Мертвый лес

Выбор пути

– Не нравится мне это, – шепотом сказала Ива.

– Что именно, красавица? – спросил Юстас, потягиваясь.

– То, что мы должны разделиться. Это как-то… неправильно.

– В самом деле? – Лейтенант приподнял бровь. – Почему же?

– Не знаю. Просто предчувствие. Такое ощущение, будто все это подстроено…

– А, ты об этом! – протянул Юстас. – Ну… Скорее всего, так оно и есть.

– В смысле? – напряглась Ива. – Хочешь сказать, это ловушка?

Юстас ненадолго задумался.

– Нет. Не думаю… Просто так оно устроено. Есть тропы, по которым можно пройти лишь в одиночку. Они не годятся для шумных компаний.

– И это одна из таких троп? – догадалась Ива.

– Не знаю, – вздохнул Юстас. – Возможно. Но это ты узнаешь, только когда пройдешь по ней.

– Ох…

– Пока ты еще можешь отказаться. Никто не гонит тебя палками. А вот когда ты встанешь на тропу, поворачивать назад будет поздно.

– Это почему же?

– Просто так все устроено. Ну так что скажешь? Может, вернемся в Дом, займемся чем-нибудь полезным? Поможем нашей замечательной кухарке или закончим с дровами для камина. Дел по дому хватает. Никто и слова тебе не скажет.

Ива обстоятельно обдумала это предложение, рассмотрела все варианты, сомневалась, наверное, целую минуту, прежде чем вынесла вердикт:

– Ни за что. Я уже здесь, и я не собираюсь поворачивать назад. Еще чего, глупости какие.

– Мог бы и не спрашивать.

Они стояли в стороне и ждали, когда Китайские Младенцы разделаются с сахаром. Те наотрез отказались куда-либо идти, пока не съедят угощение. В итоге Младенцы устроились лицом друг к другу и методично поглощали сахарные кристаллы, таращась при этом так, будто играли в гляделки. У Ивы не было никакого желания смотреть на это представление, и она отвернулась, но все равно вздрагивала всякий раз, когда за спиной раздавался мерзкий сосущий звук.

– Итак, – сказал Юстас, потирая ладони. – Кого ты выбираешь? С кем из этих малышей ты отправишься в путешествие?

– А есть разница? – спросила Ива.

– Возможно, – протянул лейтенант. – Возможно, прямо сейчас решается твоя судьба.

Ива через плечо посмотрела на одного, затем на другого Младенца.

– Не думаю, что у меня есть выбор. Как можно выбирать, когда они такие одинаковые?

– Не знаю, – развел руками Юстас. – Это твой выбор. Доверься чутью, прислушайся к сердцу, подбрось монетку, в конце концов. Прими решение.

– Только не думаю, что это будетмое решение… Кто-то уже сделал его за меня. – Ее напугала эта мысль. Впрочем, Юстас смотрел на нее так, что Ива не выдержала.

– Ладно, ладно! Я пойду с тем, что справа. Он не так громко чавкает.

– Вот видишь, – сказал лейтенант. – Всегда есть выбор. Нужно только его найти.

Он глянул на Младенцев.

– Нам пора. Наши маленькие друзья нас ждут.

И в самом деле – Младенцы уже закончили с угощением.

– Ну? – спросили они хором. – Готовы идти?

– Да. – Ива шагнула вперед. – Давайте закончим с этим побыстрее.

Младенцы переглянулись и громко пискнули.

– До встречи, красавица. – Юстас прижал руку к груди и галантно поклонился. – Надеюсь увидеть тебя за обедом.

– Я… – Ива почувствовала, что краснеет. Хорошо, что в темноте это не так заметно. – До встречи.

– Главное, не отставай от своего проводника. А если потеряешься…

– Кричать во все горло? – Ива хмыкнула. Сколько раз она слышала подобный совет от крестного – не сосчитать.

– Нет. – Лейтенант задумался. – Кричать, пожалуй, не стоит. Кто знает, кого привлекут твои крики?

– Да ладно, – отмахнулась Ива. – Ничего не случится. Это же просто Чердак.

– Вот именно, – кивнул Юстас. – Это Чердак, а на Чердаке может случиться что угодно.

