Постфактум

– Он больной ублюдок, как и твои братья, – выпалил в сердцах Илья. – Кто ещё с вами жил? У вас большая община?

– Нет. Нас осталось всего десять.

Гулкие выстрелы, донесшиеся с развалин дома, здесь, за закрытыми дверями, походили на раскаты грома. Пилигримы принялись за своё излюбленное дело.

– Уже меньше, – спокойно констатировал парень. Ему было совершенно не жаль этих людей.

Когда глаза привыкли к мраку, Илья стал разглядывать убежище. Подвал оказался большим, только вот основная его часть была завалена различными стройматериалами. Кирпичные стены с облупившейся штукатуркой, панцирная кровать в очищенном от хлама углу, подобие лавочки из двух булыжников и доски между ними, ржавый бак, служивший столом. Нехитрое убранство, но это всё её, Ясмины.

Илья, проведший всю жизнь в казённых стенах, не знал, что такое иметь собственный угол. И только учебный класс в подвале Интерната со своей неповторимой атмосферой, где раз в неделю старик Абдул проводил занятия, давал хоть какое-то чувство уюта и домашнего тепла. Там, среди старинных книг, аккуратно расставленных на полках древних шкафов, Илья чувствовал себя свободным и счастливым. Учеба давалась ему хорошо, он впитывал знания с жадностью и восторгом, которые скрывал за непроницаемой маской безразличия. Его одноклассники, а их набралось тридцать человек, те, кто сами решили посещать уроки, во многом отставали от него. Несколько блестящих ответов и прочтенное по памяти стихотворение стали причиной зависти, а потом и откровенной ненависти, со стороны некоторых горе-учеников. Его отлупили сразу же после занятия, по дороге в казарму. Трое пацанов, за год не запомнивших алфавит, и девчонка, не упускающая возможности пообжиматься с парнями во время перемены. Тогда Илья решил не выделяться, быть как все и даже хуже. Однако, это не мешало главному – знаниям. Он твёрдо знал, что лучший в классе, знал об этом и старик Абдул.

– Как ты это делаешь? – Илью разбирало любопытство. – Сначала меня вырубил, потом диггеров взмахами рук на землю уложил. Телекинез? Телепатия?

– Рус же, по челу видно – рус, но вот гутаришь, ей-богу, не по-ихнему! – кустистые брови гмура сошлись к переносице. – Как, спрашиваешь, приложил я вас? Магия это, отрок, – Годогост тяжело вздохнул, взгляд его стал печальным, задумчивым. – Наследие лесных родственничков – альвов, будь они неладны!

Телепатия, телекинез – термины, что вычитал Илья в книгах, – в какой-то мере объясняли и его способность чувствовать эмоции других людей. Но вот магия – это же сказка, как та… про странствия мага. Пожелтевшая книга была без обложки, да и последних страниц не хватало, поэтому Илья всегда сам додумывал финал этой истории…

– Я гмур, отрок, житель подземелий, мастер-кузнец, продолжатель великого рода Градимира Ключника и позор своей семьи, – сокрушённо продолжил Годогост, свесив голову на грудь. – Понимаешь?!

– Нет.

– Никакой я не мастер. Железо и другие металлы… Я никогда не чувствовал их, а они не подчинялись моим рукам. Мой род, издревле славившийся своими непревзойдёнными, хитрыми и крепкими замками, надёжно запиравшими сокровищницы по всей Руси и за её пределами, лишился одного из своих продолжателей. Я не мог и ключа выточить, не говоря уж о сложных механизмах! Зато магия мне удавалась с пелёнок! Мне, гмуру Южного королевства, жителю Острой горы!..

Эмоциональная речь Годогоста была прервана раскатами новых выстрелов. Услышав истошный женский крик, долетевший со стороны Руин, притихшая Ясмина изменилась в лице. Девушка вскочила с кровати, зажимая рот ладонями, по щекам её вновь побежали слёзы.

– Это Ирада, моя бедная тетя, – прошептала девушка сквозь рыдания. – Вот уже несколько месяцев она не могла подняться с постели. Болотный клещ укусил её за спину, и у неё отказали ноги.

