Оковы разума

С соседней двое Чужаков поднимали совсем юную девушку с роскошными светлыми волосами. Что-то не так было с ее лицом, и еще она шаталась, хрипела, выбрасывала в стороны руки, словно пыталась ухватиться за нечто невидимое для остальных.

– Прогнившие обезьяны жрут червивые планеты в истекающей соком звезде! – крикнула девушка, и повалилась на пол, забилась в судороге, изо рта ее хлынула белая пена.

– Что это с ней? – спросил Ник, останавливаясь. – Я не хочу такого!

– OSCHIBKA PROZESSA, – сказал офицер, повернув голову. – OTKAZ POZDNO. TESTY POZITIVNO.

Он вроде бы не подал никакого сигнала, но в проходе за спиной Ника обнаружился солдат с автоматом.

А того затрясло от холода и от страха… на что он такое подписался, на некую процедуру, выжить после которой удается далеко не всем, да и допускают до нее вовсе не каждого?

Что делают здесь с людьми?

– IDTI SJUDA! SEBIA KLAST NA ETO! – офицер указал на одну из свободных коек.

Девушку подняли за руки и за ноги и потащили вон из комнаты, не обращая внимания на ее корчи.

Ник сглотнул, попытался гордо задрать голову, но вышло скорее жалко и глупо. Улегся на койку, ощущая спиной липкую прохладу напоминавшего клеенку материала.

– TIHO LEZHAT. NE DVIGATSIA, – перевел робот слова одного из Чужаков в скафандре.

Над Ником склонилась безликая черная голова, лоб его протерли резко пахнущей жидкостью. Потом случилось то же самое, что и во время «теста», внизу зажужжало, и он потерял способность шевелиться.

Надвинулся металлический колпак, внутри покрытый материалом вроде кошачьего меха. По глазам ударила вспышка, проникла, как показалось, до самого затылка и обожгла голову изнутри.

Ник вздрогнул, и тут ему что-то упало на лоб и переносицу.

Услышал, как хрустнула его собственная кость, нечто холодное скользнуло в лобные пазухи. Горячая струя на бедре дала понять, что он позорно обмочился, но стыд тут же исчез, сметенный лавиной болезненных и необычных ощущений.

Вместо позвоночника в спине Ника имелось нечто вроде металлического штыря, от него к сердцу, печени и остальному расходились проводки, и по ним бежали колющие волны импульсов…

Мозг его выедала тварь вроде осьминога, пропихивала щупальца через кровеносные сосуды…

Он стоял на бескрайней равнине, и холодные вихри, сотканные из громоздких слов, атаковали его с разных сторон. Каждый на мгновение охватывал Ника целиком, поднимал в воздух, и понятия, которые он не мог осмыслить из-за их чуждости, атаковали его, кусаясь, словно бешеные волки.

Затем вихрь отступал, но его место занимал другой, еще более лютый.

Причудливо расчлененные предлоги, сложная, избыточная система вроде той, что есть в ретороманском…

Глаголы, настолько отличные от привычных, что нужно вывернуть рассудок для того, чтобы понять, что они значат и как соотносятся друг с другом. Имена, от звучания которых барабанные перепонки покрываются трещинами, а язык при попытке выговорить завязывается в узел не хуже морского.

И снова, и снова, и снова…

Он трепыхался, перепрыгивая от видения к видению, а потом сдался и будто погас, растворился в чужой, наполненной звуками и голосами черноте, в обиталище жестоких ветров и жалящих туманов.

Когда сознание вернулось, Ник решил, что ему привиделся страшный сон.

Голова болела жутко, что-то давило на переносицу, но в остальном он чувствовал себя нормально.

– Открой глаза! – приказал кто-то в самое ухо, и он повиновался, на миг задумавшись, в чем странность звуков, что достигли его ушей.

Над ним висело нечто бесформенное, черное, рядом шевелилась рука в перчатке, державшая предмет вроде шприца, острие которого испускало яркое золотистое свечение.

Ник вздрогнул, а потом сообразил – это же Чужак в «скафандре»!

– Ты понимаешь меня? – поинтересовался тот, и в этой простой фразе оказалось на удивление много разных оттенков и обертонов, касавшихся и того, кто говорит, и того, к кому обращена фраза, и самого процесса, обозначенного переходным глаголом, только обозначенного не совсем привычным образом.

«Я понимаю его? – в полном смятении подумал Ник. – Это невозможно!»

Тут нечто произошло с его головой, в ней словно что-то заклинило, так что он застыл с полуоткрытым ртом, будучи не в силах вымолвить ни звука. Конвульсивно дернулась правая нога, левая рука, судорога пробежала по спине, и в груди закипел страх.

Неужели с ним произойдет то же самое, что с той девушкой?

Но отпустило тут же, так что он не успел даже как следует испугаться.

– Ты понимаешь меня? – повторил Чужак.

– Да, – ответ устрашил Ника почти до нового приступа безумия, поскольку это была не та частица, которую он использовал с детства, и не те, какие он знал как спец по романским языкам!

Язык, губы и зубы сами, без участия сознания выдали серию необычных фонем!

– Отлично! Тогда поднимайся! – распорядился Чужак.

Ник опустил ноги на пол, качнулся, но сохранил равновесие, только вцепившись в койку. Показалось, что его вставили в чужое, незнакомое тело с ногами-ходулями, смещенным центром тяжести.

Но нет, все на месте, и шрам на бедре, полученный в третьем классе…

Только ощущается по-новому, не так, как ранее!

– Надевай одежду и иди за мной, – сказал Чужак.

Натягивая шмотки, Ник оглядывался – та койка, на которой лежал пожилой мужчина, опустела, зато занятыми оказались две других, одно толстяком, другая крепким длинным парнем, и нелюди суетились вокруг обоих, колдовали над металлическими колпаками.

Думалось с трудом, будто каждая мысль была привязана к тяжеленному камню.

Легче стало, когда сдвинулся с места, вслед за провожатым перешел в соседнее помещение, где за столом угнездился офицер, не тот, что встречал добровольцев, а другой.

– Этот в порядке, – сказал Чужак в скафандре.

– Сейчас мы это точно определим, – буркнул офицер с негромким, таким человеческим смешком, и лицо Ника от этого звука скрутило дичайшим образом. – Так, а ну встань напротив экрана.

На стене висела пластина из белесого металла размером где-то метр на метр. Сверху и снизу шли два ряда изогнутых выростов, нечто вроде регуляторов или кнопок.

Едва Ник расположился перед этой штукой, та осветилась, по ней побежали слова, написанные не латиницей, не кириллицей, не арабской вязью и даже не иероглифами. Причудливые вязаные символы, все разной вышины, напомнили буквицы из средневековой рукописи.

Но тем не менее он их понимал, улавливал даже оттенки смысла, несмотря на то, что многие термины не имели аналога ни в его родном языке, ни в каком-то еще из известных Нику!

Офицер за столом, похоже, как-то считывал информацию о том, что творится с человеком у экрана.