Юстас отсалютовал ей ладонью и двинулся вслед за своим проводником. Он так и не обернулся.

В лабиринтах

– Погоди! Да погоди же ты, наконец! – тяжело дыша, проговорила Ива. – Остановись! Замри! Хватит!

Уже полчаса Ива пробиралась сквозь завалы хлама, по лабиринту из поломанной мебели, таинственных сундуков и картонных коробок, полных странных и удивительных вещей. Чем-то Чердак походил на свалку отбросов, жуткую Преисподнюю, что росла на краю леса, где Ива встретила мусурного вепря. Но в то же время он оказался прямо противоположен ей по сути. Спроси ее кто, она едва ли смогла бы объяснить, в чем разница, но она ее чувствовала. На свалке все было мертвым, на Чердаке же любая вещь продолжала жить – насколько здесь уместно это слово. Вещи хранили тайны, они нашептывали истории – и каждой из них нашлось бы что рассказать. Какому зверю принадлежала мохнатая шкура, небрежно наброшенная на кресло с резными подлокотниками? Какие знания скрывает толстая книга в кожаном переплете, перевязанная ремнями и придавленная чугунным утюгом? Откуда здесь взялось железное колесо высотой Иве по пояс и чьи это ржавые рыцарские доспехи? Подобные вопросы возникали на каждом шагу, но не пугали, не сбивали с толку, а будоражили воображение. В конечном итоге Ива решила, что здесь, на Чердаке, ей даже нравится. Когда-нибудь стоит наведаться сюда еще раз и исследовать это место со всей обстоятельностью – Чердак этого заслуживал.

Ее проводник двигался на удивление быстро. Среди чердачных завалов Младенец чувствовал себя как рыба в воде – легко пробирался там, где Ива с трудом протискивалась, свободно проходил под нагромождениями столов и стульев, через которые Иве приходилось перелезать, рискуя свернуть себе шею. Для нее любое неосторожное движение могло закончиться печально, а Младенцу все было нипочем.

– Да подожди ты! – крикнула Ива.

Младенец успел заметно вырваться вперед, и Ива испугалась, что еще немного, и она потеряет его из вида. Перспектива остаться здесь в одиночестве ее не обрадовала. Вроде бы они не так далеко отошли от дверей, но, оборачиваясь, Ива не видела ни чердачного окна, ни полосы света и, что хуже, не могла даже сказать, в какой стороне они находятся. Как только она это поняла, ей стало не по себе. До сих пор Ива не сомневалась в том, что у нее отличное чувство направления, но здесь ее внутренний компас будто сошел с ума. Неприятное чувство дезориентации походило на тошноту и будило не самые приятные воспоминания о том, как она, еще маленькой, заблудилась в лесном тумане.

Младенец вскарабкался на крышку кованого сундука и наконец обернулся. И пусть при этом он широко улыбался, демонстрируя белоснежные зубы, однако вид у него был недовольный.

– Ты медленная как черепаха, – сказал он. – Мы так никуда не успеем!

– В самом деле? Разве мы куда-то спешим? – Ива попыталась обратить слова Младенца в шутку, но прозвучало неискренне.

– Спешим! – Полы балахона взметнулись вверх. – Разумеется, мы спешим! Если мы не поспешим, мы будем бродить до тех пор, пока ты не постареешь и у тебя не выпадут все зубы!

– Но я за тобой не поспеваю! – возмутилась Ива. – Я не хочу потеряться.

Чуть в стороне она заметила портновский манекен в медвежьей шубе. Кажется или минуту назад этот манекен стоял в другом месте? Или кресло под пыльным чехлом… Только что оно находилось от нее по левую руку, а сейчас оказалось по правую. Когда она смотрела на вещи в упор, те оставались неподвижными. Однако стоило хоть на долю секунды отвернуться…

Ива подцепила пальцем ворот платья и потянула вниз – ей вдруг стало не хватать воздуха, словно кто-то сильно сжал ее горло. От терпкого запаха пыли чесалось в носу, ладони вспотели.

– Здесь все меняется!