Снова слёзы. У этой девицы всё время глаза на мокром месте. Илья не припоминал, чтобы девочки в Интернате вели себя настолько сентиментально. Борьба за лучшие места в казарме, за понравившихся парней, одежду и совсем уж дефицитную косметику делали из них жестоких, алчных стерв. Показать слёзы – значит, показать слабость. Это было недопустимо. Ясмина же – другая. Её внутренний мир соответствовал привлекательной внешности. Как, впрочем, и уродства интернатских девчонок согласовывались с их же мировоззрением. Даже бесформенная глыба жира – воспитательница Сабина – выглядела на их фоне вполне сносно.

– Она единственная, кто ко мне хорошо относился после смерти папы, – Ясмина, не находя себе места, стала мерить подвал шагами. – Твари, они убили её!

– Так что же мы её не забрали? – искренне удивился Годогост. – Если бы ты сказала…

– Она была обречена, – перебил его Илья. – Укус болотного клеща убивает жертву, пусть сама смерть и затягивается на несколько мучительных месяцев.

– Эвона как! Да только Годогост и не такую хворь сымал. Врачевать – не воевать, тут другая ворожба нужна, но и она мне подвластна! – с серьёзным видом произнёс гмур, оглаживая черную бороду.

– Не успели бы, – девушка вновь присела на скрипучую кровать. – Пилигримов много, всех бы перестреляли.

Занявший лавочку Годогост заворчал на незнакомом языке, полез под балахон, доставая знакомые тряпичные мешочки. Тонкая полоска света из-под неплотно закрытой двери колыхнулась, на мгновение исчезая. Кто-то был снаружи. Затрещали кусты и путники напряглись, вслушиваясь в звуки. Пилигримы? Неужели нашли?

Крысиная морда протиснулась в щель, слизистый нос, лишенный усиков, стал обнюхивать помещение.

– Вот же тварь, напугала! – с облегчением выпалил Илья, замахиваясь на мутанта рукой. – А ну, пошла отсюда!

Мутант взвизгнул и исчез из виду.

– Хитрая сволочь, на разведку приходила, ночью здесь их будет целая стая, – Ясмина поёжилась, обхватив руками узкие плечи.

– Вы собираетесь провести здесь ночь?! – удивился Годогост. – Неужели нет более безопасного и добротного места?

Молодые люди переглянулись.

– В округе такого нет, – выразил общую мысль Илья.

– Боги, что же это за мир такой жалкий?! – выпуская густой дым, проговорил Годогост и добавил, сверля присутствующих строгим взглядом:

– Вы как хотите, но мне надо возвращаться домой! Пока ещё не знаю как, но я обязательно найду способ!

Глава 2

Когда Илью выпустили из карцера, и он приступил к ежедневным обязанностям на свинарнике, голод уже сводил его с ума. Днём, когда солнце нещадно палило изуродованную войной местность, было ещё терпимо. Тяжёлая работа на жаре выматывала, а жажда приглушала все остальные потребности. Но так не могло продолжаться вечно, силы оставляли молодое тело, парень сильно похудел и едва справлялся с поручениями.

– Ты что это, беляк, захворал? – спросил Фарит, расплывшись в ехидной улыбке. – Сдохнешь, наверное, скоро, как все твои предки. Шевели ногами, нам ещё пять загонов от дерьма надо очистить!

В тот самый день Илья решил пойти на беспрецедентный шаг – воровство. Сумасшедшая тяга к столовской еде прошла. Даже будучи голодным, он испытывал отвращение к этой пище. Узнать же, чем потчуют воспитателей-надзирателей, было его давней затеей. Сабина, как и другой начальствующий персонал, жила в отдельной комнате, в ней же предпочитала ужинать после трудового дня.

Он пришёл к её окнам, когда стемнело. Его казарма была погружена в безмятежный сон, поэтому выбраться оказалось делом плёвым. Запах жареного мяса, такой сладкий, манящий, Илья почувствовал ещё на подходе. Их не кормили мясом, в лучшем случае воспитанникам Интерната доставались внутренности животных и птиц, разведением которых они же и занимались. Подобное поощрение было ежемесячным и горячо встречалось подростками и детьми. Ароматы готовящихся блюд из другой, закрытой для рабочих, столовой, конечно же, долетали до них. Кто-то даже видел, как готовят для воспитателей. Впрочем, заострять внимание на подобной мелочи никто не помышлял. Тяжёлый трудовой день заканчивался миской сытной каши и травяным отваром, и этого вполне хватало.

