской на горизонте, и едва видимой с моего роста. Остальное – водная гладь и легкие барашки волн на ней.

Горячий песок на берегу обжигал голые пятки, но зато приятно было войти в воду и охладить их, а потом погоняться по кромке, разбрызгивая воду и пиная редкие, выброшенные на берег, водоросли.

Тут же, рядом, на песке лежали огромные, опрокинутые днищами вверх, рыбацкие лодки. Они были черные, просмоленные, с торчащими из бортов, из-под отдельных рядов досок, пучками пакли. И от них исходил фантастический запах смолы.

Все было интересно и весело.