Она заставила себя выпрямиться, задавив приступ подступающей паники. С вызовом посмотрела на беспокойное кресло, а поскольку этого показалось недостаточно – указала на него пальцем и громко заявила:

– Я все видела!

Пожалуй, если бы в ответ кресло заелозило и смущенно отползло в сторону, Ива нисколько бы не удивилась. Но кресло осталось стоять на месте, самый обыкновенный предмет мебели, и не более того. Ива развернулась к Младенцу: тот смотрел на нее с таким видом, будто того и гляди начнет мерзко хихикать. Ива провела мокрой ладонью по мокрому лбу.

– Тут все меняется, – повторила она устало.

– Конечно, – кивнул Младенец. – А чего ты ждала?

– Я… – Ива прикусила губу. У нее не нашлось ответа на этот вопрос. – Нам еще долго?

– Может быть, – ответил Младенец. – Сама сказала – здесь все меняется. Расстояния бывают разными. Может быть, то, что ты ищешь, лежит за следующим поворотом, а может…

Он не договорил. В глубине чердака вдруг послышался сильный грохот и треск ломающегося дерева. Ива дернулась и только потом сообразила, что, скорее всего, это просто упал какой-нибудь старый шкаф. Она обернулась на звук, но ничего не смогла разглядеть. Она не могла даже с уверенностью сказать, откуда донесся звук. Уж не с той стороны, куда ушел Юстас со своим проводником?

Стоит ли позвать его? Просто окликнуть – вдруг лейтенант сейчас совсем рядом и их разделяет не более десятка шагов? Но ничего такого Ива не сделала, возможно, потому, что догадывалась, что это будет не по правилам. К тому же ее не покидало подозрение, постепенно переходящее в уверенность…

– Мы же не одни? – спросила она громким шепотом.

– Смотря что ты имеешь в виду, – ответил ее проводник.

Ива взмахнула рукой.

– На Чердаке кроме вас живет кто-то еще?

С губ Младенца сорвался странный звук – не то шумный выдох, не то насмешливое фырканье.

– Разумеется. В первую очередь здесь живет сам Чердак. А мы здесь гостим, до поры до времени.

Ива вскинула брови:

– Ты хочешь сказать, что Чердак живой?

– И да, и нет, и может быть, смотря что ты хочешь сказать, когда говоришь «живой», – произнес Младенец. – Такой же живой, как и весь этот Дом. У него есть и мысли, и желания, если ты об этом.

Ива выдохнула сквозь зубы. Мысли, желания… Но что это за мысли и желания, а главное:

– Если он живой, – медленно проговорила она, – значит, он должен чем-то питаться?

Младенец пискнул, очередная идиотская усмешка.

– Ну конечно же! А ты что думала?

Ива огляделась. Теперь она нисколько не сомневалась, что окружавшие ее предметы изменили расположение. Пресловутое кресло отползло на пару шагов вправо, манекен в шубе, наоборот, приблизился, а вместе с ним и комод на ножках в виде звериных лап. По левую руку от нее появились подставка для зонтиков и металлическая вешалка, на которой висела гирлянда из связанных шнурками башмаков. Именно так бывает во снах, зыбких и переменчивых. Только она не спала – проверки ради Ива даже ущипнула себя за руку.

– И чем же питается Чердак? – спросила Ива, хотя не было никакой надобности в этом вопросе. Младенцы все ей уже рассказали.

– Мыслями, чувствами, воспоминаниями, – ответил ее проводник. – Немного того, немного другого… Сначала берет то, что плохо лежит, а потом… Потом он впивается как клещ и может высосать тебя без остатка. Вот скажи-ка, что ты ела сегодня на завтрак?

– Пф! Очень просто: сегодня…

И тут она запнулась. Завтрак и прочие события утра полностью выветрились из головы. Как она ни напрягала память, но все, что вспомнила, – это то, как она лежала на крыше и встретила Некто Тощего. А что было до этого, она не смогла бы выдать даже под пытками. Завтрак? Овсянка, скорее всего, Роза часто готовила на завтрак овсянку… Или же яичница? А может, яблочный пирог, сейчас ведь сезон яблок…

– Я не помню! – В голосе прозвучал испуг. – То есть… Наверное, я просто не обратила внимания. Завтрак как завтрак, ничего особенного.