Пластиковое окно с пожелтевшими от времени рамами и разбитым стеклопакетом было распахнуто. Небольшую комнату заливал мягкий свет затухающей керосиновой лампы. Сабина распласталась на широченной кровати, занявшей большую часть жилища, абсолютно голая, не удосужившись прикрыться. Складчатое тело сотрясалось от сбивчивого, тяжелого храпа и громких звуков, характерных для повышенного метеоризма. Про таких говорят: «Мутант ползадницы сожрёт, а она и не проснется!» Остатки трапезы валялись вокруг толстухи: на скомканной засаленной простыне, на подушке и полу. Илья скривился от отвращения. Комната Сабины напоминала его рабочее место – свинарник. Однако кое-что из съестного воспитательница решила оставить на утро. Тарелка с жареным мясом стояла на прикроватной тумбочке. Стоило только перевалиться через подоконник – и желаемое будет в его руках. Илья сглотнул вмиг наполнившую рот слюну. Желудок жалобно заурчал, да так громко, парень не на шутку испугался, что его услышит Сабина. В ту ночь и десятки последующих всё проходило гладко, за исключением сильных приступов диареи. Немудрено, ведь Илья впервые ел мясо и другую незнакомую еду, буквально утопающую в свином жиру. «Сколько веревочке ни виться, а конец будет», – эту древнюю пословицу он прочитал на занятиях. А потом она воплотилась в реальность. Сабина поймала его, и это не сулило ничего хорошего.

– Как ты попал в наш мир? – Илья нарушил тишину, обратившись к задумчиво курящему Годогосту. – Что с тобой произошло?

– Как ни прискорбно признавать, отрок, я убегал, – гмур со вздохом выпустил клубы ароматного дыма. – Как и сегодня… от этих ваших пилигримов. Проклятая нежить! Сколько их было? Сотни, тысячи, даже не знаю… Мерзкие твари! Они нагнали меня у границы Вороньего леса, по пути в славное Сыроземское[2 - Сыроземское – произошло от слов – Мать – Сыра Земля – женский образ олицетворённой плодородной, родящей земли-матери.] княжество.

– Кто за тобой гнался? – не вытерпел Илья.

– Усопшие, но вороченные к жизни тёмными чарами некроманта Кощея! – в больших глазах гмура мелькнул страх. – Мёртвые покинули свои могилы, чтобы присягнуть древнему колдуну! Такого Русь ещё не видывала, отрок!

– Вот это да! – искренне изумился Илья. – У вас там просто эпический замес!

Ясмина, удивлённая и растерянная, по обыкновению промолчала.

– Мне кажется, или ты в действительности не понимаешь, о чём я говорю, Илья? – Годогост впервые обратился к парню по имени.

Многие его выражения остались для гмура загадкой, но смысл он уловил.

– Русь ещё не была настолько беззащитна перед врагом. Убитые в бою пополняют армию некроманта! Орки, гоблины, степняки… Говорят, и они не прочь примкнуть к Кощею!

– Удивительно! Эти народы… Они же сказочные! – Илья вдруг смутился, почувствовав, как бестактно прозвучали его слова.

Пытаясь оправдаться, он продолжил гораздо менее уверенно:

– У нас про них создано множество фантастических историй, былин и легенд. Но это ведь всего лишь вымысел…

– Вымысел, говоришь? – густые брови гмура взлетели вверх. – Незавидна участь попавшего в лапы голодного гоблина, ох незавидна! Сначала он придушит тебя, свяжет покрепче, а потом, когда чувства вернутся, распорет живот! Аккуратненько так, чтобы ты раньше времени дух не испустил. Следом за начинку возьмется, не спеша, смакуя: соль, перчик, травки всякие душистые, хорошенько кишки твои натрёт, перемешает, да и заштопает живот, как штанину рваную! К тому времени угольки в костре поспеют, на вертел повесит, ори не ори, да запечёт до румяной корочки! Это они раньше тёмные были, сырое мясо жрали почем зря…

– Этим нас не удивишь, – честно признался Илья. – Пилигримы нисколько не лучше твоих гоблинов!