– Они всегда пропадают первыми, – сказал Младенец. – Маленькие, ничего не значащие воспоминания об обычных каждодневных делах. Никто и никогда не замечает их пропажи до тех пор, пока не становится слишком поздно. Так что… Послушай моего совета и поторопись. Не стоит здесь задерживаться, иначе, не ровен час, вообще забудешь, зачем мы сюда пришли.

– Ясно, – коротко кивнула Ива. – Тогда не будем терять время.

Она уверенно шагнула вперед и тут же запнулась о металлическую ножку манекена в шубе, опрокинув его на бок.

– Да что же ты лезешь под ноги-то! – не выдержала Ива и пнула в сердцах противный манекен. Перепрыгнув через шубу, она перелезла к Младенцу.

– А они не опасны? Все эти вещи?

– Как знать, – уклончиво ответил проводник. – Они ведь тоже потеряли свою память, вот и тянутся к чужой.

– В смысле?

– У всякой старой вещи со временем появляется свой характер и даже разум. Но если случилось так, что эту вещь забыли, она может сойти с ума… Тогда она становится опасной. Потерянная вещь будет искать себе нового хозяина, но не для того, чтобы он владел ею, а для того, чтобы владеть им.

– Это как?

– Один человек стал рабом дивана и пролежал на нем до самой смерти. Другого человека пленил фарфоровый чайничек, и пришлось ему пить чай без остановки, пока он не лопнул. Со старыми вещами стоит быть осторожным.

– Спасибо за совет… – Ива поморщилась и бочком отошла от шубы подальше. Показалось, будто груда меха на полу заворочалась.

А ее проводник уже двинулся дальше, протискиваясь в щель, между узкими шкафами, похожими на гробы. Ничего не оставалось, кроме как втянуть живот и ползти за ним следом, молясь о том, чтобы не застрять здесь навеки. Из шкафов-гробов слышались шорохи, и скрипы, и даже тихое бормотание, но проверять, есть ли там внутри что-то или кто-то, Ива не собиралась.

Кончилось все тем, что она неудачно повернулась и чуть не опрокинула один из шкафов – тот опасно закачался. Иву словно окатили холодной водой. Перед мысленным взором промелькнула жуткая картина, как все вокруг начинает падать, подобно костяшкам гигантского домино. Шкафы, стойки с одеждой, коробки – рушатся в одно мгновение, погребая под собой и ее, и ее провод-ника, и даже лейтенанта Юстаса в другом конце Чердака. От могучего удара вздрагивает весь Дом, в воздух поднимается огромное облако пыли… Но шкаф устоял, и катастрофы не случилось. Разве что бормотание, доносящееся изнутри, зазвучало обиженно и сердито, Ива же отделалась легким испугом.

Она выбралась в узкий проход между двумя рядами книжных стеллажей, на которых вместо книг стояли бесчисленные банки с компотами и с солениями. Голова Китайского Младенца мелькнула далеко впереди – пока она протискивалась мимо бормочущих гробов, проводник успел сильно ее обогнать. Пришлось прибавить шаг, чтобы совсем не потерять его из вида. Из-за этой спешки она несколько раз споткнулась и в итоге до крови рассадила большой палец на ноге. Было, конечно, больно, но Ива утешала себя мыслью, что потом, случись чего, она всегда сможет вернуться назад по собственным кровавым следам. Раз уж у нее нет с собой хлебных крошек, придется довольствоваться тем, что осталось.

– Нашел! – неожиданно закричал Младенец. – Нашел! Я же говорил, говорил, что нужно идти в эту сторону!

Ива прибавила шаг и вышла на крошечную площадку, окруженную кольцом громоздящихся друг на друга картонных коробок.

– Отлично. – Она перевела дыхание. Если подумать, они прошли всего ничего, однако устала она так, будто поднялась на высокую и крутую гору. Пот катился градом, легкие горели так, будто она наглоталась раскаленных углей. – Значит, я сделала правильный выбор… И где же они?

– Да вот же. – Младенец переместился к дальнему краю площадки. – Крылья, которые ты искала.

Далеко не сразу Ива поняла, о чем он говорит. Когда же поняла…

– О! Вижу… – проговорила Ива, и голос ее прозвучал так, будто комок встал ей поперек горла.

Они лежали на крышке громоздкого сундука, запертого на тяжелый навесной замок. Когда Юстас рассказал ей о «крыльях», Ива представила именно крылья – такие же, как и у всех птиц, покрытые плотными перьями. В ее мыслях перья почему-то были белыми. Но то, что лежало на крышке сундука, с птичьими крыльями не имело ничего общего, и о перьях даже речи не шло. Если напрячь фантазию, то, пожалуй, можно найти сходство разве что с крыльями летучей мыши. По сути же это оказалась нелепая конструкция из множества тонких реек, скрепленных проволокой и кожаными ремнями и обтянутая серой парусиной. На крылья она походила не более, чем деревянный костыль на настоящую ногу. Понятно теперь, почему Некто Тощий отказался от них – замена вышла слишком неравноценной.

Но все же… Все же это были крылья. И глядя на них, Ива почувствовала трепет в груди. Только сейчас она поняла, почему она здесь и зачем она искала эти крылья. Недля Некто Тощего, но из-за него… Все-таки он отверг эти крылья, но она – нет. Она вполне могла ими воспользоваться, и, может быть, человек-птица научит ее летать? Тогда она сможет подняться над Домом, и над Лесом, и… Загадывать, что будет дальше, Ива не хотела. Сперва нужно выбраться с Чердака, а уже потом строить планы.

Осторожно, чуть ли не на цыпочках, Ива подошла к сундуку и подняла одно крыло за край. Вернее – попыталась, однако конструкция оказалась тяжелее, чем она думала. Ива смогла лишь немного сдвинуть ее с места, подняв густое облако пыли.

– Проклятье… – выругалась она сквозь зубы. В одиночку ей не справиться. Если бы не завалы хлама, она бы еще могла попытаться дотащить крылья волоком, но сейчас глупо даже думать об этом. На помощь проводника тоже рассчитывать не приходилось – Младенец, он и есть Младенец. Вот если бы здесь был лейтенант Юстас…

– Черт! – снова выругалась Ива и чуть не пнула в сердцах окованный железом сундук. К счастью, вовремя вспомнила, что она босиком и уже успела поранить палец. Не стоило его еще и ломать.

Ива снова потянула за край крыла и смогла стянуть его с крышки. Послышался громкий треск, и оставалось только надеяться, что она не сломала какую-нибудь важную деталь. Будет крайне досадно выяснить это, когда она взлетит выше макушек самых высоких деревьев.

– Юстас! – позвала она. – Я нашла их! Нашла крылья!

Никто ей не ответил.

– Юстас?

Без толку. С тем же успехом она могла шептать себе под нос, а не надрывать глотку. Ива глянула на Младенца, но тот отрицательно покачал головой.

– У тебя свой путь, – сказал он. – А у него свой. Ты нашла что искала, и он тоже нашел что искал. Но со своей ношей каждый из вас должен справиться сам.

Ива с силой втянула носом воздух, так что ноздри затрепетали.

– Вы, вы… Маленькие поганцы! – воскликнула она, впрочем, без злости. – Вы с самого начала это подстроили, так? Чтобы мы разделились?

– Такие правила. – Проводник сделал непонятный жест, который можно было принять за пожатие плечами. – Это Чердак, сюда все приходят поодиночке, и каждый несет свою ношу.

– К черту правила! – Ива сжала кулаки. – Ты можешь отвести меня к лейтенанту?

– Нет, – ответил Младенец. – Я не знаю, где он. Откуда мне знать? Но я могу проводить тебя к выходу, если ты поторопишься. В противном случае мне придется тебя покинуть. Не хочу опоздать к обеду. Ну, что ты выбираешь?

Ива взглянула на искусственные крылья, грудой лежащие на полу, перевела взгляд на Китайского Младенца и уже потом посмотрела в глубь Чердака. Хорошенький ей предоставили выбор! Вернуться вместе с Младенцем – значит отказаться от своей находки, а она не просто так пробиралась по этим завалам. Остаться рядом с крыльями и ждать, пока кто-нибудь придет на помощь? Тоже не лучшая идея. Неизвестно, как долго ждать подмоги. А если к тому времени Ива забудет, кто она такая и как ее зовут? Пытаться самой дотащить крылья? Дохлый номер, она уже пробовала… Оставался последний вариант – самой отправиться на поиски Юстаса и привести его сюда. Может, хотя бы из этого что-то получится?

– Я останусь. Не хочешь помогать – не надо. Сама справлюсь. Найду Юстаса и…

Ива надеялась, что ее слова произведут впечатление на Младенца. Что он устыдится и решит, что обязан теперь ей помочь. Но тот и бровью не повел.

– Как скажешь. Может быть, еще увидимся, дочь Хозяйки. Когда-нибудь. Если тебе повезет. Спасибо за угощение, это было мило с твоей стороны.

И не успела Ива ему ответить, как он юркнул в неприметную щель и исчез.

– Эй! – воскликнула Ива. – Погоди! Может, ты…

Но ее проводник испарился, и Ива поняла, что осталась на Чердаке совсем одна. А еще она поняла, что отпустить Младенца – это была очень-очень плохая идея. Но такие мысли всегда приходят слишком поздно.

В памяти

Довольно долго Ива стояла посреди огороженной коробками площадки, не представляя, что ей теперь делать. Нужно идти, нельзя оставаться на месте, но она не понимала, в какую сторону. Где ей искать лейтенанта Юстаса? Он ведь предупреждал, чтобы она не упускала из виду проводника, будто с самого начала знал, чем все обернется. Она же ослушалась его, нарушила элементарное правило, как в свой первый поход в Большой Лес, когда Охотник запретил ей сходить с тропы. Тогда все кончилось плохо. Тогда…

Ива наморщила лоб. И что же произошло? Что-то нехорошее, но вот что именно – Ива не смогла вспомнить. Память о том походе стерлась и потускнела, остались лишь смутные детали, да и на тех не получалось сосредоточиться. Вроде там был каменный остров посреди лесного болота, и вроде она встретила там Первозверя… Но чем больше Ива об этом думала, тем сильнее расплывались ее воспоминания. Она словно пыталась удержать воду в сложенных лодочкой ладонях. Бестолковейшее занятие – воду нужно пить сразу, иначе, как ни старайся, она утечет сквозь пальцы.

Привстав на цыпочки, Ива немного покружилась.

– Ладно, – сказала она громко и, хотелось надеяться, уверенно, а не проблеяла, как пугливая коза. – В эту игру могут играть двое.

Ива не до конца понимала, к кому она обращается, но не сомневалась, что этот «кто-то» отлично ее слышит. Вот и славно. Пусть знает, с кем имеет дело. В конце концов, ее мать – Хозяйка этого Дома. Всего Дома, от крыши и до Котельной, а значит, и Чердака. Получается, что и сама Ива тоже хозяйка. Это она должна устанавливать здесь правила.

Еще раз крутанувшись на носках, Ива развернулась к узкому проходу между коробками. От всех прочих подобных проходов он отличался только тем, что через него можно пройти более-менее свободно, а не протискиваться, как через игольное ушко, рискуя обрушить на себя горы хлама. Именно это и склонило чашу весов. Ива все равно не представляла, куда ей идти, а раз так, идти можно куда угодно. В конце концов, любая дорога куда-нибудь да выведет…

Однако она ошиблась – пройти удалось от силы шагов десять, прежде чем она уперлась в кирпичную стену. Ива не сразу догадалась, что это труба от камина в общей гостиной. Обойти ее не получилось из-за сваленных тут же мотков колючей проволоки – запутаешься в такой и живым не выберешься. Пришлось возвращаться, но вместо площадки с коробками, где она оставила крылья, Ива вышла к длинному ряду металлических стеллажей. На высоких полках пылились толстые чемоданы, кожаные саквояжи и разноцветные шляпные картонки. Несколько минут Ива шла прямо, никуда не сворачивая. А в итоге каким-то образом снова оказалась у печной трубы. Пришлось остановиться, чтобы еще раз все хорошенько обдумать.